И ей не запрещено ластиться.
Она провела ладошкой по его щеке.
– Только не увлекайся этим. Ладно? Изредка. Просто имей в виду, что я теперь не обижусь. Ты счастлив?
– Да, – отозвался Рун искренне. – Очень. Столько даров. Бесценных.
– Мне не жалко, – вздохнула Лала в расслабленном умиротворении. – Для тебя нет.
– Лала, – вдруг озаботился Рун.
– Что, мой хороший?
– А это уже была жертва?
– Ты о чём?
– Ну, ты меня поцеловала. Это жертва была? Ты теперь со мной расплатилась?
– А ты сам-то как думаешь, Рун? – улыбнулась Лала лукаво.
– Я не знаю.
– Какая же это жертва? В щёчку это не жертва. Жертва, это когда… Ну… как влюблённые целуются. В губы. Вот это жертва.
– Ну слава богу, – с облегчением вымолвил Рун. – А то как-то странно. Я как бы другого ожидал. От жертвы.
– Ну, это была не она.
– Я рад.
– Между прочим, Рун, ты уже отказался от моей жертвы. Помнишь ты это? – весело поинтересовалась Лала.
– Ох, верно! – озабоченно выдохнул Рун. – Ты меня вынудила, правда. Но… что поделать.
В его голосе Лала отчётливо разобрала нотки неподдельного грустного разочарования.
– Рун, – сказала она, уже без всякой шуточности. – Это не считается. Я действительно тебя вынудила. Кто ж станет целовать, когда его обидели.
– Ну, ты же это делала ради меня. Значит всё по-честному. Слово есть слово, раз оно принесено, уже не отменишь.
Лала с удивлением воззрилась на него.
– Рун, ну что ты, – мягко попросила она. – Если ты так пытаешься наказать меня, или может себя, за ту обиду, не надо. Пожалуйста!
– Никого я не пытаюсь наказать, – добродушно возразил Рун. – Лала, ну так вышло, что слово дано. Никто не виноват. Тут есть выбор, считать, что оно не считается, или что это результат неудачного стечения обстоятельств. Мне выгодно было бы первое, но честнее будет выбрать второе. Я хочу быть честным. Ничего страшного. Жаль конечно, но обойдусь как-нибудь. Без жертвы. Просто теперь будь поласковее со мной. Таким разнесчастным.
Лала глядела на него, глядела, в растерянной задумчивости. А затем её глазки задорно блеснули.
– Смотри, Рун, – улыбнулась она.
Она приподняла ручку и стала рисовать указательным пальчиком, озарившимся синим светом, в воздухе. За кончиком её пальчика потянулся световой след, не угасая, образуя линии. Она не торопясь соединила их в знак сердечка. Последний тут же вспыхнул, из рисунка материализовавшись в казавшееся состоящим из багряной жидкости ярко красное объёмное сердечко, сверкающее всей поверхностью, на сердечке появились глазки, ротик, носик, оно ожило, уставилось на Руна, вытянуло губки, несколько раз причмокнув ими, комично изображая поцелуй, и вдруг лопнуло, создав облачко алых брызг, быстро растворившихся и исчезнувших, словно ничего и не было.
– Ой! – с удивлением произнёс Рун.
– Вот. Я сейчас колдовала. Без спросу, – озорно похвалилась Лала.
– Да, – кивнул он. И усмехнулся. – Придётся мне тебя оштрафовать.
– Очень придётся, – сияя личиком, подтвердила Лала.
– А не хочешь ещё поколдовать? – с хитрецой в глазах предложил Рун.
– Нет, мой дорогой. Если только без штрафов.
– Без штрафов не интересно.
– Уже и чудеса мои тебе не интересны, милый?
– Ну, интересны. Но штрафы интересны боле.
– Чтож, продолжай мечтать о них.
Лала в умиротворении закрыла глазки.
– Как же хорошо, – проговорила она, лучась счастьем. – Ты такой уютный.
