—Что… что случилось? – спросила она, нервно подрагивая.
Как будто сама невинность.
— Что ты здесь делаешь? – рыкнул я, обведя рукой комнату. Таис напряженно следила за моими действиями.
— Я… мне сказали, что это моя комната.
«…Мне сказали…моя комната», — Таис уже врала мне в лицо несколько раз, сохраняя при этом самый невинный вид – как и прочие лживые суки. Но сейчас она была настолько испугана, что я ей сразу поверил: явно обескураженное выражение лица жены говорило том, что она проявила непослушание непреднамеренно. Скорее всего, это стая продемонстрировала своё отношение к Луне. В полнолуние слабые оборотни плохо себя контролируют, а теперь, после её побега и созыва Совета Альф, Таис стала даже ещё менее желанной, чем была прежде.
Мой зверь рвался наружу, разгневанный такой вольностью наших слуг: нечего сказать, радушное приветствие от стаи, будущее которой висело на волоске. С другой стороны, это Таис должна была поставить зарвавшуюся прислугу на место. Она была главной Луной стаи – и могла делать, всё, что ей заблагорассудится.
Я вспомнил ту суку, которая родила меня: она любила командовать и стаей, и слугами. В отличие от Таис, которая сейчас вжималась в диванные подушки.
—Я — единственный, кто имеет права отдавать тебе приказания, — прохрипел я.
Моя злость уже погасла, но это не значит, что урок для Таис закончился. Во избежание подобных ситуаций в будущем, она должна усвоить всё с первого раза:
— Что я говорил тебе по поводу твоих комнат?
Таис, не мигая, смотрела на меня.
И молчала.
– Ну? — быстро повторил я. – Что тебе было сказано по поводу твоих комнат?
— Что я всегда буду ночевать в твоих комнатах, — тихо, на плохом французском, произнесла моя девочка.
— Тогда что это? – снова обведя рукой вокруг, поинтересовался я. – Мы переехали?
— Меня сюда привела служанка, — вздохнула Таис. – Я не могла знать, что это не было твоим приказом.
Её французский был несовершенен… ужасен, если сказать честно, но она старалась. И она была не виновата.
А потому, вглядываясь в её белое от испуга лицо, я почувствовал себя настолько скотиной, что честно признал:
— Таис, я говорил, что ты, как моя жена и истинная пара, всегда будешь ночевать в моих комнатах. В моей постели. – Взяв её за руку и потянув на себя, добавил:
— Не обнаружив тебя в своей спальне, я подумал, что ты попросила у служанки отдельную комнату.
Растерянный взгляд Таис остановился на моём лице.
Я не слышал, о чем она сейчас думала, но выражение её лица меня позабавило.
—Как бы я могла узнать, что это не твой приказ? – прошептала моя пара.
— Спросить, если сомневаешься. Хотя по протоколу прислуга должна была сама оповестить тебя об этом.
Я был шокирован тем, что Таис не знает даже настолько элементарных вещей. Эмм… она, пусть плохо, но уже начала говорить на французском, значит, эту часть обучения она как-то усвоила. Но не правила.
Возможно, надо будет поменять учителя.
Вздохнув, я поднял её на руки и понес через коридор в мои апартаменты – место, которому она принадлежала.
Глава 3
Тая
Я замерла – стараясь не сделать ни единого движения, ни единого вздоха, пока Этьен нёс меня в свои апартаменты. Несмотря на его спокойный тон, я осознавала, что ошибка, допущенная даже не мной, а его вышколенными слугами, не могла его не взбесить, а потому просто с ужасом ожидала расплаты.
Этьен не будет наказывать слуг – достанется, конечно, мне.
Я со злой усмешкой вспоминала собственное детство и отца – оборотня, который… о да, сейчас я как никогда понимала, насколько изобретательным был мой отец в наказаниях матери.
Ответила мама резко – и на концерт знаменитого японского скрипача, впервые добравшегося до Сибири, отец потащил одну из своих продавщиц, которая потом искренне жаловалась маме, что «это была такая скучная хрень», что она даже умудрилась проспать весь концерт, и только буфет ей понравился.
