– Вы… вы можете минутку подождать?
– Конечно.
Я неохотно пошла открывать, двигаясь на цыпочках, как взломщик. Так, словно медленные и осторожные движения могли спасти меня от безумно сильного сверхъестественного существа. Добравшись до двери, я осторожно заглянула в глазок.
Роман.
Я с облегчением перевела дух и открыла дверь, борясь с желанием броситься в его объятия.
– Привет…
– Это вы мне? – послышался из трубки голос Сета.
– Привет, – так же неуверенно, как и я, ответил Роман. – Можно войти?
– Нет. То есть да. Войти можно. Да, теперь я говорю с вами. – Я отошла в сторону, пропуская Романа. – Слушайте, Сет, я перезвоню вам позже, ладно? Или… лучше увидимся завтра, о’кей?
– Да… Наверное. У вас все в порядке?
– Да. Спасибо за звонок.
Я дала отбой и получила возможность уделить Роману все свое внимание.
– Сет Мортенсен, знаменитый писатель?
– Сегодня я неважно себя чувствовала, – повторила я то, что сказала Сету. – Он спрашивал, как мое здоровье.
– Ужасно мило с его стороны. – Роман сунул руки в карманы и начал расхаживать по комнате.
– Мы просто друзья.
– Конечно. Потому что вы не встречаетесь, верно?
– Роман… – Я поспешила предотвратить ссору, сменив тему. – Угостить тебя чем-нибудь? Кофе? Минеральной?
– Я не могу остаться. Получил твое сообщение и подумал… Сам не знаю, что я подумал. Это было глупо.
Роман повернулся к двери, но я схватила его за руку.
– Подожди. Не уходи. Пожалуйста.
Он повернулся и посмотрел на меня сверху вниз. Сегодня от его обычного веселья не осталось и следа. Борясь с ощущением, которое у меня всегда вызывала его близость, я с удивлением увидела, что выражение его лица смягчилось.
– Ты действительно неважно выглядишь, – с легким недоумением заметил он.
– П-почему ты так говоришь? – После напоминания Джерома я слегка трансформировалась и удалила синяки, хотя боль в тех местах, где они были, еще ощущалась.
Он протянул руку и осторожно погладил меня по щеке. Затем его пальцы стали решительнее.
– Не знаю. Просто… ты немного бледная.
Я хотела сказать, что не стала краситься, но вовремя вспомнила про ссылку на неважное самочувствие.
– Наверное, простудилась.
Он опустил руку.
– Я могу тебе чем-то помочь? Мне не нравится… твое состояние…
О боже, неужели я действительно выгляжу как пугало?
– Все в порядке. Просто мне нужно отдохнуть. После субботнего вечера…
– Извини, – прервал меня Роман. – Я не должен был тебя торопить…
Я уставилась на него во все глаза.
– Ты тут ни при чем. Это я. Я свихнулась и не смогла с собой справиться.
– Нет, это моя вина. Я знал, что ты не хочешь серьезных отношений, но все равно целовал тебя.
– А я тебя. Все это пустяки. Проблема в другом. Я напилась и наделала глупостей. Мне не следовало так себя вести.
– Ерунда. Честное слово. Я рад, что ты в порядке. – В его глазах затеплилась улыбка, и я вспомнила слова Сета о том, что меня легко прощать. – Послушай, раз уж мы оба чувствуем себя виноватыми, может быть, помиримся? Сходим на этой неделе куда-нибудь и…
– Нет. – От холодной решимости, прозвучавшей в моем голосе, мы оба вздрогнули.
– Джорджина…
– Нет. Роман, мы больше не будем встречаться… и притворяться друзьями тоже. – Я проглотила комок в горле. – Наверное, нам лучше расстаться…
– Джорджина! – широко раскрыв глаза, воскликнул он. – Ты что, шутишь? Мы с тобой…
– Знаю. Знаю. Но не могу. Не сейчас.
– Ты порываешь со мной?
– Ну, мы же толком и не встречались…
– Что с тобой случилось? – резко спросил он. – Почему ты боишься близости с другим человеком? Что заставляет тебя бежать? Кто причинил тебе вред?
– Послушай, все не так просто. И не имеет никакого значения. Ты же сам говорил, что прошлое нужно оставлять позади. Просто я не могу сейчас с тобой встречаться, вот и все.
– У тебя есть кто-то другой? Даг? Или Сет?
– Никого у меня нет. Но я не могу быть с тобой.
Мы ходили по кругу, повторяя одно и то же разными словами, и напряжение нарастало. Казалось, это длилось вечно, хотя на самом деле прошло всего несколько минут. Он проявлял настойчивость, я отказывала. Роман не злился, не выходил из себя, но было видно, что он расстроен. А я чувствовала, что заплачу сразу же, как только за ним закроется дверь.
Наконец, Роман посмотрел на часы и мрачно провел рукой по темным волосам. В его бирюзовых глазах горела обида.
– Мне пора уходить. Но мы еще поговорим.
– Нет. Не думаю, что это имеет смысл. Так лучше. Мне действительно было хорошо с тобой…
Он горько рассмеялся и пошел к двери.
– Не говори так. Не подслащай пилюлю.
– Роман… – Я чувствовала себя ужасно. На его лице отразились гнев и боль. – Роман, пойми…
– Еще увидимся, Джорджина. А может быть, и нет.
Едва он хлопнул дверью, как по моим щекам полились слезы. Я пошла в спальню, упала на кровать и хотела как следует выплакаться, но ничего не вышло. К отчаянию примешивалось облегчение. Хотелось побежать за Романом и вернуть его, но внутренний голос предупреждал меня, что я не только не должна делать это, но и обязана порвать с Сетом, пока события не вышли из-под контроля.
О боже, почему я всегда причиняю боль людям, которые мне дороги? Что заставляет меня вечно повторять пройденное? У меня перед глазами еще стояло обиженное лицо Романа, но я успокаивала себя тем, что его душевная травма не так сильна, как травма Кириакоса. Далеко не так.
…Узнав о моем романе с Аристоном, меня прокляли обе семьи, за этим последовал развод без возврата приданого. Я думала, что смогу совладать с насмешками и даже с ненавистью. Но справиться с тем, что случилось с Кириакосом, мне не удалось. Я хотела, чтобы он выплеснул на меня свой гнев, но у него не осталось даже его. Вообще никаких чувств. Я его уничтожила.
Через несколько дней после нашего расставания я увидела, как Кириакос сидел на скале, нависшей над морем. Несколько раз я пыталась заговорить с ним, но он не отвечал. Только смотрел в бескрайнюю голубую даль. Его лицо было бесстрастным.
Я стояла рядом с ним, испытывая противоречивые чувства. Мне нравилось утолять запретное желание с Аристоном и в то же время хотелось, чтобы Кириакос любил меня. Но иметь и то, и другое было невозможно.
Я хотела вытереть Кириакосу слезы, но он резко отстранил мою руку. Чуть не ударил. Такое случилось впервые.
– Не надо. – Он вскочил. – Больше не прикасайся ко мне. Никогда. Меня от тебя тошнит.
Я тоже заплакала, хотя его гнев означал, что Кириакос еще жив.
– Пожалуйста… Это была ошибка. Я не знаю, как это случилось.
Он негромко засмеялся. Смех оказался страшным и беспощадным.
