с поклоном. — Мне велено разбудить вас и подготовить к визиту его светлости.
Ну, с побудкой его светлость опоздал. Карина сама справилась.
— Он велел мне поторопиться, — Далия виновато зарделась, — он будет в ваших покоях с минуты на минуту. — Она растерянно смотрела на Карину, видимо, ожидая распоряжений, и, не дождавшись, решилась проявить инициативу: — Уложить вам волосы?
Вряд ли Карину спасёт причёска. Она догадывалась, что прислугу прислали не столько привести Карину в порядок, сколько просто предупредить, что скоро тут появится мужчина. Видимо, ему хватило вежливости не доводить до того, чтобы Карину застали врасплох.
— Передай его светлости, что я готова к его визиту, — попросила она.
Далия мгновенно испарилась. За те несколько минут, которые прошли с момента её исчезновения до момента появления в комнате гранд-канцлера, Карина успела разработать по меньшей мере три разные стратегии поведения, в зависимости от того, как будет себя вести он сам. Но они ей не пригодились, потому что визитёром оказался не гранд-канцлер. Хуже! В комнату вошёл её вчерашний похититель.
Так что, выходит, это его замок? Можно было и догадаться. Это место сочетается с его темпераментом. Горы, стремительная река, дикая природа.
Сегодня Торбьон был одет куда более цивилизованно. Вместо грубой кожаной туники, которая делала его похожим на головореза, — вполне светская рубашка. К тому же выбрит и даже безоружен. А Карина уже успела подумать, что мужчины тут даже спать ложатся с пристёгнутыми к поясу мечами.
Однако его более миролюбивый вид нисколько не усыпил её бдительность. Для неё он так и остался головорезом. Во-первых, потому, что даже гладковыбритый он не утратил своей ауры дикости и дерзости, которая проявлялась в чеканных чертах лица и пронизывающем взгляде, а во-вторых, Карина привыкла судить о людях по их поступкам, а его поступки оставляли желать лучшего.
Он подошёл к ней, не потрудившись поздороваться или пожелать доброго утра. Когда расстояние сократилось до пары шагов, Карине подумалось: а зачем, вообще, такому оружие? Вблизи Торбьон казался особенно огромным и мощным. А ты рядом с ним стоишь такая мелкая, такая полевая мышка. Карина упрямо вскинула голову.
— Кристэна Лоиз Каролайн, — произнёс он с каким-то изуверским изобличающим удовольствием. — У меня нет ни малейшего сомнения. Но долг велит мне проверить родовую печать.
Только теперь Карина заметила в его руке флакон. Видимо, в нём то же зелье, при помощи которого вчера испытывали послушниц. Торбьон взглядом приказал Карине вытянуть вперёд руку. Проявить ли упрямство или дать ему провести испытание? Ей не хотелось подчиняться головорезу, но глупо было бы устроить борьбу. Кто выйдет победителем, нетрудно догадаться. Мышка может переиграть кота только хитростью. Пока лучше сыграть в поддавки.
Карина послушно вытянула руку. Торбьон снял с флакона крышку и капнул ей на запястье немного тёмной вязкой жидкости.
Карина совершенно не ожидала того, что случилось дальше. Она ведь видела, как переносили испытание послушницы. Некоторые максимум испуганно ойкали, другие же абсолютно безмолвно и безэмоционально наблюдали, как на их запястье проступает пятно.
Карина тоже молчала, но ей сделалось нехорошо. Там, куда капнуло зелье, родился жар, который растёкся по всему телу. В голове затуманилось, перед глазами поплыли радужные круги. Она ощущала, как пальцы Торбьона втирают зелье в кожу, и головокружение всё усиливалось. Казалось ещё чуть-чуть и Карина потеряет сознание, но вдруг картинка перед глазами стала достаточно чёткой. Только вот уму не постижимо, что Карина увидела.
Скромная комната ярко освещена пламенем свечей. Несколько женщин в одеждах послушниц склонились над роженицей в белоснежной сорочке. Молодая женщина стонет и мечется по кровати в холодном поту…
Что это? Каким-то непостижимым образом, Карина понимала, что происходит. Торбьон назвал это проверкой родовой печати. Результатом станет некое пятно, которое проступит на запястье. Но пока оно проступает, с Кариной будет происходить нечто особенное — ей будут являться картины из далёкого прошлого. Она увидит тот момент, когда на её запястье поставили родовую печать.
…Роженица вскрикивает, и её крик неожиданно заглушает пронзительный плач младенца. Одна из послушниц (боже, как она похожа на преподобную Фредерику, только гораздо моложе) принимает новорожденного, бережно кутает в мягкое кружево белоснежных пелёнок.
— Ваша светлость, у вас девочка.
Молодая Фредерика снимает с шеи роженицы кулон и аккуратно прикладывает к запястью новорожденной малышки. На одно мгновение кулон вспыхивает неестественным ярко-фиолетовым светом.
— Назову её Каролайн, — с улыбкой выдыхает измученная роженица, — в честь бабушки…
Головокружение прошло так же стремительно, как и началось. Видение исчезло. Ни роженицы, ни послушниц, ни Фредерики. Возвращаясь в реальность, Карина дала себе мысленное задание при первой возможности проанализировать увиденное — в этом эпизоде из прошлого много интересного, но пока она сосредоточилась на другом — взглянула на запястье. Знак, который проступил, под воздействием зелья, был совсем не похож на бесформенное синее пятно, появлявшееся во время испытания у послушниц. Ярко-фиолетовые контуры рисунка были четкими, чем-то напоминали три языка пламени или лепестки экзотического цветка.
Торбьон тоже изучал рисунок на запястье Карины. Ей показалось, что это не совсем то, что он ожидал увидеть. Лёгкая тень удивления проскочила на его лице. Не весь знак целиком, но, возможно, какая-то одна деталь оказалась для него сюрпризом. Впрочем, заговорил он голосом более чем уверенным.
— Маски сброшены, не так ли, ваша светлость? — Торбьон посмотрел торжествующе. — Печать рода Лоиз доказывает ваше происхождение. Хотя я понял, что наконец-то нашёл беглянку ещё там в обители. Пусть на вас были одежды послушницы, а лицо состарено зельем, вас выдал дерзкий взгляд.
Карина и без него поняла свою ошибку. Нужно было быть более незаметной, когда послушницам устроили испытание — не поднимать взгляда, безропотно тупиться в пол. Подопечные преподобной Фредерики слишком робки, чтобы пялиться на вооружённых мужчин.
— Я наслышан о вашем дерзком характере и о том, на какие поступки вы способны, — Торбьон усмехнулся.
Его усмешка была одновременно хищной и осуждающей, и нисколько не добавила добродушия его дикарской физиономии.
— Я тоже слышала о вас много нелестного, мой канцлер, — вернула ему сарказм Карина.
И хоть она ровным счётом ничего не знала о собеседнике: ни нелестно, ни лестного, тем не менее, совершенно не сомневалась, что не ошиблась. О таком головорезе наверняка ходят жуткие слухи. Да и потом, ей же нужно соответствовать образу дерзкой беглянки, раз уж её здесь таковой считают.
Торбьона выпад Карины
