— Пуповина, — вопросительно подняла взгляд в сторону входа.
— Сейчас, — вскинулась бабушка и отставив кувшин подала мне костяной нож.
— Какое варварство, — крутилось в моей голове, пока я делала вид, что выполняю положенные их сводом правил движения ритуала перерезания пуповины.
Большей частью я работала энергиями, шепча под нос заговоры и обереги. Уж раз такая оказия, следует снять маячок с красавицы, хоть на нее она сейчас и была мало похожей.
Положив малышку на грудь девушки, выдохнула.
Отпихнула несколько раз меч, приваливаясь спиной к шатру, почувствовала, как его кончик скользнул без моей помощи из-под пятки.
— Неси свое питье, женщина.
Мне подали кувшин, и я с наслаждением приложилась к нему, наблюдая округлившиеся глаза бабушки.
— Матери дашь только после того, как выйдет плацента.
Та кивнула.
— Успокойся, с ней будет все хорошо. Но если что, зови!
Я вышла наружу, удивленно рассматривая собравшуюся толпу жителей.
— Санпа, — прошелестело над ними.
Я опасливо покосилась на присутствующих.
— У вас девочка, — сказала стоящему соляным столбом отцу.
— Благословенные боги послали тебя нам, — вскрикнул он и хлопнулся на колени, пытаясь припасть к моей обуви.
— Так, поднимайтесь сейчас же, — потом будешь благодарить. Иди помоги там, — впихнула его в шатер, надеясь, что ему найдется работа. Да хотя бы поддержать уставшую мать.
Оскалилась остальным, — поздравление отложим на завтра, мать очень слаба!
Народ стал потихоньку расходится, расточая в воздухе эмоции облегчения, радости и, как не странно надежды.
— Вы двое, — свистнула старшим детям старосты, — сможете зайти туда если позовут.
— Мы знаем, Санпа.
Может у них так повитуху называют, размышляла, заворачивая в ближайшую улочку.
Почти сразу же уткнулась в грудь Амира.
— И ты здесь?
— Устала?
— Да, есть немного. Мне бы искупаться.
— С этим я могу помочь тебе сам.
Прикинув в уме варианты помощи в таком обычном занятии вопросительно подняла бровь.
— Идем уже, недоверчивая, я тут нашел общественную купальню. Там сейчас никого, поплескаешься без свидетелей. Думаю, что эту роскошь ты заслужила.
Часть 4
Нужно ли оборотню нижнее белье?
В момент, когда я попал в этот мир на мне был шикарный костюм, укомплектованный всем и подобающим образом. Набедренная повязка давным-давно канула в лету. А привычный к комфорту мужчина и в таком щепетильном вопросе предпочтет удобные боксеры, а не полное отсутствие нижнего белья.
Конечно, побегать в форме зверя свободным от условностей человеческого общества — это одно, но нудизм, как культура не прижился ни в одном из цивилизованных обществ. Одежда дарила мнимое ощущение защищенности, самого ценного, что грело эго мужчины.
После бани Кирка явилась в наш шатер в достаточно милом платье, светло вишневого цвета, подпоясанная богато расшитым поясом.
— Давай, гордый воин, иди ополоснись, только одежду из поля зрения не выпускай, пусть стирают при тебе.
Несколько удивленный этому напутствию, я раздевался в купальнях опасливо косясь по сторонам.
Своеобразие их бани заключалось в том, что в большом куполообразном зале было несколько бассейнов. Был с проточной водой и стоящими вдоль борта различными крынками с моющими составами, был с горячей, где можно было поваляться на стилизованных ложах, был даже чем-то напоминающий джакузи, только пахло в нем мятно и пузырьки шибали в нос прохладной свежестью.
Момент, когда на мою одежду позарились я пропустил. Успел только заметить покачнувшуюся занавеску. А вот, когда мне принесли чистую, я ждал с нетерпением.
— Отдай мою, — попросил молодого мужчину, когда тот сгрузил на место моей стопку, пахнущую чабрецом и кедром.
— Господин, вам вернут ее чистой, — зачем-то поклонился он.
Я наклонил голову, заглянув за его ухо с правой стороны тела.
