Приводчикам жилось не просто весело, а очень весело.
От того они были злы на весь мир, кичились полученными знаниями, и не любили женской пол, видите ли, за то, что оценки им ставят за красивые глазки, короткие юбки и глубокие декольте.
Какое возмутительное заблуждение!
— Алис, ты чего, зачем нам на второй ряд? — Светка чуть ли не с испугом вцепилась в мою руку, буквально врастая в потертый деревянный пол аудитории. — Там же эти сидят, бандерлоги недобитые! Они же все настроение испортят, высмеют и ниже плинтуса опустят, устанем выбираться оттуда! Пойдем на галерочку родимую, где наши в обиду не дадут…
— Нет, Свет, я сегодня послушаю лекцию именно там! — непреклонно заявила я трусишке и, не дожидаясь возражений, уверенно пошла туда, откуда на меня в упор смотрел одинокий Бельский, справа от которого всегда было свободное место.
— Тогда не иди так быстро! Я на каблуках не успеваю за тобой! — сказала не сумевшая отцепиться от меня одногруппница, состроив такую рожицу, словно ее ведут на показательную казнь по заведомо ложному обвинению.
А палач не милостив, как и судья, и продажный адвокат в одном лице.
Моем невозмутимом лице.
— Какие ножки!
— К нам свежее мясцо пришло! Парни, налетайте!
— Эй, красавицы, садитесь к нам! Мы вас не обидим… сразу!
Под радостные крики, свист и гогот пунцовая Светка и совершенно спокойная я продефилировали перед всем потоком, трибуной преподавателя без самого преподавателя и повидавшей все и вся ученической доской, после чего с чувством выполненного долга плюхнулись на ранее примеченные мной места.
— Не ожидал, что обитатели Олимпа спустятся к нам, грешникам, в Тартар, — сказал Даня, потирая ноющую от каждодневного «общения» с очками переносицу.
— Это я не ожидала, что выскочки первых рядов обратят на нас, простых смертных, свое царское внимание, — не удержалась я, показав Бельскому язык. — И окажут неоценимую помощь! Спасибо, что выручил, Дань!
— Опаньки, какие люди! Как ветром тебя занесло сюда, Лисок?
— Попутным, Игорек, попутным! — пропела я Проскрину, другу Бельского, с которым они были не разлей вода. — Я как Мэри Поппинс: прихожу и ухожу тогда, когда это нужно высшим силам!
— Не, ты не Мэри Поппинс, Лисок, — почему-то не поверил мне парень с красным ежиком и серьгой в левом ухе. — У тебя слишком маленькая «Поппинс», чтобы быть ей.
— Может, ты уже сядешь? — начал терять терпение Бельский. Интересно, с чего это вдруг?
— Только рядом с ней, браток! — ухмыльнулся Проскурин, посылая увлеченно набирающей очередное сообщение в телефоне Светке свою дежурную улыбку. — Наконец-то появился цветник, в котором я могу стать настоящим садовником. Как-никак, мы с девочками одной специальности.
— Вот и иди на галерку, садовод-опылитель, раз тебя только юбки интересуют! — обладательница зычного голоса тоже была мне знакома.
Яна Звонарева.
Училась семестр назад в группе приводчиков.
Ожидаемо не потянула и, будучи девочкой неглупой, перевелась к тепловикам, быстро досдала разницу и теперь спокойно учится на другой специальности, без нервов, проблем и лишних телодвижений.
Насколько я знала, она хорошо общается с Бельским и Проскуриным, а вот чем последний ее так разозлил… Сарафанное радио ничего такого не сообщало, что и неудивительно: сор из избы не выносят.
Если только между ними не сгорела любовь.
— Так, ребята, рассаживаемся, открываем свои тетрадочки и записываем тему занятия, — незамеченная в шумной аудитории Александра Николаевна не выглядела грозной и серьезной преподавательницей, однако стоило ей только сказать заветные слова, как тут же тишина занимала лучшие места на ближайшие полтора часа, а студенты прекращали беззаботный галдеж, внимая каждой грамотной фразе этой женщины.
