Несмотря на протесты отца, Саншайн взяла его на работу.
С тех пор прошло пять лет. Ни разу Уэйн не опоздал, ни разу не пропустил работу без уважительной причины. Он был лучшим служащим ее отца.
— Ну Уэйн, я тебя умоляю!.. — взмолилась Саншайн, одаривая его тем жалобным взглядом, который никогда не подводил ее в общении с мужчинами.
Не подвел и на этот раз: сердито ворча, Уэйн заглушил мотор и вышел из машины.
— Рано или поздно доброе сердце доведет тебя до беды. Ты хоть что-нибудь о нем знаешь?
— Ничегошеньки!
Только то, что он бросился ее спасать, когда любой другой прошел бы мимо. Такой человек не причинит ей зла.
Вдвоем с Уэйном они попытались поднять незнакомца, но это оказалось не так-то легко.
Ну и здоровяк! — пропыхтел Уэйн, когда им кое-как удалось поставить его на ноги, поддерживая с двух сторон. — И весит, должно быть не меньше тонны!
Саншайн не могла с ним не согласиться. Незнакомец был огромного роста — по меньшей мере шесть футов пять дюймов, и, казалось, состоял из одних стальных мускулов. Кожаная куртка плотно облегающая тело, не скрывала мощною, мускулистого торса.
Никогда еще Саншайн не случалось прикасаться к такому сильному мужскому телу!
Наконец, не без труда, им удалось затащить бесчувственного незнакомца в машину.
Мотор взревел, — «додж-рэм» направлялся к клубу. Саншайн уложила голову незнакомца к себе на плечо и откинула с его лба вьющиеся золотистые волосы, чтобы рассмотреть его лицо.
В его облике было что-то дикое, неукротимое. «Древний воин», — почему-то подумалось ей. Спутанные золотистые кудри до плеч как будто говорили о том, что он сознает свою красоту, но не уделяет ей особого внимания.
Над плотно сомкнутыми веками изогнулись дуги бровей, заметно темнее волос. На щеках и подбородке уже проступала легкая щетина. Даже сейчас, без сознания, он был потрясающе красив. И не просто красив: при взгляде на него замирало сердце, и в самой глубине ее существа пробуждалось страстное желание.
Но больше всего привлекал ее запах незнакомца — теплый запах кожи и здорового мужского тела. Хотелось уткнуться носом ему в шеюи вдыхать, вдыхать этот чудесный запах — пока не опьянеешь от него, как от вина.
— А все-таки, что с ним стряслось? — вернул ее на землю голос Уэйна. — Хоть это ты можешь объяснить?
— Попал под карнавальную платформу.
Даже в полумраке салона Саншайн безошибочно распознала во взгляде Уэйна крайнее изумление.
— Под карнавальную платформу? Откуда она взялась? Ведь до Карнавала еще несколько дней.
— Понятия не имею. Должно быть, он прогневал богов.
— То есть?
Снова проведя рукой по взъерошенным золотистым волосам незнакомца, Саншайн обнаружила на его левом виске две тоненькие косички. Рассеянно поигрывая ими, она ответила на вопрос Уэйна:
— Это была платформа с Вакхом, богом вина, веселья и всяческих излишеств. Должно быть, бедняга чем-то прогневал нашего покровителя, и тот решил его наказать.
— А я думаю, что боги тут ни при чем, — проворчал Уэйн. — Просто опять какой-нибудь мальчик-мажор угнал платформу и поехал кататься! Каждый год такое случается. Интересно, где ее припаркуют на этот раз?
— Ее едва не припарковали прямо на нашем приятеле. Слава богу, жив остался!
— Да уж, ему повезло.
Склонившись щекой к незнакомцу, Саншайн прислушивалась к его глубокому ровному дыханию Что же в нем такое... чем он так притягивает взгляд?
— Твой отец с меня шкуру спустит, — помолчав, снова заговорил Уэйн. — Живьем сожрёт, когда узнает, что я притащил к тебе в квартиру неизвестно кого.
— А ты ему не рассказывай.
Уэйн смерил ее сердитым взглядом.
— Как это «не рассказывай»? А если с тобой — что-то случится? Я буду в ответе.
Саншайн раздраженно вздохнула, не сводя глаз с точеного лица и дерзко выгнутых бровей незнакомца. Откуда это странное чувство, что она его уже где-то видела? Они совершенно точно никогда не встречались, — и все же он кажется ей удивительно знакомым...
Странно. Очень-очень странно.
Впрочем, к странностям Саншайн привыкла. В конце концов, разве не ее родная мать написала целую книгу о необъяснимых явлениях?
— Уэйн, я уже большая девочка и могу сама о себе позаботиться.
— Да-да, конечно. А я двенадцать лет провёл в компании здоровенных волосатых горилл, которые таких вот девочек, умеющих о себе позаботиться, едят на завтрак.
— Ладно, уговорил, — проговорила Саншайн. — Положу его у себя, а сама переночую у родителей. А утром вернусь к себе вместе с мамой или с кем-нибудь из братьев.
— А если он очнется до того, как ты придёшь, и вынесет из квартиры все ценное?
— А что выносить-то? — парировала девушка. — Одежда моя ему не подойдет, а больше там ничего ценного и нет. Разве только он вдруг окажется фанатом группы «Peter, Paul and Магу»[4] и стащит мою коллекцию дисков.
Уэйн закатил глаза.
— Хорошо, хорошо. Но пообещай мне, что ты сделаешь все, чтобы он не смог причинить тебе вред. Договорились?
— Обещаю.
Этот ответ вряд ли удовлетворил Уэйна, однако весь остаток пути он молчал. Ну, почти молчал. Если оставить за скобками ругательства, то он не произнес ни единого слова.
По счастью, Саншайн не падала в обморок от крепких выражений.
Наконец они добрались до ее квартиры, расположенной на чердаке, прямо над клубом, принадлежащим ее семье. Им потребовалось не меньше четверти часа, чтобы вытащить незнакомца из машины и занести на второй этаж.
Уэйн и Саншайн протащили незнакомца через гостиную (она же столовая, она же кухня, она же рабочий кабинет) и откинули розовую занавеску с цветной бахромой, за которой скрывалась ее кровать.
Они осторожно уложили загадочного гостя на постель.
— А теперь пошли, — сказал Уэйн.
Но Саншайн мягко отвела его руку.
Не можем же мы его так оставить!
— Почему?
— Посмотри на него! Он весь в крови!
На лице Уэйна отразилась бесконечная усталость. Рано или поздно — и чаще рано, чем поздно, — такое выражение лица посещало любою, кто общался с Саншайн. — Подожди там, на кушетке, а я его раздену.
— Саншайн!..
— Уэйн, мне двадцать девять лет. Я была замужем. Я художница и изучала обнаженную натypy. Я выросла с двумя старшими братьями. Я знаю, как выглядит мужчина без трусов.
Издав глухое рычание, Уэйн исчез за занавеской.
Глубоко вздохнув, Саншайн повернулась к своему герою, затянутому в черную кожу. На ее девичьей кровати он казался настоящим великаном.