Точно, немного сбоку сзади на шее красовалось клеймо.
— Что это?
Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он, не поднимая взгляд выше линии моего подбородка ответил — это клеймо раба.
— Неожиданно.
— Соглашусь с вами, обычно лекарь нарушивший запрет на помощь роженице оказывается вместе с ней и ребенком в Нижнем мире.
— Но не ты?!
— Я помог появиться на свет наследнику правителя этого края.
— И тебя так наградили?
— Остаться живым в Верхнем мире, — да это награда, по крайней мере для меня. Да еще и к моим услугам обращаются жители селения, для них лекарь — это подарок небес. Даже если он раб.
— Обращайся с моей одеждой бережно.
— Да, Господин, этому миру известно, как бережно очищать деликатные ткани.
Я сделал себе зарубку, а пока со скепсисом рассматривал хлопковые полу кальсоны, которые презентовали мне.
Даренному коню в зубы не смотрят, одернул себя и облачился в удобную, новую, а главное приятно пахнущую одежду.
В нашем временном жилище меня ждал ужин. Кирка дождалась моего возвращения и только после этого приступила к трапезе. Было чертовски приятно. Этот ее жест говорил о том, что она считает меня равным себе. И, хотя такая щедрость со стороны жителей селения говорила больше о том, что это плата за ее помощь и она могла утолить голод сразу же, не дожидаясь меня, она рассудила иначе.
Я рассказал ей о рабе-лекаре. Вгрызаясь в бараньи ребрышки, Кирка задумчиво проронила, нам бы не мешало с ним пообщаться. Раз он распознал в нас пришлых, то и за границами селения нас смогут вычислить без труда. Особенно, если на поверхности есть соглядатаи нижнего мира. Над нитью судьбы роженицы кто-то тщательно потрудился, даже я бы не заметила вмешательства, если бы не знала куда смотреть.
— Знать бы сколько у нас времени до открытия нижних ворот, — задумчиво промолвила.
— Госпожа, — донеслось от входа, — позвольте?
Нам принесли выстиранную одежду. За час, без применения магии, это можно было провернуть единственным способом — с помощью машинки-автомата и сушилки для белья.
— Раздели с нами трапезу.
Кирка рассматривала молодого мужчину с неприкрыто женским любопытством.
Я усмехнулся, думаю женский интерес способен вытянуть интересующую нас информацию.
— Пойду, покараулю, — поднялся и вышел наружу.
Опустившийся на селение вечер принес прохладу и ощутимый запах сельвы.
Я закрыл глаза, давая возможность остальным чувствам нарисовать картину окружающего мира.
Селение готовилось к празднеству. Староста выставлялся. Скорее всего скоро пришлют кого-то, чтобы пригласить и нас. И тогда до утра будет литься алкоголь и подаваться кушанья.
За границей поселения растения лишенные света двух солнц источали в воздух дивные феромоны, зовущие ночных насекомых на точно такое же пиршество, как и у людей. За пологом пахло сексом. Лев безошибочно уловил момент, когда мужчина поддался. Закрывая сознание от творящегося в шатре, почувствовал, как Кирка опускает за моей спиной полог.
— Необычно, — отметил лев. — Как будто к ней вернулась человечность.
Я устремился ввысь. Нам бы не помещали глаза в небе. «Ястреб — для желудка, сокол — для души». Хищная птица — хозяин неба, инстинкты подсказывали мне, что эту свободу не смогли приручить ни Вороновы дети, ни люди.
Незабываемое, ни с чем не сравнимое зрелище — охота с хищными птицами. Она может завораживать одновременно тысячи зрителей, наблюдающих за нападением сокола на перепелов под синим куполом небес.
Достаточно один раз увидеть мгновенные развороты ястреба за ускользающей добычей или тяжелый взмах орлиного крыла над выскочившим зайцем, чтобы заболеть этой страстью на всю жизнь.
Здесь же днем правили два светила, которые лишали такого удовольствия. Ни одно живое не решалось охотиться в сельве днем.
Ночью же только такие как я, могли наслаждаться подобным зрелищем. Но по уверениям Кирки, оборотней в этом мире быть не должно.
