— Он ничего, этот твой Квик, — сообщила я, когда мы вышли из лифта и миновали полицейские машины. Барри помахал нам вслед.
— В смысле?
— Ну, я не про внешность. Хотя он и внешне вполне… я хочу сказать, нравятся мне такие люди — сдержанные, лаконичные, рассуждающие логически…
— Вот как? Что ж, Джо хорош. Мы давно сотрудничаем, потом подружились. Хороший парень.
— Похож на моего соседа, Тихорецкого. Такой же рыжий.
— Твоего соседа?
— Да, мы живем вместе, он снимает коттедж в Ист-Энде.
— В одном доме?
— Ну да. Мы просто друзья, — поспешно добавила я, и детектив слегка порозовел.
— Да, интересная ты особа. Мне не терпится узнать о тебе побольше. Куда пойдем? Тут недалеко есть кофейня, иногда я выпиваю там чашечку кофе. Он у них потрясающе вкусный.
— Хорошо, поверю тебе на слово. Смотри, я ведь привереда.
Он улыбнулся. Снова заморосило, и мы ускорили шаг. Я раскрыла зонт, он его у меня отобрал, подставил локоть. Пришлось взять кавалера под руку. Со стороны чистой воды идиллия — влюбленная парочка на прогулке!
Кофейня называлась 'Восток'. За высотками ее совсем не было видно, но Морган свернул в какой-то хитрый переулок, и перед нами как по мановению волшебной палочки вырос небольшой домик в виде розовой пагоды. Когда Морган распахнул передо мной стеклянную дверь, сверху мелодично тренькнуло.
Мы заняли столик в самом дальнем углу, за кустами каких-то экзотических растений, чтобы никто не мог помешать нашему разговору. Предупредительный официант-азиат положил перед нами меню и бесшумно ретировался.
— Советую выбрать фирменный кофе по-восточному, — сказал Морган, наблюдая за моими мучениями — глаза от обилия названий просто разбегались. — Есть и другие сорта, не только восточные. Но с пряностями вкуснее.
Поколебавшись, я заказала кофе с корицей и горьким шоколадом; детектив в качестве добавки выбрал ирландский ликер и, невзирая на мои протесты, велел принести восточных сладостей.
— Прощай, фигура, — вздохнула я, не слишком, впрочем, убедительно.
— Брось. Тебе бы не помешало немного поправиться.
Какое-то время мы молча потягивали действительно очень вкусный кофе из миниатюрных чашечек, наблюдая за потоками воды за окнами, потом Морган произнес:
— Значит, ты из России… Я мало что о ней знаю. Красивая, должно быть, страна?
— Очень. Но жить в ней трудно.
— Понимаю. Ты поэтому приехала в Англию?
— Да нет, так вышло. Мой отец умер, когда мне было пять лет. Сердечный приступ. Мама год назад познакомилась в Москве с англичанином, талантливым хирургом, Эдвардом Кроу. Приезжал на симпозиум. Понравились друг другу, стали переписываться, через полгода поженились. Я как раз закончила университет. Отчим увез нас в Лондон. У него уже был сын от первого брака — Питер, ему двадцать пять, старше меня на три года. Мы дружно жили, хорошо. Эд был богат, любил маму и лояльно относился ко мне. Он мне нравился. В медовый месяц они уехали в Японию — отчима как раз пригласили на научную конференцию. Решили совместить приятное с полезным — маме давно хотелось побывать в Токио. Я осталась, не хотела им мешать. Это было в марте… — я сглотнула, с тоской посмотрела в окно. Морган понял. Отставил чашку, похрустел пальцами. Лицо у него стало виноватое.
— Послушай… я… извини…
— Нет-нет, сейчас все в порядке. Мне уже не так… больно. Землетрясение в Токио… они только приехали… у меня было нехорошее предчувствие, но я от него отмахнулась. Как оказалось, зря. Эд не успел переписать завещание, решил заняться бумагами после возвращения из Токио. Брачный договор они не заключали, им это показалось неромантичным. Поэтому официально дом и все имущество перешло к Питеру. Он, конечно, предложил мне остаться, но я сама не захотела. С Тихорецким познакомилась случайно, он сын русских эмигрантов. Отличный парень, фотограф в одной газетенке… Он и позвал меня жить к себе. За дом он платил сам, но и у меня оставались кое-какие сбережения… Он работал, я одно время тоже… Следила за домом, кормила Никиту ужинами. И как только не отравила, — я заставила себя улыбнуться. — Так и жили… А сейчас решила вернуться в Россию, у меня там тетя осталась. Первое время у нее поживу, потом найду работу. Буду жить дальше, в общем.
— Жаль, что так вышло. Люди не должны оставаться одни в таком юном возрасте, — просто сказал он, внимательно глядя на меня из-под черных ресниц. — И когда ты улетаешь?
— Через две недели у меня самолет до Москвы.
— Ну, надеюсь, за это время мы с тобой успеем раскрыть дело таинственных 'Ангелов Апокалипсиса'.
— Я тоже. Вся эта муть меня сильно заинтересовала. Отдает здесь какой-то дешевой мистикой, а я в нее не верю. Должно быть рациональное объяснение этим странным смертям.
— Не веришь в божественный промысел? — с интересом спросил он, снова отставляя чашку.
Я пожала плечами:
— Раньше, когда была жива бабушка, я часто ходила с ней в церковь. С Богом у нас всегда были особые отношения: я признавала его существование как некой высшей силы, властной над нами, но предпочитала думать, что сама вершу свою судьбу, и единственное, о чем я когда-либо просила Его, так это не вмешиваться в мою жизнь. После гибели мамы я не то чтобы перестала верить в Бога, нет… Скорее, я его отвергла, возненавидела. Говорят, все, что ни случается — к лучшему, что так угодно Богу. Но знаешь, как я ни ломала голову, а ничего хорошего в смерти мамы не обнаружила. Для чего и кому была нужна эта смерть? Почему Он отнял ее у меня так рано, так страшно? Поэтому-то мне так хочется разоблачить этих свихнувшихся на религии фанатиков, которые пытаются выдать гибель людей за Высший Суд, божественное возмездие и прочую ерунду.
— Ясно. Я тоже не склонен верить в чудеса, пророчества и прочие химеры… но странные обстоятельства этих смертей, признаться, поставили меня в тупик. Когда умерла Лиз — Элизабет Лорвуд, моя знакомая — волосы у нее на голове из рыжих стали седыми, как снег. А это выражение неописуемого ужаса и нее на лице! Как у того мужчины в метро… К тому же, секретарша уверяла, что в момент смерти Элизабет находилась одна в кабинете! Как тебе это?
— Ну, мало ли как это могли подстроить… пока не знаю, что сказать. А ты, Морган? Ты набожен? Веришь в грядущий Апокалипсис?
— Я скорее неплохо ознакомлен с Библией, чем верую. Мать всячески старалась приучить меня к религии, но у меня слишком практический склад ума, — он улыбнулся, но глаза оставались печальными. — Мама умерла семь лет назад. Она была замечательным репортером, ездила в Таиланд, готовила репортаж, но заразилась неизвестным вирусом. Какая-то жуткая тропическая лихорадка, черт поймет… Врачи не сумели спасти ни ее, ни оператора. Оба скончались через несколько дней после доставки в больницу.