Один лишь Проскурин из природной вредности нарушал негласно установленные правила, изредка оказываясь в деканате и выслушивая часовые лекции о плохом воспитании, низкой дисциплине и доброте Александры Николаевны, которая просит не отчислять мальчика за его шалости, поскольку голова у него светлая, пусть и покрашенная.
После таких сеансов мозговой «терапии» Игорь утихомиривался на одну-две недели, а потом шарманка вновь играла заезженную мелодию.
И так на протяжении двух семестров, что породило ряд едких шуточек в группе, в которой я училась вместе с Проскуриным: когда дисциплина закончится, будет ли Игорь приходить на другие пары Александры Николаевны и пытаться устроить очередное выступление клоуна из бродячего цирка? Или его чувства остынут так же быстро, как не использованные для отопления окон пьезоэлементы?
Краем глаза я посмотрела на ничего не записывающего Проскурина, усевшегося рядом со Светкой и скрестившего руки на груди, словно он пытался отгородиться от того, что читала с трибуны Александра Николаевна.
В его глазах бушевала такая ненависть, что мне невольно стало жутко и страшно за судьбу преподавательницы, которую Игорь на дух не переносил.
Чем же вызвала такую его нелюбовь Александра Николаевна? И почему она всякий раз его выгораживает?
— Ты пиши, Локтева, пиши! — отвлек меня от несвоевременных размышлений неугомонный Даня. — Я на твой конспект давно облизываюсь, поэтому не подставляй рассчитывающих на тебя людей, записывай все, что диктует преподаватель!
— Ты не человек, Бельский, а робот, выполняющий программу по уничтожению социума, — сказала я зануде-приводчику, переставая витать в облаках и конспектируя тему, которая явно появится в списке вопросов на экзамен по этой дисциплине.
Но уж точно не ради Бельского, что так просто никогда не сдается.
— Тогда попьем кофе на перерыве, Локтева? Заодно убедишься, что я не робот…
— Какая милая пара голубков воркует на втором ряду и никак не может уяснить, что на моих занятиях клювики надо закрывать! — Александре Николаевне явно не понравилось, что помимо нее кто-то разговаривает, вот и решила добавить в наш диалог немного своего внимания и участия. — Локтева и Бельский, я не верю своим глазам! Вы наконец-то решили забыть былые обиды и зарыть топор войны навеки вечные?
— Вы, как всегда, невероятно прозорливы, Александра Николаевна! — Даня отложил ручку в сторону и подарил очаровательную улыбку преподавателю по теоретическим основам электроэнергетики. — Я делаю первые шаги к этому. Вот пригласил Алису опробовать местный разливной кофе в пластиковых стаканчиках, жду теперь, согласится или нет.
— Не та нынче молодежь пошла, не та, — Александра Николаевна хитро обвела взглядом притихшую аудиторию, элегантно облокотившись на трибуну. — Исчезли те, кто совершают красивые поступки и делают жесты широкой души. И вместо ресторана девушку ведут к автомату, что расположен на первом этаже в самом живописном месте: между гардеробом и туалетом!
— С чего-то же надо начинать! — включился в игру Бельский. — Нужно, Александра Николаевна, посмотреть, как девушка ведет себя в общественном месте, а потом в серьезные заведения с собой брать. Я кого попало в ресторан не поведу!
— Тут вы, Данечка, загнули, — продолжила Александра Николаевна — Алиса Локтева — золото, бриллиант негранёный. И красавица, и умница, и по учебе успевает, и в волонтерстве участие принимает… Рядом с ней должен быть некто, кто соответствует её высокому уровню…
— И это точно не Бельский! — с нажимом заявила я, выразительно играя голосом, тем самым давая понять, что обсуждение моей персоны лучше вести где-нибудь в другом месте, а не в помещении, забитом до отказа внимательно слушающими нас студентами.
— Поживем-увидим! — флегматично пожал плечами Даня, переводя разговор в другое русло. — Александра Николаевна, а чем третий метод лучше четвертого? Я для интереса написал программу, и у меня получилось, что количество итераций у четвертого меньше, чем у третьего. Разве не это является критерием наилучшей работы метода?..
Первая половина пары пролетела быстро.
Александра Николаевна активно дискутировала с Бельским, отвечала на вопросы зала, объясняла непонятные моменты и нюансы грядущего курсового проекта.
