поместья видна, везде поля, хрен где спрячешься, припоминал я.
Точнее, если по мою душу есть мозголаз или ещё какой-то хитрый маг — то спрячешься. Но, вероятность охоты такого на владельца двухэтажного поместья и трёх деревень в Жопе Мира… ну, в фактически отрицательных значениях.
И, если такой скрытник и есть, то либо я его не замечу, а меня он и в поместье прибьёт. Либо замечу, но тогда “в поле” мне проще будет из Росси расслабившегося злогея пристрелить, пока он ко мне “примеряться” будет.
Принятие окончательного решения идти “прямым путём” и не быть героем, прервалось копошением и тряской Индрика. Открыв глаза я дёрнулся, чуть не обделавшись — в лицо мне летела зубастая пакость, с перепугу показавшаяся огромной. Почти ложась на спину Индрика я почуял тёплую влагу на лице, с перепугу подумав что не заметил, как потерял глаз. Но боли не было, а “тепло над сердцем” наталкивало на ассоциации, к которым я не возвращался: на меня пикировали два чешуйчастых, зубастых “крылатых желудка” — вороны. Неприятные, но опасные лишь для детей и трупов тварюшки, если не соберутся в большую стаю, припомнил я, ловя одного из воронов рукой в воздухе, благо кондиции позволяли.
И, разглядев “конструкцию твари” — глаз, крыло-тело, зубы и желудок, раздавил её насмерть в кулаке. Пользы от мелких хищников не было, а крупные стаи вредили урожаю и пейзанам, вынуждая время от времени проводить “зачистки” мест возможного гнездовья.
А после, уже бдительно оглядываясь, послал Индрика “к деревне”. И начал вспоминать, что и как я сделал, еле удерживая себя от “подключения к Архиву” — интересно, конечно, но мне и одного раза хватило.
Итак, выходило, что тело и именно тело, на рефлексе и с перепугу, активировало “родовую фишку” Стрижичей: владение воздухом. “Владел” Стригор им, прямо скажем, хреново — “воздушные лезвия” в пределах пары метров, не слишком эффективные. Хотя, на ворона, конечно, хватило. Но, не тренировал и не знал как, предпочитая гораздо более убойный и дальнобойный кладенец.
А лезвие — это выходит “рефлекс”, в самом что ни на есть прямом смысле, чуть ли не врождённая фишка вдобавок к “надсердечной железе”. Интересно-то как, аж поджал пальцы я, что со строением “мысочечной” стопы вышло на диво эффективно. Ну да ладно, остудил я полыхание, всему своё время.
Через десяток минут неторопливой рыси скакуна появился “купол” деревни, а неподалёку паслось “стадо”. Животины, которых выпасала парочка пейзан, склонившихся в глубоком поклоне, были явными “мясными мешками”: ни орудий защиты, ни нападения. Безглазые бурдюки сала и мяса, всех костей — зубные пластины для перетирания травы. И это стадо “пастухи” перегоняли этакими “живыми бичами” — насколько я понимал, стрекательным с чем-то парализующим аналогом “кладенца”. Точно не оружие, но отбиться от большинства “не лютых” хищников, отбить стадо, ну и этим стадом управлять — милое дело. И ведь недешёвая штука, припомнил я покупки, с которыми Стригор волей-неволей знакомился. Но живёт долго.
И это хорошо, что коровы сами размножаются, а то тоже пришлось бы платить какому-нибудь “успешному роду”.
Заодно, вид пейзан напомнил мне несколько смутивший момент. Одежды местные не признавали как факта, вот вообще. Только ли в нашей Жопе Мира, или везде — чёрт знает, но биодоспех был именно доспехом. И в поместье Стригор тоже ходил голым, настолько привыкнув к общей обнажённости, что я, просматривая память, не обращал внимания. А сейчас увидел, несколько смутился и забил — одежда нужна, когда нужна. А местному улучшенному человеку она как бы не мешала, есть из бегло мной просмотренного намёки на это.
Так, рассуждая, я приближался к деревне: куполу из шипастых лиан-деревьев, метров в пятьдесят диаметром и десять-пятнадцать высотой. Этакая “решётка-крепость”, в которой теснились пейзанские дома. Тоже живые, подозреваю, что-то типа “палаток”. Или что-то вроде того: купола метров трёх-четырёх диаметром, биологически что-то грибное, судя по всему.
Засад в деревеньке не было, а встречные и поперечные пейзане низко кланялись, желая “долгих лет благому Стрижичу!”
А я, признаться, оконфузился бы, если бы не сидел “в седле”: ряд пейзанок были довольно привлекательны, хоть и экзотичны, кланялись весьма пикантно… В общем, если Стригору на наготу было похрен, то моя заметавшаяся “оценочная шкала” явно вызвала прилив гормонов.
И яйцы у меня выкатились в прямом смысле этого слова, а доспех услужливо их приоткрыл. С другой стороны, когда я, не без иронии, стал отмечать тот самый прямой смысл фразы, они благополучно вкатились.
Вот и славно, обрадовался я угомонившемуся органу. И, кстати, я проехал деревеньку фактически насквозь, в процессе “гормональных разборок”.
А вообще, надо будет, в медитации и Архивом, разобраться с этим вопросом. Тело-то выходит весьма “психологически отзывчивое”, так что нужно категорически. Впрочем, это не первое и не десятое дело, с которым “нужно разобраться”.
А в первую очередь, выпнуть этих дурацких комиссионеров, ну и разместиться в спокойствии и одиночестве.
И стал я обозревать приближающиеся шпили семейного особняка. Шпили в самом прямом смысле слова — стены поместья образовывал самый натуральный бело-розовый коралл, в некоей сухопутной модификации. И три узко сходящихся шпиля над “господской частью” центральный, побольше, и два пониже над “домом слуг” и хозяйственно-складской частью, гордо возвышались над овалом стен.
Ну, хоть тут дверь без биоизвращений, припоминал я, сам себя оборвав и засмеявшись: “верёвки”, поднимающие на ночь “ворота-мост”, были явно живыми, очевидно, завязанными на “эмапатический центр” или “управителя” особняка.
Тоже ведь тварюшка небезынтересная, рассуждал я, уже на мосту и собираясь: надо всучить комиссионерам глаз и выпнуть их из уже моей жилплощади.
2. Длинный день
— Долгих лет, всех благ тебе, господин Стригор, — вразнобой поприветствовали меня несколько слуг во дворе особняка.
А я не особо обращал на них внимание, занятый натурным наблюдением и сверкой “памяти”. Плотная трава, “ёжиком”, покрывает землю. Сам двор прикрыт тремя… ну можно сказать, что зонтиками. Забавные растения — толстый, хвощеобразный ствол поднимался и на высоте пары метров расходился воронкой, истончаясь. Вблизи ствола свет был слегка зеленоватым, но основная площадь “листа” была фактически прозрачная. И чертовски прочная — те же вороны внутрь проникнуть не могли. А вообще, похоже, эти хвощи — часть сложного биоценоза поместья, как и трава пола, растущая и в части помещений, вздутые пузыри явно химолюминисцентных светильников, “ров” с его насельцами за оградой… И всё это завязано на “управителя” — розовый цилиндр в “подвале” особняка, прорастающий ветвящимися и истончающимися щупальцами в стену. Стригор видел его всего раз, в раннем детстве, когда отец пролил на “пенёк” каплю стригорьей крови. Интересно-то как, поджал я в очередной раз пальцы ног, в очередной же раз отвесив себе мысленную оплеуху.
— Гден, — бросил
