знала ответов на его вопросы и думать совершенно об этом не хотела.
Ловко, по старой привычке вскочила на лошадь, тронула поводья и повела свой маленький отряд в самую чащу.
Наран удивлялся. Он, хоть и был неплохим следопытом, но совершенно не представлял, как можно тут ориентироваться, да еще и ночью. Небо скрылось за тучами, луна едва бледнеет, а все деревья — одинаковые. И их очень много.И они растут, шевелятся, ломаются. Это не степь, где за несколько лет можно запомнить в лицо каждый холм, каждый камень.
А она вела коня уверенно и спокойно, как давеча Ольг Бурый. Колдовство?
— Листян, скажи, это магия?
— Не совсем. Для магии нужны силы. Они у меня есть, а у Ингвара — еще больше. Но сейчас мне ничего не нужно делать, только слушать лес.
— Каждый так может?
— Нет. Только княжеский род. Кому лисица свой след показывает.
— Ольгу, видимо, медведь след показал? — догадался Наран.
— Медведь не хотел, но Ольг очень настаивал, — хихикнула женщина. — У Ольга сложная история была с его зверем.
— Мама! — голос Ингвара звенел негодованием. — Мы убегаем? А как же мое наследство? Дом? Лавка? Княжий знак? Отец ведь мне обещал!
И как ему сказать?
— Ингвар, — спокойно заговорил Наран, снова спасая Лисяну. — Ты уже взрослый. Почти мужчина. У кохтэ тебя пустили бы на Тойрог. Поэтому у тебя, конечно, есть выбор.
— Какой?
— Твоего отца убили злые люди и подкинули кинжал матери. Весь Лисгород теперь считает, что это она сделала. Ты знаешь, что ее ждет?
— Казнь? — голос мальчишки мгновенно охрип.
— Да. Нам нужно ее увезти подальше… домой, в Кох. Там у нее — семья. А ты потом сможешь вернуться.
— И меня… примут?
— Ольга Бурого тоже не приняли. Но он доказал свое право. У тебя тоже есть право быть наследником. Так хотел твой отец. Но… придется отречься от матери, ты готов?
— Я… подумаю. У меня ведь есть время?
— Да.
— А ты вообще кто? Я тебя не знаю. Почему я должен тебе верить?
Наран грустно усмехнулся, радуясь, что ночь скрывает его лицо.
— Я друг твоего дяди Баяра, Великого Хана. И друг твоей матери, мы вместе росли. Из одного котла ели, одним ветром дышали. Я ее из лука стрелять учил.
— А… ладно.
Видимо, подобные рекомендации отрока устроили, потому что он больше вопросов не задавал. А вот мать его начала беспокоиться.
— Ингвар, ты голоден?
— Нет, мы с Ольгом перекусили.
— Ты ведь из деревни ехал, устал, наверное?
— Мам, не позорь меня, я мужчина. Я справлюсь.
— Нужно остановиться на ночлег.
— Мам, уже рассвет, какой ночлег, ну ты что?
Действительно, небо светлело. Безумная ночь закончилась, погоня, если и была, то сгинула в лесу. Деревья расступились, и беглецы выехали на поляну с покосившимся деревянным столбом посередине.
— Здесь и отдохнем, — сказала Лисяна, останавливаясь. — Заповедное место, никто не пройдет сюда.
— Так Зимогор… — встрепенулся мальчик.
— Ушел прошлой зимой искать себе ученика. Или ученицу, кто знает.
31. Ночь светла
Никогда Наран не думал, что люди могут, словно дикие звери, жить в земле. В невысоком холме нашлась заросшая мхом маленькая дверь, которая с трудом поддалась. Внутри же неожиданно было почти уютно, только очень холодно и сыро. был даже каменный очаг и нечто, похожее на стол — большой камень со стесанной вершиной. Видно было, что Лисяна здесь частая гостья, потому что хозяйничала она споро. Затолкала в очаг отсыревшие дрова, щелкнула пальцами — и они сначала задымились и затрещали так едко, что Ингвар закашлялся и выбежал прочь. Наран выглянул следом — не сбежит ли? Нет. Умный мальчик принес поближе сумки и принялся обтирать лошадей.
Наран молча стал ему помогать.
Да, в неверном свете лесного утра отрок показался ему почти знакомым. Непослушные рыжие вихры, осунувшееся лицо — еще юношески нежное, с пухлыми щеками. Глаза как у матери: темные, раскосые, сейчас устало моргающие.
— Сколько ты не спал?
— Вчера утром как выехал… Не до сна было, дядько.
— Называй меня Нараном.
— Угу. Наран-гуай правильно? Постой, ты что же, тот самый Наран-солнце?
— Видимо, так.
— Герой, который может укротить лаской любого коня? Бывший ханский тысячник?
— Он самый, — Наран тихо фыркнул. Ну и наболтала сыну Листян! А приятно. На сердце тепло стало. — Ты с ног валишься, Ингвар. Иди спи.
Вернулись в землянку, где ровно горел уже огонь, а на каменном столе была разложена нехитрая снедь — холодное жареное мясо, хлеб и сыр. Почти что пир, Нарану доводилось питаться в своих поездках гораздо скромнее.
