воды на мостовой.
Они не понадобились. В четвертом часу, сделав круг, мы вернулись на Большую Неву, примерно туда же, где застали начало катастрофы. Заметили шлюпку, пытавшуюся выгрести со стороны Самсоньевского моста. Издали было видно, что гребцы так устали, что лодка готова отдаться на волю волн.
Когда приблизились, я узнала недавнего гостя.
— Александр Христофорович, может, вас на буксир взять?
Бенкендорф поблагодарил, измученный экипаж не без труда принял и привязал веревку, после чего я потащила лодку к дворцу. Александр Христофорович рассказывал, как государь велел ему приказать дежурной шлюпке спасти людей с тонущего суденышка. Команда замешкалась, и кавалерист Бенкендорф заскочил в лодку и возглавил операцию. Людей спасли, но на обратном пути гребцы выбились из сил.
Мы доставили шлюпку ко дворцу, прямо к входу у Иорданской лестницы. И тут вода начала спадать, а Нева опять потекла к морю.
* * *
Мишин пароход — «Чайка» — появился уже в темноте. Узнать его оказалось нетрудно — в это время, кроме моих корабликов и безжизненных обломков, никто не плавал.
Супруг совершил чудеса эквилибристики, перескочив с борта на борт. Я взглянула на него и вздрогнула: он поседел.
Надо было догадаться. Я действовала в кварталах, где спаслись те, кто забрался на крышу. Миша — там, где и крыши не спасали. На том взморье, где жила Параша из «Медного всадника». Там не дома, а улицы унесло в залив.
— Придется домой плыть, — тихим, замедленным голосом сказал муж. — У меня шестеро тяжелораненых, есть с открытыми переломами. Люди залезли на чердак и крышу, прямо на них налетел барк океанского класса, снес дом. И не один такой случай.
Я взяла мужа за плечи, взглянула в глаза. Будто навела сканер на штрих-код. И увидела все, что он видел за этот день. Чуть не обмякла в его руках.
— Мушка, я тебя держу.
— Спасибо, милый. Пошли в салон. Только тише, не разбудить бы важного пассажира.
— Кого? — спросил мгновенно очнувшийся Миша.
— Увидишь, — шепотом сказала я. — Этот день окончен.
— Для меня нет, — ожесточенно прошептал супруг. — Мои приказы отменили, людей не оповестили. Ни одна шлюпка в Адмиралтействе не была к полудню готова — несли весла из пакгаузов, когда вода уже на три метра. Мол, конец навигации, вся оснастка и весла на полке. А ведь просил же! Не забуду…
Супруг замолк, подошел к койке, приподнял одеяло. Замер, потом вздохнул, обреченно-облегченно.
— Вот для него и будем спасать Россию, — шепнула я.
— Товарищ министр, вы решили побриться еще раз?
— Мушка, не «товарищ министр», а «товарищ министра». Перед праздничным приемом в Зимнем дворце и неизбежной беседой с государем можно побриться и трижды.
— Товарищ министра, не забывайте, нас ждет санная дорога, а не привычный рейс. Это так, дежурное ворчание — мы с тобой еще не опоздали ни разу. Но как жена я обязана… Миша, зачем⁈
— Теперь, пока я добриваюсь, ты умываешься, — рассмеялся муж, поцеловавший меня и щедро поделившийся пеной.
До нашего отбытия во дворец оставалось полчаса. Погода благоприятная, дорога настолько хороша, насколько может быть хорош зимний путь по льду Невы. Но некоторое волнение присутствовало. Все же прежде я знакомилась с царственными лицами, скажем так, в режиме инкогнито или по случаю. Сегодня увижу высший свет в пафосно-праздничной обстановке и буду в нем блистать.
Пока же, чтобы блистать, а не смешить, надо осмотреть щеку в свете моей замечательной лампы и удалить даже намек на присутствие мыльной пены.
* * *
После катастрофы седьмого ноября в столице был объявлен траур — ни балов, ни прочих увеселений, а уже скоро наступил Рождественский пост; я с трудом привыкла, что он по старому стилю. Посему первый бал в Зимнем дворце состоялся лишь после Рождества.
Конечно же, первые дни и недели моему супругу было не до праздников и не до траура. Он вернулся в город восьмого ноября задолго до рассвета и сразу приступил к работе. Счет шел на часы — лужи, покрывшие мостовые, начинали подергиваться ледяной коркой, а тысячи людей остались без еды, жилья и в намокшей одежде. Нынешний потоп в некоторых особенностях оказался страшнее пожара: если сгорает избушка, остается хотя бы печь, а волна смывала домики бесследно.
Когда в прежней жизни я читала «Медного всадника», то запомнила, но не особенно вдумалась в строки:
Увы, все гибнет: кров и пища!
Где будет взять?
Теперь же, увидев катастрофу своими глазами, поняла смысл вопроса. И он касался не отдаленного будущего, а ближайших часов.
К счастью, в городе существовала традиция, правда относящаяся к зимней поре: уличные костры и кучерские грелки. Грелка — открытый павильончик, обитый железом, с очагом в центре, ну а костры в особо трескучие морозы раскладывали на перекрестках. Супруг велел развести огонь в грелках, не смытых водой, а на разоренных окраинах устроить костры.
Проще всего оказалось с топливом. В зимний сезон городовые собирали дань с проезжавших дровяных возов — требовали скинуть три-четыре полешка. Нынче деревянные обломки устилали улицы, так что костры способствовали уборке. Правда, деревяшки, от бревен до разбитых барж, были намокшие, а уже скоро обледенели. Мне пришлось пожертвовать всеми запасами керосина. Зато окоченевшие бедняги каждый раз просыпались и с восторгом глазели, как «чудное масло» подбрасывает пламя на пару метров в высоту.
Сразу появилась проблема с персоналом, дежурившим у костров. В Мишином распоряжении было относительно немного сотрудников МВД, а на солдат он не мог рассчитывать без приказа генерал-губернатора. Между тем возле каждого «очага», как мы обобщенно называли костры и грелки, требовалось минимум двое — поддерживать огонь, разогревать пищу, а главное, следить, чтобы согревались и насыщались те, кому это было нужно в первую очередь.
Ранним утром мне пришлось провести очередную мобилизацию в Новой Славянке, временно приостановив почти все работы. Кратко поговорила с людьми, посмотрела им в глаза, а главное — позволила заглянуть в свои, и они все поняли. Те, кто был поактивней и решительней, стали распорядителями у очагов, из остальных я создала мобильные строительные бригады. У них нашлось важное дело: оборудовать временные теплые жилища в разоренных складах — оперативно устанавливать упрощенный вариант буржуек, а там, где можно, делать кирпичные печки, простые койки, перегородки. У меня не было даже времени вздохнуть и попечалиться, что несколько дней после катастрофы съели всю осеннюю прибыль.
Появился еще один трудовой