– Могла бы и вторую жертву. Мне подарить, – буркнул Рун с иронией, изображая недовольство. – Как компенсацию за мои обиды. За то, что заставила страдать.
– Бедненький, – весело посочувствовала Лала. – Рун, ты хоть понимаешь, каково пришлось мне? Рассталась с тобой, причинила тебе горе, а это тяжело, и больно, и некому обнять, и не к кому прижаться, и сколь плохо бы себя не чувствовала, нужно изображать, что мне замечательно. Дабы все поверили, будто я теперь ничего к тебе не испытываю. Ночью лишь поплачешь. Вся подушка была мокрой от слёз. Очень тяжело было.
Её улыбка несколько померкла от неприятных воспоминаний.
– Прости, – с мягким искренним сочувствием повинился Рун. – Я не подумал. И правда.
– Тебе-то полегче было, – продолжила Лала добродушно. – Ты же умеешь вычёркивать из сердца. Тех, кто тебя обидел. А я тосковала. По тебе. Ещё и виноватой себя ощущала.
– Эх, Лала. Когда столько обнимаешь кого-то. Его так просто уже не вычеркнуть, – вздохнул Рун. – Те времена, когда я мог тебя взять и вычеркнуть… кажется, они прошли.
– Ну, мне приятно это слышать, Рун, – умиротворённо сказала Лала, снова впав в безудержное сияние.
Утро неспешно вступало в свои права, отсчитывая минуту за минутой. Давно уж полностью рассвело, подутихло птичье пение, а они всё лежали.
– Лала, ты не спишь? – тихо спросил Рун, любуясь на её счастливое личико.
– Нет. Наслаждаюсь, – отозвалась она ласковым голоском, открыв глазки.
– И я. Наслаждаюсь.
– Настрадались без друг дружки. Теперь в себя приходим, – поведала она тепло.
– Ну да. Только нам всё же надо бы уйти подальше. И поесть уже пора. Отдохнули твои ножки?
– Ножки? – с удивлением переспросила Лала, и посмотрела на него озорно. – Ты думаешь, они у меня уставали, Рун?
– А разве нет? Ты говорила, что устали.
– Я тебя обманула, – сообщила она довольно.
– Вот так фея! – рассмеялся Рун.
– Это была маленькая хитрость. Чтоб помириться с женихом.
– Так я всё ещё жених?
– Всё ещё.
– Но я развеял же как будто два желанья. Кто теперь поверит в это?
– Мне всё равно, Рун.
– А в чём смысл тогда?
– Вот в этом. В том, что между нами.
– Понятно. И ласковыми именами продолжать называть?
– Продолжать, мой котёнок.
– Ну ладно, солнышко моё. Только нам идти всё же надо.
– Ну Рун, ну ещё немножко. Наскучалась, – жалостливо возразила Лала.
– Милая, рассвело уже совсем, – мягко стал убеждать её Рун. – Мы слишком близко к городу, и к замку. Тут же шляются все кому не лень. И грибники, и ягод собиратели, и хвороста, и охотники, и птицеловы, и знахари, травки целительные отыскивая. И разные учёные мужи, ища ингредиенты для алхимии или зелий. Вот мы лежим, и в любой момент кто угодно может сюда явиться. И что он подумает тогда о нас?
– Ну мы же одетые. Что он может подумать? Просто отдыхаем.
– С утра решили отдохнуть, не у себя в постелях, а в лесу, лежим в обнимочку, – поиронизировал Рун. – Слухи пойдут всяческие. А о тебе они быстро расходятся. Вон, собаки лают. Не так уж далеко от нас. Кто-то охотится, похоже. Уйти бы нам подальше.
– Заинька, пять минуточек ещё, и пойдём. Раз ты так хочешь, – предложила свой компромисс Лала.
– Ну хорошо, любовь моя. Эх, до сих пор не верится, что мы снова вместе. Я и не надеялся. И в
