второй девушки).
Так вот, я зашла в комнату и наткнулась на изумленно-вытянутое лицо Алиски:
— Ксюха, ты в этот раз обнаглела не на шутку! — Думая, что она продолжает вспоминать вчерашний день, я невозмутимо продолжила путь до тумбочки и присела, чтобы ее открыть, но тут: — Уже двенадцатый час, а ты только на работу явилась! Не успели повысить — туда же!
Я поскользнулась на шпильке и приложилась лбом к деревянной дверце тумбы.
— Кого повысили? — вскочив, обернулась я на нее.
Алиса открыла рот снова, но, узрев босса в дверном проеме, осеклась, вернувшись к работе.
— Ксения Михайловна, рад вас видеть! — расцвел Конь в улыбке.
— Не поняла? — прищурилась я. Что, зарплату за недоработанный сентябрь мне так и не выдадут? Иначе к чему такое выёживание.
— Собираетесь? — кивнув на мой пакет и руку, потянувшуюся к тумбочке, заметил он. — Ничего, смена места полезна для психологического здоровья. Читал в одном глянцевом журнале, — скромно добавил он. Представить Коня за чтением «Космо» было выше моих сил, и я присела на стул, чтобы прийти в себя. Потом уточнила:
— Что вы имеете в виду? Смена какого места? Я пока не нашла новую работу. Как-то не успела, знаете ли!
— Новую работу? — в глазах Петра Владимировича заискрился испуг. — Что уж сразу так! Конечно, я прибавлю вам зарплату! Это же намного более ответственная должность!
— Какая должность?! — стала я выходить из себя. Они что, все меня за идиотку держат?
— Ну как же. Должность моего зама!
— Что? — Я закашлялась и потянулась к чайнику, чтобы налить себе воды. Благо чашку не успела унести.
— У нас же шел разговор об этом. Правда, я сказал, что это точно не определено пока, но сегодня все разрешилось! Господин Бычков официально согласился возглавить наш филиал в Магадане, так что его должность заместителя по финансам теперь законно ваша! С чем вас и поздравляю! — Потерявший разум шеф протянул мне потную ладонь для рукопожатия.
— Вы что, снова пили? — осекла его я. Зам по финансам? Что это значит? Я никак не могла прийти в себя.
Босс моего сарказма как будто не слышал. Помог перенести остальные мои вещи в кабинет Бычкова, который уже успел мне его освободить, и единственное, что не позволило мне думать, что это розыгрыш начальника, так это то, что другие мои вещи, которые, как мне помнилось, я уже отнесла домой, оказались здесь, в этом кабинете! Моя вязаная шаль! Мои туфли, в которые я переобувалась! Упаковка крекеров! Ложка, вилка, салфетки, полотенце!
— Вам переходит по наследству его компьютер! Здесь сильнейший процессор, четыре гигагерца! Можно в игрушки играть на досуге, — подмигнул мне довольный Петр Владимирович. — «Винда» стоит последняя! Монитор, посмотрите, какой шикарный! Для остальных сотрудников мы такие не выписываем, — продолжал разрисовывать мне в подробностях признаки райской жизни окончательно спятивший босс. В игрушки играть на работе?! Где даже разговаривать нельзя?! О боги… По всем нам плачет психушка.
Я уже собиралась выброситься в окно от налетевших на меня странностей, как вдруг свершилось то, чего втайне боится любой человек сильнее всего на свете. Зазвонил телефон, я увидела имя Игоревой сестры на дисплее и, удивившись, как она додумалась позвонить по моему старому номеру, ответила:
— Эльвир, слушаю тебя.
Ответом мне были сдавленные рыдания.
Вопрос «Что случилось?» застрял у меня в горле. Я не хотела его произносить. Но ответ все же услышала:
— Ксюша… Ксюшенька… Игорь… Погиб. Разбился.
Участливый босс понял, что у меня что-то стряслось, и отпустил с богом домой, разрешив прийти тогда, когда я буду готова снова работать. Его доброта меня все же не так ошарашила, как то, что я выслушала по телефону. Через рыдания Эльвиры я с трудом разобрала, что же произошло. Оказалось, что ее брат спешил на какую-то встречу, летел на недопустимой скорости и, не доехав всего чуть-чуть до места, врезался в грузовик. Водитель встречной машины остался жив, в отличие от Игоря. Врачи сказали, что он скончался моментально. «Хотя бы не мучился», — как сквозь туман доносились до меня слова его сестры. Нашли его вчера, в понедельник, а похороны будут в четверг.
В шоковом состоянии я добрела до дома и села на кровать прямо в одежде, даже не разувшись и не заперев входную дверь.
Оказалось, что расставание действительно было окончательным… И теперь он уже не позвонит мне и не предложит снова сойтись.
Боже, как это нелепо… И почему мне позвонили только сегодня, если его нашли вчера?!
Шок сменился болью, и я принялась рыдать. Делала это долго, упорно, со вкусом, каталась по полу, сметала вещи с каждого стола в квартире, и не только — с каждой поверхности, где хоть что-то стояло, короче, форменная истерика.
Через пару часов я слегка затихла, и тут позвонила Надька.
— Ты знаешь про Игоря? — с места в карьер начала она.
— Да.
— Плакала?
— Конечно, — прогнусавила я.
— Вы ж расстались, — сделала та нелогичное замечание.
— Ну и что! Я любила его!
— О, бедная моя… Даж не знаю, как тебя поддержать. — Егорова обожает сокращать слова. — Лучше б этот хрен Яшка разбился! Но вместо этого он разбил мое сердце… Несправедливо! А Игорь такой хороший был…
— Да…
— Ужас. Такие молодые гибнут. И славы не успел добиться, а ведь так мечтал…
— Да…
— Тебе шибко плохо? Мне приехать?
— Да…
Уже через час Надька была у меня. Я снова ревела, рассказала, что меня уволили, а потом повысили, что по моей вине мы поругались с Игорем и вообще я всегда портила ему жизнь, вместо того чтобы хоть раз по-человечески сказать ему о своих чувствах. Надька же бегала из кухни в комнату и обратно, подавая мне то чай, то коньяк, то смесь из чая и коньяка, то шоколадки и печенье. А потом и вовсе суп разогрела, и есть мы сели уже вместе. Разместились в комнате, прямо на кровати. Тарелки и приборы ставили на пододвинутые стулья.
— Последний разговор наш был такой ужасный, — делилась я скорбными воспоминаниями, ощущая весь груз своей вины. — Он отрицал, что звонил мне, и велел забыть о нем навсегда.
— А он звонил тебе?
— Ну да. В воскресенье поздно вечером. Даже не знаю, который был час. Вроде бы он вернулся в дом двоюродной бабки забрать остальные вещи. И вообще, вел себя как-то странно. Я даже не поняла толком, зачем он туда поехал и откуда у него ключи. Сказал, якобы я их сама ему дала.
— Да ну?
— Ну да.
— И чего потом? Извинялся, просил принять? Все как всегда?
— Нет, он вообще
