Вожделение посылает горячие импульсы по всему телу, и Гермиона еле сдерживает улыбку, а затем ловит задумчивый взгляд Малфоя. Он оценивает её выражение лица, пока его руки касаются её груди, а бёдра прижимаются к её бёдрам; пока Малфой находится внутри.
Гермиона всё-таки изгибает губы, прежде чем он, наклонившись, медленно сцеловывает её улыбку.
Их прерывистые вздохи похожи на шорох страниц, а звук столкновения бёдер — будто повторяющийся удар о пол. Но падает не книга, а сама Гермиона.
Боль исчезает, сменившись яростной горячей пульсацией в животе. Её много, она яркая и глубокая, и становится ещё заметнее с каждым толчком внутри, с каждой мыслью о горячем, твёрдом члене Драко Малфоя, который…
Горло Гермионы сжимается, и она издаёт неразборчивый звук, похожий на брань, когда Малфой вдруг останавливается и садится, откинувшись на пятки.
Она потерянно смотрит на него, пытаясь взглядом передать ужасное разочарование, поглотившее её.
Но удовольствие возвращается в двойном объёме, когда он продолжает проникать в неё раз за разом в том же темпе.
Гермиона ловит себя на мысли о том, что ей непривычно не чувствовать его кожа к коже, и, о Мерлин, это странная мысль. Но вид, который ей открывается, и ощущения в тех местах, где они всё-таки соприкасаются, перевешивают смутную неловкость.
Гермиона смотрит на его торс и бёдра, которые с каждым движением сталкиваются с её собственными.
Тепло и пульсация в животе кажутся такими сильными, почти всеобъемлющими, и Гермиона стонет сквозь стиснутые зубы и разводит ноги шире, повинуясь инстинктам и ощущениям. В этот момент Малфой касается клитора, и короткий, но громкий вскрик вырывается из её горла.
— Боже… Боже!
Она отстранённо вспоминает, что в комнате было прохладно, но ею завладевает жар, и на коже проступает испарина.
Гермиона давится воздухом и беспорядочно пытается дотянуться до Малфоя, но лишь комкает простыню в руках, сжимая и разжимая кулаки в такт его движениям. Он продолжает кружить пальцами по её клитору. Уверенно и непоколебимо.
Воздух со свистом вырывается сквозь его плотно сжатые зубы. Драко не сводит с неё напряжённого взгляда, будто старается не пропустить ни одного изменения на её лице, ни одного вздоха. Его лоб блестит от выступившего пота.
Малфой прилагает усилия, чтобы доставить ей удовольствие.
Мысль об этом проникает в сознание и детонирует подобно бомбе, оставляя после себя абсолютный вакуум. Гермиона нелепо приоткрывает рот, не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть.
Дрожь пробивает всё её тело, и она знает, что Драко чувствует это, так как ускоряет движения, усердно шевеля пальцами. Пот увлажняет пряди на его лбу, но он мотает головой и не сбивается с ритма.
— Да.
Она всё-таки выдыхает и изгибается волной, но Драко удерживает её за бёдра.
— Давай. Давай.
— Да!
В этом «да» — её желания и ожидания.
В этом «да» — её одобрение всех действий Драко Малфоя.
Всё тело Гермионы сжимается: ноги стискивают бёдра Малфоя, пальцы тянут простыню, внутренности стягиваются и берут в плен отчаянно стучащее сердце, а внизу она, должно быть, заставляет Драко ощущать каждый миг того, до чего он её довёл.
Он выглядит довольным.
Расслабившись, Гермиона опадает на подушки и рвано хватает ртом воздух, стараясь прийти в себя. Наслаждение отпускает её медленно, словно нехотя.
Она быстро смотрит на Малфоя сквозь ресницы и устало прикрывает глаза, отрешенно понимая, что он всё ещё внутри неё.
И всё ещё твёрд.
Драко медленно двигает бёдрами.
Она позволяет тихому всхлипу вырваться наружу.
Это не совсем так, как она себе представляла. Гермионе раньше казалось, что всё должно заканчиваться на пике: когда реальность схлопывается, унося на волнах удовольствия, а вселенная рождается заново и ты остаёшься в ней, развалившийся на части, опустошённый от полученных эмоций и ожидающий возможного повторения.
