Демон внутри него пробудился и зарычал, моля об освобождении. Разрывая его огромными когтистыми лапами, борясь за шанс забыть о чести и, сломя голову, броситься за тем единственным, что принадлежало лишь ему. Его спасительницей. Или, может, она была его проклятьем. Резцы удлинились, а кровь стала такой горячей, что он боялся как бы ни воспламениться.
«О, Боже! Ты — один из них».
Её голос дрожал от ужаса.
Он разделил с ней своё одиночество, боль и горе, точно так же, как и мрак, вместе с огромным накалом всепоглощающих эмоций. Девушка чувствовала его острую нужду в насилии. Тот кайф, который приносит лишь убийство. Примитивный, неприкрытый сексуальный голод, управляющий его телом. Всё это смешивалось с собственническим желанием предъявить на неё свои права. Она разделила всё с ним. Там были не только бурный восторг, но также неистовая потребность и желание, которые нескончаемым потоком вливались в его тело. Каждое сомнение в его жизни, возрастающая нужда охотиться и убивать. Сумасшествие того монстра внутри, что просыпается и борется за возможность сорваться с цепи, вырваться, с одной единственной целью — добраться до неё.
Вдруг, страх поразил его, большущие волны страха, почти что ужас. С такой же скоростью пришло и решение. Эти чувства были настолько сильны, что всё внутри перевернулось. Не прошло и минуты, как он понял — чувства девушки вливались в него с той же силой, что и его собственные. Он прикоснулся к потоку женской страсти и ощутил силу. Она будет бороться. Будучи окруженной, у неё не было другого выхода, лишь драться и победить. Со страхом было покончено, ужас исчез. Она одолеет, неважно что или кто ей противостоит, потому что это был единственный шанс выжить.
Викирнофф внутренне отгородился от неё, внезапно обрывая обмен шквалом эмоций, пронизывающих его. Он искал мысленный путь, дорожку, которая приведет к этой женщине. Она принадлежала ему. И никому другому. Не другому Карпатцу. Не вампирам на её пути. Она была его. Либо она будет его, либо умрет много людей или же Карпатцев, не важно.
Глубоко вздохнув, чтобы прийти в себя, Викирнофф медленно поднял голову и оглянулся по сторонам. Казалось, лес расширялся, рос и мерцал, несмотря даже на глубокую ночь, будто он принял какое-то сильное галлюциногенное вещество. Небо над его головой было чёрным от ярости и разрывалось от грохочущей раскалённой молнии. Вьющиеся завитки тумана просочились меж деревьев и скопились над землёй.
Викирнофф сохранял спокойствие, позволив своему опыту охотника управлять им, а не следовать велениям своего хаотичного разума. Перед тем как действовать, он выжидал, когда же придет в себя, разбираясь в яростных ощущениях.
И всё это время он наслаждался звуком её голоса. Дорожка, что вела к девушке, была едва различимой. Это сбивало с толку. Наталья была не совсем Карпаткой и не совсем человеком. Викирнофф услышал властный шепот в её голосе, резкий «толчок», когда она попыталась призвать повиновение. Заставить его слушаться. Он ещё раз глубоко вздохнул, пытаясь набрать побольше воздуха в лёгкие, но, в основном, — отыскать её запах.
Наталья остервенело смахнула слезы сочувствия, застилающие ей глаза. Сердце колотилось от ужаса, но она крепко стиснула зубы. Она могла убить Хенрика и, возможно, она — лучше Артуро. Она могла сбежать от волков, но только что прикоснулась к кому-то столь могущественному, с кем никогда не хотела бы поссориться. После первого соприкосновения Наталья подумала, что он охотник, один из тех, кто убил её брата-близнеца и охотился на нее. Но в нем было столько тоски и отчаяния, что ее сердце содрогнулось.
Никогда раньше она не переживала такой сильной связи. Ей не хотелось, чтобы он услышал её возражения. Наталья понятия не имела, как они оказались на одном и том же канале, чтобы разделить столь сильные эмоции, но не собиралась рыскать вокруг, чтобы выяснить, как это произошло. Ещё никогда её не ошеломляло таким сокрушительным взрывом эмоций. Его эмоций. Страстью и одержимостью, восторгом и облегчением. Но все это, перекрывалось невыносимой жаждой убийства. Надо было срочно бежать, пока то, а точнее тот, с кем она случайно соприкоснулась, не выследил ее физически.
— Смотрите, кто теперь плачет, — ухмыльнулся Хенрик. — Я знал, что это простая болтовня.
— Точно, Фредди-бой, я люблю поговорить, — согласилась Наталья, быстро и последовательно метнув в него три ножа. Каждый нож попал в цель, погружаясь по самые рукояти в сердце, в горло и в рот. — Но, как я уже говорила, ненавижу слушать нытиков.
Хенрик рухнул на землю, воя и корчась, продирая когтями огромные дыры в земле, его кровь быстро растекалась вокруг него.
— Как не вежливо, Наталья, — вздохнул Артуро. — Теперь его будет труднее контролировать. Я не хочу твоей смерти, а он будет на этом настаивать.
Наталья вгляделась в темные глубины леса. До этого момента все было слишком легко. Ни один вампир не пытался убить её. Несколько последних столкновений с немертвыми озадачивали, ведь ни один из них не желал её убивать. Это давало явное преимущество в сражениях, а еще предвещало беду в будущем. Несколько лет назад, Наталья обнаружила, что они охотилась на неё с умыслом, которого она понять не могла, и были настойчивы в своем преследовании.
— Думаю, Хенрик тебе совсем не нужен, Артуро, — произнесла она. — Он, скорее, жалкий подручный, тебе не кажется?
— Но полезная жертва, — подчеркнул Артуро.
У Натальи появились проблемы со зрением. Цвета смешались, яркие и переливающиеся, не смотря на тень облаков, окружавших луну. Листья отливали серебром, слепя глаза настолько, что когда она ринулась на Артуро, то с трудом могла определить, где он. Наталья не могла себе позволить ждать. Очевидно, что Артуро использовал Хенрика в качестве отвлекающего фактора, ожидая подкрепление, и, ещё она знала, что идёт охотник.
Только в силу необходимости она пошла на убийство, делая кувырок в воздухе и обнажая нож, спрятанный в её руке, за секунду до того как воткнула его прямо в грудь Артуро. Он отпрыгнул в сторону, так, что нож прочертил длинную тонкую линию по его плечу и руке. В тот момент, когда она летела в прыжке мимо него, Артуро махнул другой рукой и вонзил глубоко в неё выступившие когти.
Боль расцвела, низко и глубоко, пробирая до самой кости. Викирнофф посмотрел вниз, в удивлении созерцая кровь, сочащуюся из зияющей раны. Он зажал её рукой, глаза запылали красным, во рту выступили клыки. Викирнофф низко рыкнул, одновременно меняя форму, превращаясь в сову. Его мускулы с треском лопались, сухожилия с хрустом перемещались, а затем боль исчезла. Он снова взглянул вниз, и кровь уже исчезла, не осталось ни капельки. Его одежда, кожа, и переливающиеся перья после изменения формы, были безупречны.