Мама улыбнулась в ответ на шутку соседа – и этого несчастного, по приказу моего отца, тут же выгнали из такси, надолго лишив его заработка.
Отец по-звериному демонстрировал свою власть.
А Этьен даже не просто полузверь – он вожак этих жутких созданий.
Я вздрогнула, когда дворецкий услужливо потянул на себя ручку двери. А затем Валуа перенес меня через порог своих личных апартаментов.
В мою тюрьму.
Я надеялась, что он немедленно опустит меня на пол – прямо здесь, в гостиной… или отнесёт в те комнаты, которые номинально считались моими. И пусть мне было запрещено спать одной, но там я проводила большое количество своего времени; там проходили все мои занятия с учителями, там же хранилась вся моя одежда.
Видимо, я с такой надеждой смотрела на закрытые двери, ведущие в мои бывшие комнаты, что Этьен не удержался. Хмыкнув, он ядовито произнес:
— Нет, дорогая, теперь у тебя личного пространства не будет.
— «Не заслужила», — мысленно добавила я, с ужасом понимая, что меня принесли в спальню – ту самую спальню.
Его спальню.
Мне мгновенно захотелось жалобно заскулить, спрятаться в тёмный угол и притвориться что всё, что здесь было – всего лишь плод моего больного воображения.
А может, это правда бред… может, я сейчас лежу в своей собственной крошечной ванной в Москве и окончательно сойдя с ума, брежу, не проходя в сознание?
Моё сердце, сделав кульбит в груди, на минуту замерло…
Но тут же дочка, толкнувшись, напомнила о себе – в одну секунду прогоняя из моей головы черные мысли.
Я будто очнулась – но очнулась в самом страшном своём кошмаре, поскольку Этьен нёс меня прямо к кровати.
Я замерла, ожидая, что сейчас он опустит меня прямо на покрывало… Но Валуа, внезапно остановившись, глухо зарычал.
— Я могу надеяться, что хотя бы сейчас моя просьба будет выполнена? — ядовитым тоном протянул он. — От тебя всё ещё несёт этой испанской псиной.
Меня поставили на пол и указали в сторону ванной.
— Таис, моё терпение не безгранично.
Я кивнула и поспешила в ванную, радуясь новой небольшой отсрочке. Сомнительная радость, честно признаться, но, как говорится, что имеем…
Намыливаясь каким-то особенным гелем для душа (который, по словам Валери, изготавливался лучшим парфюмером Франции специально для Альфы), я надеялась, что это нейтральное, лишённое каких-либо резких отдушек средство выполнит свою работу – и я перестану пахнуть Гильермо.
Прости меня, Ги…
За необдуманный эксперимент. За то, что позволяла надеяться. Прости за всё. Я очень виновата перед тобой. Очень.
Усмехнувшись сквозь слёзы, я вдруг подумала, что знаменитая русская пословица, о том, что человек быстро привыкает к хорошему, врёт — человек быстро привыкает ко всему.
Ещё год назад я могла рычать на коллег, не выполнивших свой кусок работы; могла твёрдо отстаивать свою точку зрения у начальства.
А сейчас я стою в душе и уже второй раз намыливаю волосы, боясь, что на мне может остаться небольшое количество запаха моего хорошего друга, и что навязанный мне насильно супруг может так разозлиться, что заставит удовлетворять его…в сексуальном плане.
Разревевшись, я уткнулась головой в стенку, давая воде беспрепятственно смывать с меня пену… и запах.
Если бы можно было также просто смыть с себя весь этот кошмар, в который я попала благодаря папочкиным генам.
Дурная кровь! Но разве я в этом виновата?
Чувствуя, как солёные слезы смешиваются на губах с проточной водой, я поняла, что надо брать себя в руки и принялась за счёт на латыни — единственное средство, которое всё ещё работало. Несмотря на огромную усталость, слабость и всё пережитое за этот долгий и длинный день, я отчётливо понимала, что Этьен пока не переступил грань.
И это обстоятельство придавало мне сил.
Этьен
