- Мало, - (по-детски рассмеялась). - На одну улечься, вторую - под бок, третью - обнять… И пошло поехало.
Расхохотался, расхохотался добродушно.
- Нужно будет попробовать.
(смущенно спрятала взгляд)
- Что там пробовать. Берешь - и спишь.
- Вот, ваш заказ, - любезно отрапортовал официант и поставил тарелки на стол. - Приятного аппетита.
- Спасибо, - спешно ответила я.
Асканио промолчал,
лишь мило улыбнулся мне.
- Так, а ангел? Будет… спящим?
- Скажем, задумался - и прикрыл веки. А уж, какие думы (а иногда и навязчивые сновидения) там, под тяжелыми занавесами, - остается лишь гадать.
- Ох, я уже с нетерпением жду… результат.
- Спасибо, - (смущенно закусила нижнюю губу), - Спасибо.
Глубокий вдох - и принялась… воевать с Цезарем.
***
Едва смогла уговорить Асканио не провожать меня.
И да, я не попала в вечное рабство "Колобка" - мой "друг" любезно расплатился за все сам.
Глупое, наверно, это замечание.
Но простите, простите. Для меня, увы, этот момент слишком… важен.
Представляете, едва мы расстались (Аско сел в свой автомобиль и укатил в неизвестном направлении), как этот корявый администратор, Колобок, догнал меня и…
тут же выдал (едва не давясь слюной от волнения):
- А, а вы еще не передумали? Хотите у нас работать? Есть один вариант…
(замялась, замялась я на мгновение - очень, очень соблазнительно…
Н-но, увы.
здесь уж часто бывает Герой моей Сказки, а значит - значит нельзя)
- Нет. Я, вообще, тогда… пошутила, - пронесла полную чушь;
резкий разворот - и спешно пошагала прочь.
… покамест, Сказка моя… еще дышит.
Глава Седьмая
Три дня упорных поисков - и все же нашла. Нашла я себе работу.
Так же по утрам. С семи до трех. Пять дней в неделю…
Свободны - среда и воскресенье.
Да уж.
Все хорошо, на все согласна,… да вот в воскресенье мое, свободное это, Cimitero acattolico закрыто.
Придется выдумывать, чем заниматься другим. Где-то искать новые места… для вдохновения…
Вот и иду, иду, бреду сейчас… по зеленым аллеям, теряюсь в глубине парков - ищу свою Музу.
И это - не то, да и это - не так.
Людно, слишком людно здесь - до ужаса и отчаянного крика раздражают всё и все.
Дамочки, мамочки, дети, старики с газеткой, парни… с собаками-свиньями на поводке.
Брр.
Верните мне мой рай.
Верните тишину и покой.
- Одно мороженное. С вишневым джемом.
- Два, давайте два таких, - от его голоса даже подкинуло на месте. Резко обернулась. - Асканио?
- И снова встретились, - мило улыбнулся мой "друг" и тут же дернулся, забирая две порции сладостей. - Возьмите.
(протянул деньги за двоих)
- Я сама заплачу.
- Не чуди, Амэли. Не чуди, - заботливо обнял (свободной рукой) за плечи и отвел меня в сторону.
Немного замялась. Слова застряли в горле.
- А в-Вы, здесь… ?
- А я здесь проездом. Еду, ничего не подозревая, а тут бах - и в окно увидел тебя. Вот и думаю, дайка поздороваюсь! Как жизнь? - протянул мне руку, дабы я уцепилась удобнее за локоть, и могли спокойно прогуляться.
- Да так, … свободные минутки выпали на воскресенье, а Acattolico закрытое в воскресенье. Вот и пытаюсь, за пределами некрополя, найти что-то милое сердцу.
- И как успехи?
- Пока ничего.
- А другие кладбища?
(скривилась)
- Не люблю другие - они меня удручают, пугают.
(рассмеялся, радушно захохотал)
- А Протестантское нет?
- Привыкла уже.
- Ясно.
- Кстати, - (решила состроить вид умной), - когда-то сам Оскар Уайльд, побывав там, на нашем любимом Cimitero acattolico, сказал, что это - самое святое место… в Риме.
(радушно ухмыльнулся)
- Что? - только и смогла выдавить в оправдание;
покраснела,
секунды, чтобы собраться - и вновь продолжила (обижено надув губы),
- П-правда. Я читала про это.
(пытаюсь оправдаться)
- Знаю. Слышал и я, - (глубокий вдох, дабы привести мысли в порядок), - В 1877 году Оскар проведывал английского поэта Китса. Занимательно то, что Уайльд боготворил этого Джона, умершего совсем молодым (как некогда и сам Китс боготворил озаренного юношеской гениальностью Томаса Чаттертона, покончившего с собой в возрасте восемнадцати лет, и все-таки оставившего в наследие потомкам немало запечатленного в искусстве совершенства). Уайльд посетил в Риме могилу Китса и дом, где тот умер, о чем потом и писал лорду Хоутону. Видишь ли, ему не понравилось барельефное изображение головы Китса - точнее, его портрет в профиль в медальоне. И вот захотелось Оскару, чтобы заменили все это на окрашенный бюст, похожий на тот, который у раджи Кулапура во Флоренции. Ведь тонкие черты лица Китса и богатство его красок невозможно воспроизвести в обычном белом мраморе .[3] Кажется, примерно так звучали его слова.
(удивленно заморгала; да уж - хотелось, да не вышло, только дурочкой себя выставила).
- А вы любите английскую поэзию… тех времен?
(радушно улыбнулся; короткий взгляд на меня)
- Нет. Я больше прозу люблю. Да и так, философские рассуждения, чем просто -переливание из пустого в порожнее.
(пристыжено закусила губу - да уж, более опущенной я давно себя не чувствовала)
- А я люблю поэзию. В особенности Ахматову.
- Русская? Серебряный век?
- Да, - (невольно закивала головой). - Она самая. Анна. Обожаю ее любовную лирику.
- Ничего не имею против, - мило ухмыльнулся (бросив мимолетный взгляд) и снова уставился на дорогу.
- Из русских - люблю, правда, уже прозаиков,, - неожиданно продолжил, - Достоевского, Булгакова, Куприна, Чехова. Из украинских - Шевченка и Коцюбинского.
- Правда? - замерла (так что пришлось и моему спутнику остановиться, повернуться ко мне лицом) удивленно, умоляюще уставилась в глаза, - Правда, нравиться?
- Да, конечно. А что так удивило? Не Сенека и Сократ, но все же. Не вечно же глушить голову умными речами?!
(рассмеялась)
- Удивительно.
- Что?
- Мои корни уходят в Украину, вот и рада, что знаете и цените наших писателей…
- А я, то-то, смотрю, что на итальянку ты явно не тянешь.
- Спасибо, - наиграно скривилась в обиде.
- Я в хорошем смысле.
- Вы тоже на итальянца - не очень. Больше француз.
- Эх, чего только не намешано в нашей крови, - и показательно закатил глаза под лоб, скривившись в ухмылке.
Несмелый разворот - и ненавязчиво продолжили наш путь.
- Так откуда именно ты?
- Мать моя из Львова.
- Отец?
- Познакомились в Италии они. Так… небольшой роман, да и только. Родилась я, а он - сбежал. Вот и вся… история.
- Прости, - едва слышно прошептал.
- Да ничего, - (тяжелый вздох), - давно уже смирилась.
