сегодня они будут весьма удивлены.
— Удивлены? — не поняла я.
Дож улыбнулся шире и направил чуть прищуренный уверенный взгляд поверх толпы, неторопливо обведя все побережье. В этом взгляде была сила, превосходство, власть. От него веяло гибелью врагов.
Я так глядеть не умела.
— Да, — ответил он. — Обычно в этот день я провожу праздник вместе с гостями, наблюдая за представлением, которое вот-вот начнется. Но сегодня исключение. Сегодня весь город, весь мир увидит, насколько сильна империя Огненной луны. Вспомнит, почему нас стоит бояться.
Алые радужки сверкнули и превратились в огонь, заполнивший белки глаз. Пламя вышло за черту век.
За шиворот будто просыпалась тележка колючих металлических снежинок, промораживая и царапая одновременно.
Дож умел быть страшным. Если хотел этого.
Мгновение — и все исчезло. Он снова взглянул на меня совершенно обычными глазами. Цвета крови.
— Тебе не стоит бояться, — проговорил он мягко, и вдруг протянул руку и положил на мою ладонь, что, как оказалось, крепко вцепилась в подлокотник кресла. — Тебе никто не причинит вред.
Горячее прикосновение было волшебным. В месте, где его пальцы коснулись моей кожи, под ней словно заплясали искры. Они поднимались все выше и выше по руке, пока не распространились по всему телу, сбивая дыхание, вызывая улыбку на губах.
И я вдруг поняла, что мне и впрямь стало спокойнее. Казалось, что императору подвластно все на свете, и рядом с ним мне не страшно ничего. Даже огонь, которого я так боялась. Ведь он сам был огнем.
Но в воспоминания вдруг вторглась непрошенная мысль, сережки в ушах качнулись, перед глазами на миг вспыхнула кровавая пелена с глазами Эдуарда Церра, как тогда, в купальнях.
К счастью, сейчас это было не видение, а лишь память о нем. Но и это изрядно выбивало из нормального состояния, напоминая, что есть еще в этой жизни то, чего я боюсь.
— Кто это? — резко сощурился Сициан, и его красивое лицо приобрело жесткое выражение.
Я вздрогнула, мигом вспоминая, что император умеет читать мысли.
— Я не уверена, — ответила хрипло. — Знаю только, что в городе появился маньяк, убивающий чарогниц. И мне кажется, что я вижу его в своих видениях.
— Ты обладаешь даром предвидения?
Алые глаза дожа распахнулись, и на миг он перевел задумчивый взгляд в пустую тарелку. Он тоже ничего не ел, как и я.
Зато бокал его был полон, и он не переминул одним глотком осушить половину.
— Это большая редкость, — добавил он.
— Я не лгу, — нахмурилась я тогда. — И понятия не имею, обладаю я предвидением или нет. Просто уже два раза мне являлись кровавые видения, в которых я видела глаза одного знакомого… маньяка.
А потом я рассказала Сициану все, что случилось со мной за последнее время. Умолчав только о том, что в купальнях я была не одна, а с морским эмиром.
Какая ему разница, правда?..
— Я и не думаю, что ты лжешь, — покачал головой Сициан, и его пальцы на моей кисти мягко погладили кожу.
Я заставила себя не жмуриться от удовольствия. По нервам будто стреляли мелкой дробью.
— Тогда почему вы… хмуритесь? — выдохнула, вглядываясь в мрачное задумчивое лицо императора.
Наш диалог постепенно становился таким простым и легким, словно мы были знакомы ужасно давно. И таким скрыто-сексуальным, словно были настоящей парой.
Он гладил меня, периодически улыбался, а я млела от его близости.
Все как бывает у обычных любовников.
Но мы же не обычные. Не настоящие, так?..
— Потому что о маньяке, кем бы он ни был, мне не сообщали, — с легким рычанием ответил он и щелкнул пальцами.
В тот же миг у его ног оказался склоненный в три погибели легат в золотых доспехах.
— Сияй, Райя-нор! — громко и подобострастно провозгласил он.
Император едва заметно шевельнул пальцами, и легат распрямился.
— В столице появился убийца чарогниц? — спросил Сициан, стиснув зубы. — Почему я об этом ничего не знаю?
Легат побледнел, но ничем не выдал остальных эмоций.
— Не могу знать, Ваше Сияние, — ответил он. — Но готов узнать по вашему прика…
— Если об этом ничего не знает начальник стражи Хальвейля, то, вероятно, он плохо исполняет свои обязанности, — медленно и спокойно произнес император. В его руке откуда ни возьмись появился один из двух жезлов с головой дракона. Сициан вращал его между пальцами, и я вдруг поняла, что он достал его не для устрашения. А чтобы успокоить собственные нервы: он перебирал его, как четки, ни на что не намекая.
Но легат побелел еще сильнее. Его нижняя губа затряслась, едва в маленькой золотой голове жезла начали вспыхивать каменные рубиновые глаза.
Создавалось впечатление, будто Сициан пугает легата этим колдовским приспособлением, что так легко превращалось в страшный хлыст.
Вот только я как никогда прежде четко осознала, что Сициану плевать на этот хлыст. Он мог убить легата, просто прожарив его в собственных доспехах. Он мог заставить его страдать одним своим колдовским взглядом аватара огня и дракона. И для этого не понадобился бы золотой жезл.
Но глупый командир стражников Хальвейля почему-то боялся именно жезла.
— Нет-нет, Ваше Сияние, — хрипло проговорил он. — Я… я что-то слышал. Говорят, была пара смертей молодых чарогниц, это правда…
— То есть ты пытался меня обмануть? — приподнял бровь Сициан.
Легат упал на колени.
— Нет, Ваше Сияние, я… я… я просто не знал, что это маньяк, у меня нет достаточной информации об этом деле. Но я клянусь, что узнаю в ближайшее время!
Сициан смотрел в свой бокал, окованный драгоценным металлом, изучая, как вино окрашивает его стенки при наклоне. Разноцветные ограненные бусины на тонких цепочках, что крепились к ободку бокала, стучали о хрусталь.
— Всыпать продесту города двадцать плетей, — ответил тогда Сициан. — За то, что маньяк до сих пор не пойман. Передать: если в ближайшее время он не найдет убийцу, то будет казнен.
— Слушаюсь! — громко ответил легат, вытянувшись по струнке. — Разрешите идти?
Сициан шевельнул указательным и средним пальцем, не отнимая остальные от бокала и не глядя на легата.
— Честь имею, ваше Сияние благословенный повелитель! — ударил друг о друга окованными металлом пятками, развернулся и исчез с глаз, будто его и не было.
Я моргнула, не зная, можно ли вообще говорить что-то в такой момент. Или мне тоже прилетит. Даже дышать было страшновато.
Но Сициан вдруг снова сжал мою ладонь и, повернувшись, тихо, даже как будто немного устало, и резко перевел тему, да так, что прочие мысли вышибло из головы:
— Я хочу, чтобы ты осталась в этом мире, Александра.
Все внутри у меня перевернулось.
