время закончилось.
— Что это значит? — не понял Всеслав.
— То и значит. Теперь это наша планета.
— А мы? Люди? Ведь вы, я уже уяснил, людьми себя не считаете.
— Вы будете жить в довольстве. Работать, получать за это вознаграждение. Управление вашей жизнью возьмем на себя мы. Конечно, вы слишком эмоциональны и склонны к насилию. Но сейчас вы нам необходимы. Часть придётся оставить.
— Часть придётся оставить, — оторопев от услышанного, тихо повторил Всеслав. — Часть людей? А что будет с остальными частями?
— Всеслав, — вмешался в их разговор Толм, — ты должен понять одну вещь. У человечества сейчас нет выбора. Мы стоим обеими ногами на кнопке самоуничтожения. Засрали планету, запустили генофонд. Военные все время пытаются втянуть нас в очередную авантюру. Что нас ждёт — это вымирание. И только эти умники смогут найти выход. Мы не сможем.
— Этот бред про вымирание и конец света повторяют веками. Веками, Николас, очнитесь. Вы сейчас слушаете какого-то спятившего большеголового, который вас грозится убить. Я думал это у Зои поехала крыша, но она тут у всех подтекает.
— Вы зря, — так же устало, без эмоций возразил человек в кресле, — пытаетесь себя обмануть. Вы понимаете и осознаете, что здесь ни у кого не течёт крыша. Речь идёт о межвидовой борьбе. Ваш вид будет жить, только не в том количестве. И у вас, Всеслав Белик, есть возможность выжить и процветать.
— Николас, — Всеслав, будто не обращая, внимания на гидроцефала, взывал к разуму Толма, — он сейчас здесь, только благодаря вашим усилиям. И он угрожает, что разделается с вашим видом. Разберитесь с ним, это в вашей компетенции.
— А дальше что? Ты думаешь, что это все пустозвонство, но они — это единственный выход для человечества. У нашей планеты слишком много проблем. Что ты слышал о вулканах, о смещении магнитных полей? И это все не сказочки. Если я сейчас его остановлю, меньше чем через десять лет мы откатимся как минимум до средневековья.
Всеслав хотел было возразить, что этим нас пугают каждое столетие, а главная угроза, сидит сейчас в кресле на колёсиках и собирается всех убить. Но его взгляд остановился на гидроцефале, тот сидел с недовольным, скучающим видом. Он хорошо запомнил это выражение лица, когда приходил в гости к Питеру. Оно значило, что люди вокруг глупы, неинтересны и все, что они сейчас не сделают, не будет для него иметь никакого значения.
— Я не хочу больше спорить, — глухо выдавил Всеслав, — вы все равно уже ничего не успеете. Ещё один психопат, такой же, как и вы, уже запустил свой план в действие. Хотя если верить вам, то он уже и не псих вовсе, а спаситель рода человеческого. Вот срань то…
— Твоему спасителю осталось жить пару часов, — мрачно парировал Толм. — Министерство уже минируется.
— Зачем? — ужаснулся Всеслав. — Вас же просто обвинят в терроризме, а вы ничего уже не измените.
— Нам надо, — с насмешкой, как показалось Всеславу, решил вставить свое слово гидроцефал, — всего сутки, чтобы захватить власть.
— Всё, я пошёл, — махнул рукой Всеслав.
— Куда ты пошёл? — с удивлением спросил Толм.
— Не знаю, домой, наверное, или в полицию — заявление на вас напишу…Это же бред какой-то. Слов нет.
— Ты никуда отсюда не выйдешь. Волошин! — Толм позвал невесть где прятавшегося охранника. — Выруби его пока, а там решим, что ним делать.
Всеслав увидел, с каким недоумением Волошин на него наступал.
— Слушай, Павел, — Всеслав попытался говорить спокойно и как можно только было увереннее, — ты ведь слышал весь разговор. Этот гидроцефал считает, что нас надо почти всех убрать. И ладно бы, пусть с ним, есть ли нам дело до этого злобного карлика. Но он то убедил Николаса в этом, а у господина Толма и деньги, и связи. Он сейчас устроит катаклизм и останутся одни большеголовые и вы с Толмом. А твои родители, а друзья, а красивые девушки? Зачем жить после этого? Служить большеголовым как рабочая сила?
Что было более убедительным — речь Всеслава или пистолет, который он направил в сторону оппонента, неизвестно, но тот отступил.
Всеслав с радостью подумал, что Провидение на его стороне. Этот пистолет ему подарил Мясник на последней вечеринке в «Сове». В приступе братской любви он чуть не отстрелил ему ногу, когда совал оружие то в один карман, то в другой, приговаривая со слезами: «он тебе ещё понадобится, дружище».
Всеслав таскался с этим пистолетом, как с любимой игрушкой, с удовольствием позируя перед зеркалом и на фото, отпуская меткие шуточки, многозначительно похлопывая себя по правому карману. Он даже не подозревал, что придётся им воспользоваться подобным образом.
— Я ухожу, и Волошин идёт со мной. А вы, Николас, если хоть ещё пока немного в себе, подумайте. Подумайте.
Всеслав, тряся пистолетом, копировал героев боевика, но больше смахивал на обезьяну с гранатой, как бы то ни было, цель была достигнута, он был опасен и его отпустили.
Закрыв за собой дверь, он вздохнул и принялся уговаривать Волошина о помощи. Это здание было для него как лабиринт минотавра, к тому же если бы Павел захотел, он легко бы отобрал у него пистолет. Он даже стрелять не собирался.
— Павел, ты тут единственный нормальный человек, помоги мне отсюда выбраться. Я тебе не угрожаю, просто прошу.
Волошин молча указал в сторону одной из дверей. Он зашёл первым, без лишних движений и слов, Вячеслав послушно последовал за ним.
Он не ошибся насчёт Волошина, тот был в недоумении от происходящего и окончательно ещё не разобрался где друг, а где враг.
— Ладно, — пробурчал главный телохранитель уже на улице, — будем думать, что я испугался и под дулом пистолета вывел тебя. Только ты…ты смотри там.
Всеслав с досадой махнул рукой. Куда там смотреть, все летело к чертям, весь мир. Он с благодарностью кивнул Волошину и помчался прочь.
Глава 5
Всеслав вышел из автобуса почти в центре города. Кругом кипела жизнь, несмотря на то, что это был обычный будничный день.
Он присел на скамейку рядом с детской площадкой и некоторое время просто сидел и смотрел на свой телефон.
Всё же он наконец набрал номер Зои Авлот.
Он не стал рассказывать ей о страшном большеголовом человеке и участи, которую этот гидроцефал готовил человечеству. Не стал говорить и о том, что он все это время боролся с ветряными мельницами, а её отец возможно был прав. Опять же возможно, потому что его реальность балансировала на грани абсурда.
— Зоя, на твоего отца готовится покушение. Сообщи
