Джаред. – Пожалуйста, детка, еще раз.
Я поведала ему, как мне не нравилось целовать его.
Рассказала, что его уродливая внешность дополняла такую же душу.
Я наговорила так много лжи, что под конец сверкающие серебряные хлопья усеяли ковер, а щеки были мокрыми от моих слез и его поцелуев.
Стук в дверь заставил нас отпрянуть друг от друга.
После того как я солгала двадцать раз, а возможно и больше, чтобы убедить Джареда, что меня не украдут из его мира, он подвел меня к одному из кресел. Я спрятала свои ноющие от боли крылья, когда он посадил меня к себе на колени и обнял так сильно, что я почувствовала себя в тисках.
– Джаред! – голос Тристана заставил меня приоткрыть слипшиеся веки. Джаред погладил меня по щеке своими длинными пальцами.
– Я знаю, что ты там, – продолжил Тристан.
– Он снесет дверь, если я не впущу его, – пробормотал Джаред. – Но если ты не хочешь его видеть…
Я шмыгнула носом, и его брови сошлись вместе.
– Я в порядке. Пусть заходит. Мне все равно нужно возвращаться в гильдию.
– Jamais de la vie. «Ни в коем случае». Ты не уйдешь, Перышко. Не этой ночью.
– Джа-аред, – пропел Тристан. – Ну же, чувак. Впусти меня.
– Останься. Пожалуйста, – настойчиво повторил мой грешник.
– Я не исчезну в потоке. Ты позаботился об этом, – я пыталась улыбнуться, но мои крылья все еще пульсировали от боли.
– К черту. Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Со мной. Ты нужна мне.
Меня окатило теплом.
– Хорошо-хорошо. Я не пойду домой, – я разгладила складки на его лбу кончиками пальцев.
– Я захожу, – предупредил Тристан. – Надеюсь, она порядочная… Или что ты готов поделиться.
Джаред пробормотал: «L’enculé» [56], прежде чем подарить мне последний мимолетный поцелуй. Дверь широко распахнулась.
Я почувствовала на себе взгляд Тристана.
– Так-так, – настолько жизнерадостно произнес он, будто только что пробудился от самого долгого и крепкого сна в своей жизни. – Не та ли это бродяжка, которую я нашел на твоем пороге?
Тело Джареда напряглось так стремительно, что мне показалось, будто я сижу на бетоне.
– Никогда, блин, не смей так говорить о Лей!
Я выпрямила свою сгорбленную спину и оглянулась через плечо. Тристан выставил перед собой обе ладони.
– Pardon, Джаред. Я просто пошутил.
– Проси прощения у нее, а не у меня, – прорычал Джаред.
– Мне жаль, Лей, – сказал Тристан, его взгляд блуждал по моему покрытому пятнами лицу.
– Все в порядке?
Я кивнула. Теперь все было в порядке.
За спиной Тристана появилась еще одна фигура – Мюриэль.
– Джаред? – она ничего больше не спросила, но я почувствовала, что под этим скрывалось беспокойство о его состоянии.
– Мими, ты можешь проводить Лей наверх? – Должно быть, я побледнела еще сильнее, потому что он добавил: – Она переночует в моей старой спальне.
Мюриэль снова затянула пояс на своем кашемировом халате.
– Viens, ma chérie. «Пойдем, моя дорогая».
Я и правда собираюсь остаться на ночь в доме Джареда? Я никогда не ночевала нигде, кроме гильдий… Впрочем, я многие вещи попробовала впервые этим вечером.
Когда я подошла к Мюриэль, Джаред произнес вдогонку:
– Я приду, как только смогу.
В его взгляде было столько беспокойства, что мне захотелось броситься обратно в его объятия и заверить его, что со мной действительно все хорошо, что я никогда не чувствовала себя лучше. Вместо этого я удержала его взгляд и улыбнулась.
Джаред не вернул мне улыбку, но его дыхание, казалось, выровнялось.
Когда Мюриэль закрыла дверь, я услышала голос Тристана:
– Пришлось вырвать несколько ногтей…
Меня окатило холодной водой. Будто очнувшись ото сна, я осознала, что только что ощипала свои крылья ради человека, который совершал отвратительные поступки или приказывал другим делать их от его имени. Возможно, в нас текла одна кровь, но Джаред Адлер не был ангелом.
Я прикоснулась к губам, пытаясь остановить приступ тошноты.
Что я наделала?
Что я продолжаю делать?
Мне нужно домой. Я почти сказала Мюриэль, что передумала, как она произнесла:
– Я думаю, Тристану слишком нравится то, что он делает, – тьма залегла под ее глазами.
Я остановилась у подножия лестницы.
– А Джареду? Ему тоже нравится?
– Джаред унаследовал чувство долга и нравственность своего дяди.
– То есть он не… причиняет людям боль?
– Мы не обсуждаем его работу, Лей. Точно так же, как я никогда не обсуждала ее с Исааком. Но я верю, что если он причиняет людям боль, то делает это по веской причине.
Первым же делом я подумала о деньгах. Затем о мести. Контроле.
Еще много слов пронеслось в моей голове, но ни одно из них не избавило меня от угрызений совести.
– Иди же, – поторопила Мюриэль.
Внезапно лестница стала выглядеть так, словно вела в темницу, а не в апартаменты, отделанные роскошным атласом и глянцевым деревом.
– Я-я… – Беспокойство стиснуло меня железными когтями. Я бросила взгляд в сторону буфетной, где оставила свою сумку, затем в сторону кабинета, где мужчины говорили так тихо, что невозможно было их расслышать.
Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Со мной. Ты нужна мне. Мольба Джареда пронзила меня насквозь.
Я обещала остаться, и я была человеком слова. У Джареда и так было мало веры в ангелов – по уважительной причине, – что останется от его веры, если я уйду?
Условия моей миссии, возможно, и изменились, но не ее причина. Я выбрала его, чтобы зажечь свет в его темной душе. Мои методы были неортодоксальными, но если они помогут Джареду стать лучше, то оно того стоит.
Вздохнув, я решила последовать за Мюриэль вверх по лестнице и посмотреть, куда она меня приведет.
Я прошла за Мюриэль через двойные двери напротив спальни Джареда. Когда женщина включила свет, я поняла, почему она называла спальни апартаментами. Мы находились в длинном коридоре, который украшали угольные рисунки, изображающие женщин с кубическими лицами и асимметричной грудью на разных стадиях обнажения. Когда я прочитала подпись на краю толстого пергамента, то поняла, что смотрю на безумно дорогие произведения искусства. Мюриэль прошла мимо них, как будто они слились воедино с панелями из вишневого дерева. Вероятно, после стольких лет картины больше не впечатляли ее. В конце коридора женщина открыла одну из двух дверей.
– В этой комнате вырос Джаред.
Я ожидала увидеть спальню маленького мальчика, оформленную в палитре голубых и белых оттенков, с корабликами в бутылках, бумажными самолетиками и корзинами с игрушками. Единственное, что я угадала, – это синий цвет, но
