— Значит что-то не так конкретно с этим миром. Демоновы рога, я с самого начала знал, что ничем хорошим вылазка в эту клоаку не закончится. Столько лет подготовки вирху под хвост! — недовольно буркнул Тавервель.
— Итого у нас одна кандидатка, и она рыжая. Совет требовал минимум шесть брюнеток. Шаритон, император будет здесь через полчаса. Нам нужно предложить рабочую версию этой катастрофы.
— Он был в ярости, когда совет предложил ему выбор, сейчас, когда выбора нет, он будет бушевать. Асхель, я сделаю, что могу, чтобы его успокоить. Думаю, что остальным не стоит вмешиваться. — сказал Шаритон.
Самый светлый лабораторный халат молча кивнул и сел за один из столов, несколько других халатов и мундиров, включая Шаритона и Тавервеля продолжали переговариваться, а я зажала рот рукой.
Девушки погибли. Создаётся впечатление, что всем на это просто плевать. Их волнует только то, что выбор у императора будет скудный. Господи, куда я попала?
Вопреки ожиданиям, император не пришёл ни через полчаса, ни через час. Мундиры и халаты уже успели сделать какие-то записи, поругаться, помириться и выставить троих для объяснения с императором. В их числе были Асхель, Шаритон и глава группы, которая открывала второй портал, Тавервель.
Я тоже времени даром не теряла и успела замёрзнуть, проголодаться и захотеть пить. Обо мне по-прежнему никто не вспоминал, хотя моим ощущениям прошло уже больше четырёх часов. Тот факт, что я понимаю их речь, я уже приняла. До сих пор было непонятно, почему так произошло. Стоит ли в этом признаваться? Последний вопрос был крайне животрепещущим, потому что с одной стороны, они говорили при мне без стеснения и это могло дать преимущество. С другой — ко мне относились как к предмету интерьера, но интуиция подсказывала, что это изменится, если их немного удивить.
За прошедшие четыре часа я смогла изучить последствия перехода. Волос на ногах не было. А значит моё последнее пожелание в портале сработало. Или это сработало заклинание Шаритона? Кто же знал, я бы тогда попросила более плотные ногти и возможность никогда не седеть. Просто мама начала седеть очень рано, а Лена так вообще в двадцать три, после родов, и я всегда подсознательно боялась увидеть первый седой волос, когда расчёсывалась.
Кстати, сами волосы стали более шелковистыми и кудрявыми. Коса без резинки распалась на тугие локоны, и я рассматривала это богатство с искренним восхищением. Цвет тоже получился отпадным. С одной стороны он был вполне естественным, без перегиба в красный или оранжевый, а с другой было в нём что-то завораживающее. Даже в искусственном свете лаборатории он сиял.
Кстати, все виденные мною мужчины были брюнетами. Может, у них тут вообще нет других вариантов? Светлые и рыжие волосы — это случайная мутация, насколько я читала. Возможно, в этом мире она вообще не возникла или считается атавизмом? Насколько позволяло рассмотреть освещение, глаза у них были только карие.
Моя кушетка стояла недалеко от металлической отполированной стены, так что себя я тоже видела, пусть в искаженном отражении, но вполне узнаваемо. Черты лица у меня остались практически такими же. Произошло только какое-то неуловимое изменение, как у Маши. Теперь меня смело можно называть красавицей. Вот только я не могла точно сказать, что изменилось. Чуть другая линия бровей? Нос? Вроде мой, но как будто чуть изящнее. Губы мои, но словно чуть ярче очерчены, брови и ресницы темнее, а на лице больше нет веснушек. Принципиальных изменений я не видела, но общее впечатление было приятным.
Хотя все эти трансформации могли не иметь никакого значения. Ни в одном из мужчин я не увидела интереса или восхищения. На меня смотрели как на шкаф, который оставили в проходе — замечали, что я есть, и планировали передвинуть, пока никто не вписался.
