«Да, пожалуйста!»
Восклицание вернуло Менчереса из его размышлений. Боги, он ласкал Селену, бессознательно пробегая нитями своей силы по ее нервам, поглаживая и стимулируя. Как он мог настолько потеряться в своих мыслях о Кире, что даже забыл о Селене в его руках?
Менчерес втянул силу назад и отстранил Селену от себя.
— Я взял все, что мне нужно, — сказал он ей.
Ее глаза открылись, когда она прижалась к нему.
— Позвольте мне дать вам больше, чем только кровь, — предложила она
хриплым голосом.
— Нет, — ответил Менчерес автоматически.
Как только он произнес это, то напомнил себе еще раз, что нет нужды отказаться. Его жена умерла, так что не было больше смертного приговора для любой женщины, с которой он бы лег в постель. Если бы он захотел Селену, ничего не могло его остановить.
Но в этом и была ирония: после жизни с неистраченной страстью дольше, чем существовали многие цивилизации, теперь, когда у него был шанс позволить себе удовольствие, у него не было желания. Селена была красива, готова, но он не хотел ее.
Лицо Киры вспыхнуло в его памяти, но Менчерес отогнал ее образ прежде, чем позволил себе остановиться на нем.
— Нет, — повторял он Селене тоном, не допускающим возражений.
Она кинула на него последний томный взор, но он сделал вид, что не замечает. Селена, подобно другим, не хотела только его самого. Она также хотела власть, безопасность и сверхъестественное удовольствие, которые он мог ей дать, но почему-то длительный, вынужденный целибат Менчереса, не приемлил компромисса.
Через несколько минут после ухода Селены, Горгон, единственный вампир, которого Менчерес привез с собой в этот дом, вошел в библиотеку.
— Сир, — сказал Горгон. — У нас осложнение с человеком, которого вы привезли сегодня утром в дом.
Менчерес вскочил и уже поднимался по лестнице в комнату Киры, когда голос Горгона остановил его.
— Сир? Вам стоит выйти на улицу.
Кира болталась за окном на своей импровизированной веревке, сквозь зубы, шепча себе «Не смотреть вниз! Не смотреть вниз!». Она потратила часы на то, чтобы связать покрывала, простыни, шторы вместе, пока веревка не стала достаточно длинной, чтобы спуститься по ней. Тогда она привязала ее с двух сторон кровати, напряженно ожидая наступления темноты, чтобы было меньше шансов быть замеченной. Прошло еще полчаса психологических тренингов, прежде чем она заставила себя перелезть через подоконник, и был момент паники, когда веревка впервые натянулась под ее весом.
Но веревка, крепление кровати и ее руки выдержали это. Медленно Кира продвигалась вниз, пропустив веревку между ногами, чтобы замедлить свой спуск.
«Ты все делаешь хорошо», — сказала себе Кира, когда осторожно начала карабкаться вниз по стене дома. Если повезет, она благополучно окажется внизу через несколько минут. И если ей повезет больше, ей не придется долго искать помощь. Она сомневалась, что была все еще в Чикаго, судя по отсутствию каких-либо домов или строений в пределах видимости, но она видела что-то вроде дома за деревьями на севере. Вот куда она пойдет в первую очередь — конечно, если веревка внезапно не разорвется или кровать не сломается.
Добравшись до выступа ниже своего окна, Кира вздохнула с облегчением. Один этаж пройден, осталось два. Пока никто не забил тревогу. Притворство угодливой пленницы, казалось, сработало. Она даже изобразила, что съела пищу и выпила содовую, которые светловолосый человек со шрамом на щеке, принес ей, но в действительности она выбросила все в унитаз. Ни в коем случае она бы не рискнула наглотаться наркотиков, прикасаясь ко всему этому. Она выпила немного воды в душе, пока готовилась. Это было более, чем достаточно, чтобы поддержать в ней водный баланс, и она сомневалась, что они достаточно умны, чтобы и эту воду накачать наркотиками.
Кира ослабила веревку под собой, удивляясь тому, что ее руки не дрожат. Сегодня утром она потеряла много крови, но по странным обстоятельствам ее руки были тверды, с легкостью удерживая ее вес. Этого было достаточно, чтобы обеспокоить Киру, но она решила волнения отложить на потом. Например, когда будет далеко от этого дома в ближайшем полицейском участке.
Она спустилась еще на один этаж, затаив дыхание, когда зависла на веревке напротив окна. Свет струился через окно, делая для нее интерьер ясно различимым. Кира молилась, чтобы темнота вокруг сделала ее практически неразличимой. Она слегка оттолкнулась ногами, чтобы передвинуть себя подальше от центра окна, и спустилась немного быстрее. Должна ли она рискнуть посмотреть вниз, чтобы проверить, сколько еще осталось до земли? Нет, решила Кира. Она и так много сделала, учитывая ее страх высоты. Нет нужды губить это, глядя вниз сейчас.
Когда Кира, наконец, почувствовала под ногами твердую землю, а не пустоту и веревку, то почти закричала от облегчения. Она оставила свои ликования на потом, потянув веревку влево от окна и закрепляя ее конец под горшком с растением. Если повезет, до утра веревку никто не найдет, а она к тому времени будет уже далеко.
Кира побежала так быстро, как только могла в ту сторону, где, как она думала, стоял дом, увиденный ею из окна своей спальни. Было темно, когда она бросилась прочь, но Кира была абсолютно уверенна в том, что движется в правильном направлении. Ее сердце стучало от радости и счастья. Она была свободна!
Она пробежала двадцать ярдов, прежде чем врезалась в стену.
***
Менчерес наблюдал за тем, как Кира спускалась вниз, со смесью удивления и удовольствия. Она, безусловно, была упорной женщиной, — что бы связать веревку из различного материала в спальне нужно время, терпение и фантазия. И как крепление для своих узлов неужели она использовала петли от душевой занавески?
— Хотите, чтобы я вернул ее? — спросил Горгон, тихим голосом, чтобы Кира не услышала его.
— Нет, — ответил Менчерес. Ему было любопытно увидеть, как она спустится до земли. Если бы веревка оборвалась или она соскользнула сама, он легко мог поймать ее. Но в то же время, наблюдать движения Киры, спускающейся вниз по стене дома было более интересно, чем, что либо происходившее в последние несколько месяцев.
— Ты можешь вернуться обратно, — сказал он Горгону, его рот дернулся, когда Кира аккуратно оттолкнулась ногами подальше от окна. Она вела себя очень тихо для человека, но, конечно, для его слуха, она производила достаточно шума.
Горгон кивнул перед тем, как исчез в доме. Менчерес стоял на темной стороне газона, где был невидим для Киры, и продолжал наблюдать за ней. Он напрягся, когда кровать, к которой была привязана веревка, предостерегающе скрипнула, но удержала ее. Когда Кира спустилась на землю, Менчерес улыбнулся вместе с ней. Молодец, темная леди.
