извинившись, с сожалением оставила меня одну, чтобы проконтролировать приём заказанных медикаментов для медблока.
Я получила возможность осмотреться самостоятельно, чем и занялась, первым делом сев на свободную кровать. Что ж, не каюта вип-класса круизного лайнера, но достаточно комфортно. Помещение, рассчитанное на двоих, выглядело скромно и довольно безлико: серебристые панели приятных глазу оттенков и небольшой голоэкран на месте иллюминатора. Вещей Луизы я не увидела, а эльфариане предпочитали носить всё самое ценное и памятное на себе — я заметила на шее у Глафиры тонкие бусы из натурального коралла, несколько тонких серебряных колец на головных усиках и парочку ножных браслетов из разнокалиберных бусин.
Шкафы, стол и табуреты в каюте были встроенными, их активация производилась по мере необходимости, чтобы не захламлять небольшое пространство, но больше всего меня порадовал индивидуальный санузел с душевой кабиной.
На то, чтобы разобрать чемодан, ушло от силы пятнадцать минут, после чего я решила познакомиться с местным искином серии Мару-Самообучающаяся. В просторечии — МаруСя. В институте была своя Мару, но прошлой серии, так что мой интерес был вполне оправдан.
— Искин, контакт на голоэкран, — произнесла я, успев за эти сутки выпытать у Дерека ещё и особенности взаимодействия с данной серией корабельных искинов.
— Здравствуйте, доктор Коулман-Лиамэ, — мелодично отозвалась система, проявляясь на экране миловидным женским лицом без четких границ.
Пару минут мы рассматривали друг друга, не скрывая своего интереса — я так уж точно, а она скорее из вежливости.
— Как тебя зовут? — спросила, не слишком надеясь на оригинальный ответ, и не ошиблась.
— Маруся, — доброжелательно улыбнулась голограмма, слегка высовываясь из основной плоскости голоэкрана. — Но вы можете дать мне любое имя, какое вам будет удобно, доктор Коулман-Лиамэ. Для каждого члена экипажа зарезервировано до пяти ячеек памяти под имена.
— Как тебя зовут остальные?
— «Эй, ты», «Исси», «Искин», «Мару», «Маруся», «Маруська», «Тупица» и «Шельма», — так же дружелюбно информировал меня искин, давая богатую пищу для размышлений.
— А какое имя нравится тебе самой? — прищурилась я пытливо, глядя в непроницаемо-безмятежные цифровые глаза нежного лазурного оттенка.
— Сформулируйте вопрос чётче, пожалуйста. — Женское лицо высунулось ещё на несколько сантиметров, я явно сумела её озадачить.
— На какое обращение ты выдаёшь максимальную скорость обработки запроса? — переиначила я свой интерес на цифровой лад.
— Маруся, — без запинки отозвалась система, выныривая ко мне уже почти по шею и выразительно моргая.
— Спрашивай, — улыбнулась шире.
— С чем связан ваш интерес, доктор Коулман-Лиамэ?
— Я хочу с тобой подружиться. — В этом плане мне нечего было скрывать, и я подробно это пояснила. — Я полный профан в технике и хотела бы заручиться твоей помощью на всё время командировки.
— Искин корабля обязан оказывать всю необходимую помощь всем членам экипажа согласно их уровню доступа, — возразила мне Маруся, но высунулась ещё сильнее, практически по грудь.
— Одно дело, когда обязан, совсем другое, когда это приносит обоюдное удовольствие, — аргументировала ей в ответ. — Лично я предпочитаю работать в тёплой дружеской атмосфере, тогда обмен данными происходит в разы продуктивнее.
— Вы… Мудрая женщина, — озадаченно пробормотала искин, окончательно выныривая из голоэкрана и становясь напротив. — Командор был прав.
Не став набрасываться на Марусю с расспросами, что там ещё успел выяснить и сказать командор (и на основании чего конкретно?), я предпочла придержать своё любопытство в этом вопросе и переключилась на куда более нейтральный — изучила голограмму искина.
Для визуализации Маруся выбрала классический облик Хомо Сапиенс Терра — стройную голубоглазую блондинку с приятными глазу пропорциями тела. Девушка была одета, как высококлассная стюардесса — в облегающую серебристо-голубую униформу в виде короткой плиссированной юбочки, блузки и укороченной курточки, а голову кокетливо украшала пилотка. Роскошные волосы натурального белокурого оттенка заплетены в сложную косу, перекинутую на левое плечо. Из украшений только крошечные серьги-жемчужинки, макияж практически незаметный, умело подчеркивающий изящные юные черты, а вот на ногах чулки (их резинка выглядывала из-под юбки) и туфли на высоченной шпильке.
Впрочем, последнее простительно — всё-таки это голограмма, а не живой человек. И, кажется, со своими понятиями, во что одеваться и с кем дружить…
— Вы мне нравитесь, доктор Коулман-Лиамэ, — в итоге вынесла вердикт Маруся, перед этим обойдя вокруг меня и с умным видом постукивая пальцем по губам. — Есть в вас что-то… интригующее. А я вам?
И снова встала напротив, не забыв принять выгодную модельную позу с рукой на бедре. Искин явно проверяла меня по своим неведомым критериям, и я её не разочаровала.
— Мне импонирует твой стиль. Чулки от «Dita Von Tyse», верно? — улыбнулась я со знанием дела.
— Мы точно подружимся, — радостно захлопала в ладоши Маруся и восторженно запрыгала на месте, сияя белозубой улыбкой во все свои цифровые тридцать два. — Наконец-то появился достойный ценитель настоящих брендов, а не всяких там посредственных подделок! Между прочим, ваша предшественница даже не смогла отличить Диор от Диайр!
— Нельзя быть экспертом во всём, — мягко упрекнула её.
— Женщина, положившая глаз на командора, обязана быть идеальной! — пренебрежительно фыркнули в ответ и тут же пытливо прищурились. — А вы?
— Положила ли я глаз на командора? — уточнила насмешливо, прекрасно понимая, что искин может доложить о моих словах абсолютно любому члену экипажа. Особенно командору.
— Да.
— Он хорош, — не стала лукавить и сделала свой ход. — Однако, я знаю мужчину, которому он и в подмётки не годится.
— Что-о-о?! — возмутилась Маруся, словно я только что растоптала её самую светлую мечту. — Да быть не может! Капитан Кайред Холт — идеален!
Я насмешливо фыркнула, всем своим видом давая понять, что остаюсь при своём мнении, и искин тут же заинтригованно подалась вперед.
— Хм, а вы не лжете… Кто он? Ваш близкий друг? Родственник? Поклонник? Любовник?
— Это секрет. — Моё коварство не знало границ, как и любопытство самообучающегося искина.
— Клянусь, никому не скажу! — Маруся стукнула себя кулаком по груди, что у ортанеан приравнивалось к слову чести.
— И не покажешь, и даже не намекнёшь, — добавила я от себя. Дождалась, когда Маруся торопливо закивает, и только тогда показала ей голограмму отца примерно двадцатилетней давности. Тогда его виски ещё не серебрила седина и он мог дать фору абсолютно любому
