гостиную, кухню и столовую. После чего спустился в подвал, большую часть которого занимал тренажерный зал, вторая дверь вела в винный погреб. Когда Энвер поднялся обратно на первый этаж, и зашел на кухню, с целью сообразить что нибудь перекусить, то застал там Инталу-Аю, которая доставала продукты из холодильного шкафа и явно собиралась готовить.
— Ужин через час. — Просто сказала девушка.
— Ужин? — переспросил Энвер.
— Кто-то должен взять на себя обязанность готовить нам еду, и не думаю, что это будешь ты. — Саркастично заметила девушка.
Энвер не ушел в ожидании ужина, он остался на кухне и сел на высокой табурет стоящий за столом. Интала-Аю решила сделать пасту, и подготавливала необходимые ингредиенты. Через двадцать минут, Энвер не заметил как начал любоваться девушкой, которая умело орудовала на кухне, ее руки порхали над столом. Вот она чистит и режет овощи, вот бросает в кипящую воду пасту. Происходящее казалось Энверу не реальным. По кухне поплыли аппетитные запахи, и Изет вспомнил, что не ужинал вчера, а сегодня не ел вовсе.
— Может принесешь вина из погреба. — Предложила Инатала-Аю.
— Тебе есть, что праздновать? — Грубо спросил Энвер. Когда девушка к нему внезапно обратилась, он вдруг почувствовал себя неловко, а смущение всегда вызывало в нем злость.
— Праздновать нечего, но у меня была тяжеля ночь и еще более трудный день, и трудности с которыми я столкнулась, не повод посыпать голову пеплом или отказывать себе в таких удовольствиях как еда и хорошее вино.
Энвер легко встал и направился в подвал. В винном погребе, он долго и нудно выбирал бутылку, в вине он не разбирался совсем, и первый момент побоялся выбрать что-то уж совсем дороге. От собственной нерешительности он разозлился на себя еще больше и в итоге взял первую попавшуюся бутылку со стеллажа. Вернувшись на кухню, Изет поставил бутылку на стол, а сам сел обратно на стул. Напротив уже стояла тарелка с аппетитно пахнущей пастой. По центру стола стояла стеклянная салатница, полная салата из свежих, но незнакомых ему овощей. Интала-Аю, стояла повернувшись к нему спиной и накладывала порцию себе. Энвер, решил воспользоваться этим, чтобы открыть бутылку вина, и не дать Интале-Аю возможность погнать его за другой, если вдруг его выбор вина был неверен. Но Интала-Аю поставив на стол свою тарелку, прямо напротив него, кивнув на бутылку сказала:
— Хороший выбор.
Энвер разлил вино по бокалам, которые Интала-Аю сняла с подставки под кухонными шкафами. Некоторое они молча ели и отпивали вино из своих бокалов. Когда их тарелки стали пусты на половину Интала-Аю спросила:
— Почему ты пошел в школу так поздно, ты был старше нас на пять лет. Возвышался над нами на целую голову.
Сначала Интале-Аю показалось, что Энвер не ответит, он некоторое время молчал, но все же сказал, словно через силу:
— Я жил там, где дети не ходят в школу. А на Райкаль мы прибыли когда мне было уже много лет.
— Где дети не ходят в школу? — Переспросила Интала-Аю, хотя она сама знала по меньшей мере одно место, где дети не ходят в школу, хотя бы потому, что школ там нет, но говорить про это пока не стала.
— В рабских отстойниках.
— Это…
— Это место, — перебил ее Энвер, — где содержат рабов пока не продадут. Я родился в отстойнике, на станции, потом нас с матерью перевезли в другой.
— А как ты попал на Райкаль?
— Меня и мою мать вывезли со станции, и доставили на Райкаль. Мама, она ученый — генетик, и в рабство попала по воле случая. Ее и нескольких ученых захватили вместе с кораблем, а я появился через год.
— А твой отец?..
— Один из работорговцев. — Отрезал Энвер. Он был зол, зол и на себя и на Инталу-Аю, за ее вопросы и за то, что не проигнорировал ее и заговорил. «Дурацкое вино» подумалось ему, но подсознательно он понимал, что дело вовсе не в вине. — Когда нас привезли на Райкаль я практически не умел разговаривать, и первые два года учился на дому, мама наняла для меня учителя. Это было сложно, кто бы согласился на то, чтобы учить такого ребенка как я. А потом я пошел в школу. Вашу школу.
Интала-Аю молчала, она обдумывала слова Изета, и боялась спугнуть его. Дело стало двигаться в нужном ей направлении, но один неосторожный шаг мог все испортить. Энвер тоже замолчал, но потом отпив еще вина, все же продолжил:
— Я знаю, что вел себя как дикарь, а вы маленькие цветы Райкаля не были к такому готовы. К такому как я. Кроме тебя конечно. — Изет горько усмехнулся.
— Твоя мать, она говорила, кто освободил вас и привез на Райкаль?
— Говорила, когда я был маленький, она рассказывала мне историю про наше освобождение. О том, как на станцию прилетел корабль и команда сошедшая с корабля, освободила рабов, в том числе и нас.
— А что еще она рассказывала тебе про это?
— Много чего, она вообще была достаточно странной. Она говорила, что корабль был истинной тьмой, а капитан и команда носили черную форму, и несли неотвратимую гибель злодеям.
Догадка пронзила мозг девушки, но она смолчала, необходимо было все же убедиться в своих предположениях.
— А твоя мама, где она сейчас? — Если Райкаль озаботился освобождением из рабства этой женщины, значит она была важна, была не менее ценной чем Пит Кромп. Но Энвер почему-то в свои тридцать два года продолжал носить нашивки младшего офицера, тогда как «эльфы» получили звания старших к годам двадцати восьми.
— Она умерла, когда мне было пятнадцать. И никакие менталисты не смогли стереть из ее памяти то, что она пережила в рабстве. Для меня по-прежнему не понятно, почему она не бросила меня там в отстойнике, а поволокла за собой на Райкаль, как живое напоминание того, что с ней произошло. Она просто умерла, потому, что ее организм был изношен трудностями, что выпали на ее долю, а для нее это было слишком много. И я остался на Райкале один.
— Ты ее сын, и в том, кто твой отец, и каковы были обстоятельства ее
