уточнила мадам портниха, присутствовавшая на моих "сборах".
– Да. Вот увидите, насколько таким образом собранные волосы подходят к созданному вами наряду.
Женщина не стала со мной спорить, верно рассудив – я точно знаю чего хочу. Ей просто было любопытно. Обычно модницы завивали локоны в тугие букли, одну часть поднимали специальными заколками-зажимами из черепашьего панциря или слоновой кости вверх, а другую свободно оставляли лежать на плечах и спине. Красиво, безусловно. Но мне надоело быть, как все.
Лёгкий макияж, но такой, что сделал глаза ещё чуточку больше и выразительнее, капелька румян, чтобы подчеркнуть высокие скулы, и тугой пучок – эдакая причёска сможет ненавязчиво акцентировать внимание окружающих на моей длинной, тонкой шее с нежной бархатистой кожей.
Затем мадам Глори и Пайпер в четыре руки помогли мне натянуть бальное платье.
– Ах! Леди Джейн! – глаза Пайпер стали круглыми от восхищения, – красивей вас никого не встречала!
– Действительно, – прижав указательный палец к губам, задумчиво протянула портниха, – никогда бы не подумала, что такая простая, по сути, причёска может быть настолько вдохновляющей. Вы просто великолепны, леди Джейн! А есть ли у вас ещё какие-нибудь образы?… – начала спрашивать она, но дробный стук в дверь заставил её смолкнуть на полуслове.
Пайпер бросилась к двери. На пороге стоял мой благоверный. Великолепный мужчина во фраке, без всякого жабо по горлу белоснежной рубашки. Строгий силуэт с чёткими линиями. Чёрный бархат невероятно шёл моему супругу брюнету.
– Господин, – быстрый книксен и служанка неохотно отступила в сторону. Она вообще после того случая с "походом к любовнице в первую брачную ночь", стала относиться к маркизу несколько холодно и даже не особо пыталась скрыть своё к нему предвзятое отношение.
– Оставьте нас, – не отрывая от меня жадного взора, распорядился муж и подошёл ко мне. Портниха, подмигнув мне на прощание, подхватила под руку Пайпер, и обе женщины шустро оставили нас наедине. – Я говорил, насколько вы прекрасны, Джейн? – негромко спросил Ален, подходя ближе. Тут в его руках я заметила небольшую прямоугольную шкатулку. – Позвольте?
Маркиз распахнул крышку и продемонстрировал её содержимое: великолепная парюра из чистейших, как слеза бриллиантов. Крупные утопали в окружении идеальных мелких. Камни сверкали и переливались в свете масляных ламп, завораживая и не давая и шанса отвести восхищённый взор.
Лучшие друзья девушек – это бриллианты? Да, и ещё раз да! Они хотя бы не предадут.
Повернувшись спиной к мужу, замерла в ожидании.
Ален вынул тонкую золотую нить и накинул практически невесомое драгоценное кружево на мою шею. Его тёплые ладони накрыли мои обнажённые плечи, вызывая во мне сонм приятных, возбуждающих мурашек.
Так и замерли, стоя и смотря друг на друга. В зеркале отражались два молодых человека. Он и она. Высокий, широкоплечий сильный мужчина и маленькая хрупкая девушка. Картинка мне понравилась: мы идеально подходили друг другу.
Налюбовавшись вдоволь, я повернулась к нему лицом и сказала:
– Ален…
– Это подарок вам, как моей жене. Ювелирных дел мастер закончил работу только сегодня.
– Спасибо! – если до этого я хотела отказаться от столь щедрого дара, то сейчас вдруг передумала. Моё. – Парюра просто прекрасна!
– Носите с удовольствием, Джейн, – улыбнулся Ален и, неожиданно подняв руку, костяшками пальцев провёл по моей щеке. Нежно. До приятных мурашек.
– Нам пора, – опомнившись секунду спустя, выдохнула я, делая шаг в сторону, к маленькому столику, на который маркиз положил коробочку с остальными частями гарнитура.
Надеть серёжки, браслет и маленькую диадему – не более пары минут. И вот мы выходим из моей опочивальни и рука об руку идём в сторону главной лестницы.
До нас доносятся звуки музыки и множество голосов, словно я с каждым шагом приближаюсь к растревоженному улью.
Замерев на балкончике бальной залы, мы с высоты второго этажа посмотрели на это внушительное скопление людей.
Дамы в великолепных нарядах самых невообразимых цветов, но одинаковые по фасону, мужчины во фраках и камзолах, кто-то в брюках привычного мне кроя, но большинство щеголяло в плотно облегающих лосинах, заправленных в высокие до блеска начищенные сапоги.
Оркестр по указке церемониймейстера смолк и распорядитель торжества громко объявил:
– Маркиз ла Эрвье и его прекрасная невеста, леди Джейн ла Асолье!
Мы принялись спускаться по алому ковру, коим украсили белоснежную мраморную лестницу, и наше неспешное шествие сопровождалось чарующей мелодией. На нас смотрели сотни глаз, многие из приглашённых доброжелательно улыбались. Но были и те, кто-то завистливо щурился, а третьи и вовсе стояли с каменными лицами. У подножия нашу пару встретил старый герцог. Его Светлость сиял, как начищенная золотая монетка – старик явно был счастлив, и полностью одобрял выбор единственного внука и наследника. И его отношение видели абсолютно все присутствующие.
– Джейн! – стоило мне сделать положенный реверанс перед герцогом, откуда-то сбоку раздался до боли знакомый чуть визгливый, очень неприятный для моего слуха голос… Луизы! – Девочка моя! Как я рада! – не то я ожидала услышать от дражайшей "бабушки". – Поздравляю вас, Ваша Светлость с помолвкой внука, а вас, маркиз, с правильным выбором будущей супруги, – женщина элегантно, даже виртуозно присела в глубоком почтительном реверансе, – наша малышка Дженни самая лучшая невеста из возможных! Вашему внуку, Ваша Светлость, несказанно повезло! – улыбаясь, добавила она.
Старый герцог одобрительно кивнул, ни единым жестом или взглядом не показав, что прекрасно знает, какая Луиза двуличная ядовитая змея.
– Графиня, рад приветствовать вас в своём доме, – ответил Ален, после непродолжительного молчания. – И весьма приятно ваше одобрение моего выбора, – язвительно добавил он.
Луиза либо ничего не поняла, либо притворилась недалёкой.
– Позволите обнять внучку? Она уехала путешествовать, чтобы поправить душевное равновесие после смерти Патрика, – на кончиках длинных ресниц сверкнули самые натуральные слёзы – вот умеют же некоторые плакать напоказ, буквально по щелчку пальцев, – и мы не стали возражать, благоразумно решив дать нашей девочке время прийти в себя вдали от родного дома. Так ведь, дорогая?
Всё это она вещала с чуть затаённой грустью, очень искренне. Я на миг даже хотела было проникнуться, но упоминание меня в третьем лице, словно меня здесь нет, показывало истинное положение дел и отношение Луизы к своей "внучке". Поэтому забыться при всём желании не получилось. Да и желания такового не возникло.
Позади Луизы в почтительной позе замер её брат Калеб Левин, и вот он уж точно не скрывал эмоций – сосредоточил всё своё внимание на мне, жадно рассматривая баснословно дорого бриллиантовый комплект. В его глазах я видела лютую зависть и злость. А ещё похоть, когда взор Калеба остановился на моей груди. Сволочь.
Я поймала его взгляд и предвкушающе прищурилась, даже