Когда-нибудь. В теории.
Но в этот момент всё не так: импульсы удовольствия, блуждающие по телу, ещё не успевают утихнуть, а она снова ощущает движения, которые стимулируют чувствительные точки внутри.
Она опустошена, но Малфой наполняет её до краёв.
Его руки сжимают её бёдра, гладят по ногам до колен и выше, сжимают голени. Одну её ногу он пристраивает у себя на плече, и от изменившегося угла проникновения они оба издают неразборчивые звуки.
После недавнего оргазма телом завладевает непривычная тяжесть, и Гермиона не понимает, как сдвинуться с места, но желание прикоснуться к Драко заставляет её неловко протянуть к нему руку.
Она дотрагивается до его живота, чувствуя напряжённые мышцы пресса под пальцами. Она проводит по ним и сжимает его бедро; он толкается вперёд особенно сильно.
Гермиона откидывает голову назад и прерывисто дышит, стараясь считать толчки, но сбивается, смущённая собственными стонами.
Малфой вновь меняет позу: он переносит вес на локти, склоняясь над Гермионой, и она смотрит, как он нависает над ней с сосредоточенным взглядом. Впрочем, с каждым движением дымка удовольствия всё больше захватывает его глаза.
Гермиона дрожащей рукой тянется к его лицу, и Драко, замедлившись, поворачивает голову и быстро целует ладонь, когда она оказывается достаточно близко. Гермиона чувствует, как за рёбрами вспыхивают тепло и трепет.
Она протяжно выдыхает, что, наверное, похоже на стон. Он улыбается уголками губ и наклоняется ближе, оставляя поцелуи на её щеках и шее.
Он близко.
И Гермиона снова слишком очарована этим моментом.
Она цепляется за его плечи и одной рукой зарывается во влажные пряди волос, но старается быть нежной, чтобы не причинить лишней боли и не отвлечь его слишком сильно.
Она хочет увидеть, услышать, почувствовать…
Она почти открывает рот, чтобы подстегнуть его, но смущается и лишь хнычет, вцепляясь зубами в его плечо. И этого оказывается достаточно.
Малфой переходит через край, стиснув её в своих руках и запрокинув голову. Сдавленные рычащие звуки раздаются из его рта, пока он дёргается ещё несколько раз, почти причиняя боль, а после замирает, рвано дыша.
В этот раз Гермиона может рассмотреть его после оргазма и пользуется этим сполна, пожирая глазами. Она не может отвести взгляда от его красивого лица, на котором отражается чистое удовольствие.
Глупое, наивное сердце пропускает удар, когда Малфой склоняется к ней, вжимаясь влажным лбом в плечо — Гермиона быстрым движением успевает поправить светлую прядь, торчащую куда-то в сторону, — и, перевернувшись, скатывается с неё. Его руки произвольно проходятся по её телу, будто обещая вернуться.
Гермиона и Драко застывают бок о бок и тяжёло дышат.
Они оба так ничего не говорят, и, наверное, это к лучшему, думает Гермиона.
Ведь все слова, которые они могут произнести, скорее всего лишь разрушат этот момент.
Гермиона же не хочет ничего менять и тем более рушить.
Это мгновение, которое ей удаётся урвать у войны. И Гермиона смакует его с тем наслаждением, с которым только может.
***
Возможно, ей стоило поменять подход к Малфою, ведь с ним Гермиона постоянно делала всё противоположно собственным намерениям.
Она хотела перестать сочувствовать — и всё больше симпатизировала.
Пыталась дать ему пространство — и сама же ограничивала своими вопросами.
Хотела проявить понимание, но начинала вести себя как эгоистка.
Она старалась больше прислушиваться к нему, но чуть не потеряла его доверие.
Она хотела дать себе передышку и не анализировать его поведение — но мысли о нём отказывались покидать её голову.
Возможно, ей стоило захотеть отношений с ним, чтобы всё не зашло так далеко.
Вероятно, ей нужно было попытаться полностью отпустить контроль над происходящим, чтобы на самом деле обрести его хотя бы частично.
Но Гермиона знает, что нет смысла обдумывать случившееся, когда время уже прошло и его не повернуть вспять. Она понимает: как раньше уже не будет.