Ещё я жадно изучала малину в корзинке, стоящую на столе по соседству с разными сушеными травами. Она, во-первых, была свежей, во-вторых, приятно пахла, и, в-третьих, откровенно скучала там одна. Заключив, что у нас с ней много общего, я обдумывала варианты слияния наших судеб. Стоит спросить или можно просто подойти и взять? Вдруг откажут? А если просто взять, то вряд ли отберут. Я уже почти решилась на демарш, когда в помещении наступила резкая тишина.
Император появился неожиданно. Его, конечно, ждали, но всё равно оказались не готовы, прямо как снегоуборочная техника к зиме. Я вздрогнула, когда он вошёл, и порадовалась, что он направился прямиком к Шаритону.
— Солнечного дня, Шар. С возвращением. Рассказывай. — император говорил отрывисто и по-военному чётко, печатая слова.
И Шаритон отчитался сухо и коротко. Про сорок отобранных и восемнадцать согласившихся девушек из разных миров. Нет теорий на предмет того, почему так вышло, но смогла пройти через портал только одна. Он указал на меня. Я окончательно приняла решение не выдавать своего знания аристократического, на котором, без сомнения, они и говорили, потому что следующая фраза императора отнюдь не располагала к доверию.
— Что за уродливый цвет волос? Она выглядит, как варвары с Северного Плато. Отвратительно! — я дёрнулась, словно от пощёчины, настолько пренебрежительным и презрительным был его тон. — Она нас понимает?
В ответ на мою реакцию он изогнул бровь, но Шаритон поспешил с ответом.
— Скорее всего просто реагирует на тон и интонацию.
— Насколько она вообще разумна?
На языке вертелся целый спектр ответов, пока что лидировал вариант «Поразумнее тебя!», но я промолчала. Теперь вся компания смотрела на меня, оценивающе и даже немного издевательски. Я старалась дышать спокойно. Теперь-то точно стоит побороться за то, чтобы скрыть моё неожиданное преимущество. По крайней мере я смогу точно знать, кто что обо мне думает на самом деле.
— У неё прекрасное образование, наших девушек не обучают и половине того, что преподаётся в школах Тихерры. Алина, так её зовут, обучалась в университете на факультете законников. Это довольно престижное образование и профессия в их мире. Помимо этого, она одна из немногих девушек, кто согласился на наше предложение не из-за денег или статуса. Её мама и обе племянницы были неизлечимо больны по меркам их мира. Она приняла наше предложение в обмен на лечение для них. О вашем статусе императора она не знает, денежное вознаграждение ей было предложено. Она не попросила денег для себя, только для семьи, которую оставила. У меня сложилось впечатление о ней как о разумной и не склонной к истерикам особе.
Неужели Шаритон меня хвалит? Или просто боится выглядеть перед повелителем совсем уж бледно? Хотя пока что он не сказал ни одного лживого слова.
— Хорошо. Если разумна, то быстро поймёт свою роль, и наш брак не станет проблемой.
Во время повисшей паузы у меня была возможность рассмотреть и императора, и его спутника. Портрет прекрасно отражал внешность моего потенциального супруга: красив, суров и обладает эмпатией холодильника. Одет в белый мундир с серебристыми клапанами на карманах, брюки тёмные, тоже с серебристой отделкой. Высокий, даже очень, широкоплечий и массивный, но двигается легко и даже стоит так, словно в любой момент готов к броску.
Абсолютно не мой типаж. А вот его спутник гораздо интереснее. Внешне они похожи, но рост чуть меньше, комплекция чуть легче, а лицо открытое и улыбчивое. Сейчас парень хмурился. Он явно был расстроен, но не мной лично, а ситуацией. Вообще как-то сразу было видно, что он привык улыбаться, а не рычать на людей. Оба черноглазые брюнеты, куда уж без этого, не какие-то там варвары с Северного Плато.
— Эринар, мы ведём себя грубо по отношению к девушке. Вряд ли ей кто-то что-то удосужился объяснить. Тут холодина жуткая, у неё вон уже губы синие, а ни обуви, ни одеяла ей никто не догадался предложить.
Ах ты мой дорогой, здоровья тебе, счастья и жениха хорошего, как любила говорить моя бабушка. Ты официально становишься самым приятным человеком в этом мире.
— Не хватало ещё её лечить.
