— Я спросил, готовы ли мы к атаке?
— Ещё нет.
Тэйн парил рядом с Захариилом. Их большие крылья были расправлены, но не касались друг друга. Никому из них не нравилось, когда к ним прикасались. Безусловно, Тэйн делал исключение для женщин, с которыми спал, но Захариилу претило даже это.
— Я готов драться, ваше величество. Мы все готовы.
— Я уже просил не называть меня так. Что касается твоего вопроса, тебе следует ждать, как и было условлено. Всем вам.
Не подчинившийся будет наказан — закон, суть которого была прекрасно известна самому Захариилу.
Это началось несколько месяцев назад, когда его вызвали в Храм Божества. Этой привилегии были удостоены немногие ангелы. Во время этого визита снежинки сыпались с крыльев Захариила, что говорило о том, что Божество недовольно им. А слова Божества, произнесённые тихим тоном, были столь же холодны, как и снег.
Очевидно, "сдержанность в эмоциях" Захариила стала причиной его пренебрежительного отношения к последствиям сражений с демонами. Он стремился уничтожить демона, пренебрегая невинными человеческими жертвами, что было "недопустимо" для ангела. Такие методы Божество осуждало.
Захариил извинился, хотя и не испытывал сожалений за свои действия. Единственное, что его злило, это назначенное ему наказание. По правде говоря, он не понимал, чего ради нянчиться с этими людишками, наставлять их на путь истинный. Ведь они слабы, нерешительны, вечно требуют чего-то взамен за свою любовь.
Любовь. Захариил презрительно усмехнулся. Как будто простые смертные что-то знали о бескорыстной и животворящей любви. Даже Захариил не знал. Эндриниэл знал... но Захариил больше не думал о нём.
Божество сказало, что его извинения ничего не значили. Вообще-то, меньше всего его Бог мог видеть грязное болото в его груди, там, где должно было биться трепещущее от чувств сердце... но не билось.
— Я буду вынужден забрать у тебя крылья, лишить бессмертия и спустить на Землю, где ты не сможешь увидеть демонов, живущих в людских душах. Если ты не будешь их видеть, ты не сможешь сразиться с ними так, как обычно это делаешь. А если ты не сможешь сразиться с ними, то не сможешь убить и людей, в которых они заключены. Неужели ты этого добиваешься, Захариил? Жить среди падших и оплакивать жизнь, что ты когда-то имел?
Нет, он не хотел ничего подобного. Захариил жил, чтобы убивать демонов. Он лучше умрёт, чем потеряет возможность видеть их и сражаться с ними. Поэтому он вновь раскаялся в своих поступках.
— Ты уже много раз просил прощения у Высокого Небесного Совета, Захариил, но это не изменило твоих поступков. Даже мои доверенные советники долгое время советовали мне снисходительно относиться к тебе. После всех перенесённых тобой страданий, они искренне надеялись, что тебе удастся найти собственный путь. Но ты поступал так снова и снова, и Совет был вынужден признать, что больше не может закрывать на это глаза. Мне пришлось вмешаться как представителю высшей власти. Твои поступки меня удручают.
В этот момент Захариил понял, что разговоры окончены, и его ждёт только наказание. И оказался прав.
— Слова, так легко тобой произнесённые, как оказалось, ничего не стоили, — продолжило Божество. — Ты не подкрепил их действием. Теперь ты почувствуешь на себе физическое выражение моей скорби, так ты этого никогда не забудешь.
— Как вам будет угодно, — ответил Захариил.
— Но помни, Захариил... если ты ослушаешься меня, тебя ждёт ещё большее наказание.
Он поблагодарил Божество за возможность стать лучше. И считался с этим... до следующего сражения. Захариил безжалостно уничтожил огромное количество людей за то, что они убили Ивар, одного из Божественной Элитной Семёрки. Воина, который имел неимоверные способности и силы.
Тот факт, что Захариил пытался отомстить, не имел никакого значения, и более того, играл не в его пользу. Всевышний должен был решить, как разрешить эту ситуацию, и поскольку он был Высшим Судьёй, его слово было законом, а Захариилу пришлось смириться.
На следующий день Божество снова вызвало его.
Захариил надеялся, что, невзирая на всё, что он совершил, его выберут в состав Элиты. Вместо этого он узнал, что его ждёт другое наказание. И оно, безусловно, вписывается в определение "худшее".
Захариилу предстояло в течение года возглавлять армию таких же ангелов, как и он сам. Тех, под чьим командованием никто не хотел быть. Мятежные, беспокойные, истерзанные. Он должен был привить им уважение к неприкосновенности человеческой жизни, демонстрируя это собственным примером. И нести ответственность, безоговорочную ответственность, за то, что творят его воины.
Если кто-нибудь из его ангелов убьёт человека, Захариил получит удары плети.
Он уже получил восемь ударов.
В конце года, если добрые дела Захариила перевесят плохие, ему и всем его ангелам будет разрешено остаться на небесах. Если перевесит плохие — он и все его ангелы потеряют крылья и своё место в небесной обители.
Захариил понимал, что Божество таким образом "избавлялось от хлама". Это позволяло ему оградить небеса от множества неприятностей, и никто из советников не посчитает его жестоким или несправедливым, ведь он дал им целый год, чтобы исправиться.
В результате на Захариила и его людей скинули самую грязную работу, не соответствующую ни их способностям, ни их уровню. Как правило, им поручали освобождать души людей от осаждающих их демонов. Помогать тем, с кем дурно обращались или вести небольшие сражения.
Сегодня вечером армии Захариила выдали девятнадцатое по счету задание — третье по счету сражение, каждое из которых ранее оканчивалось хуже, чем предыдущее. И вне зависимости от того, чем бы он не угрожал ангелам, они упорно игнорировали его приказы. Пропускали их мимо ушей, были неимоверно упрямы, словно открыто смеялись ему в лицо.
Захариил не понимал своих ангелов, ведь этот год был и их последней возможностью. Им тоже было что терять. Разве они не должны поддержать его?
— Сейчас? — переспросил Тэйн, в его голосе звучало нетерпение. Его горло было множество раз перерезано, исполосовано вдоль и поперек, так что шрамы стали чем-то вроде украшений.
— Не время. Я обдумываю.
— Если вы не прикажете нам вскоре броситься в бой...
Они всё равно будут действовать.
— И их не страшит мой гнев? — Прорычал Захариил.
Он всматривался сверху вниз на учреждение для сумасшедших преступников округа Моффет, затерявшегося где-то в горах Колорадо. Здание казалось огромным, высоким, окруженным забором с колючей проволокой, находившейся под напряжением, его неустанно патрулировали охранники. Яркий свет галогенных ламп освещал каждый сантиметр, не позволяя даже тени спрятаться.
