ночь…
— Разве? Не припомню что-то… Но неважно. Вчера была одна плата, сегодня я ее повысил. Это нормально для торговли. И, к тому же, где гарантия, что ваш брат уже не валяется в канаве в перерезанной глоткой, а ваши цацки не украшают шеи шлюх? В этом же случае вы откажетесь мне платить? И, получается, что я буду работать задарма? Нет уж. Задаток и затем полноценная оплата моего труда. И, так и быть, если печальная история, которую я нарисовал вам только что, случится на самом деле, я не потребую остаток платы.
Она молчит, сдавливает плечи в безотчетном желании защититься, закрыться… И мне на одно мгновение хочется отключить мерзавца и просто пообещать ей защиту и покровительство. Просто так. Бесплатно.
В конце концов, я ее братишку найду по запаху, дело-то плевое… И чего я, в самом деле, взбеленился так? Ну аристократка, ну смотрит, как на вошь… Сколько народу на меня так смотрело уже? Не привыкать…
Я уже практически раскрываю рот, чтоб отменить сделку, когда девушка опускает руки, выпрямляется и говорит:
— Я согласна. Будьте вы прокляты.
Глава 3
Оу, какая жертвенность!
Вот что всегда смешило в этих возвышенных аристократичных леди, так это трепетное их отношение к своему невинному, или не совсем невинному цветочку.
Никогда не понимал, что в этом такого невероятного.
И с недоумением косился на всякие аукционы , которые периодически тут, в нижнем городе, устраивали.
Отдавать бешеные деньги за то, чтоб лишить плачущую девку куска ее плоти? Зачем? Что в этом такого невероятного?
Для девки-то понятно, что.
А вот для мужчины?
Хотя… У всех свои особенности. Кто-то любит девочек, кто-то… не девочек. А кто-то совсем не девочек…
Мир — странная и порой мерзкая штука.
Интересно, эта красотка невинна? Спросить, что ли? Побесить еще сильнее?
Подмывает, конечно, но тут можно перестараться.
Если она уже не так невинна, как должна бы, то эти игры в проклятие и прочее смешны и наивны. Потому как терять особо нечего, а тело — это привычный способ расплаты для женщин…
Ну, а если все же говорит правду про монастырь и прочее, то может и в обморок от избытка эмоций хлопнуться, возись с ней потом…
Нет уж.
Пусть пока недосказанность легкая будет.
Тем более, что скоро все проверю… Опытным путем, так сказать…
Встаю, легко, бесшумно, оказываюсь около нее, ловлю губами испуганный вздох.
Что, аристократочка, не ожидаешь такой прыти… Это ты еще ничего не видела.
Тяну за завязки плаща. Хочется снять его и подробнее рассмотреть, что приобретаю. А то запах — это, конечно, важно и даже основополагающе, но…
— Подождите, — узкая ладонь ложится на мои пальцы, в беспомощной попытке задержать, голос тихий, блеклый… Понятно, на подвиг настравивается. Ну, это рановато, конечно… — Подождите… Сначала… Контракт… Да?
— Сначала я хочу рассмотреть товар лицом, миледи, — усмехаюсь я и резко дергаю завязки надоевшего плаща.
Он тут же опадает на пол, и я впиваюсь взглядом в бешено обьющуюся жилку на белой-белой шее… Темный завиток возле ушка, изящную линию губ. Красивая какая… Принцесса прямо…
— Как вас зовут? — вопрос задаю просто так, почему-то хочется знать, хочется, чтоб сама сказала сейчас.
— Лари… — она сглатывает, и я наблюдаю за движением ее горла, изо всех сил сдерживая волка, готового впиться зубами в эту нежную плоть, прикусить, не до крови, но до покорности, показывая, кто тут владеет ситуацией, кто тут берет. — Иллария…
Она явно хочет добавить что-то еще, очень привычное, то, что обычно всегда добавляет к имени, но останавливается.
И хорошо.
Лари, да… Ее так называла та старуха. Иллария. Северное имя. Интересно… И сама она, с темными, черными практически волосами, черными глазами и белой-белой кожей, выглядит северянкой. Изысканной, гордой и нежной, редкой добычей, желанной. За таких горячие южные паши платят золотом по весу.
Не зря она переоделась мужчиной здесь, в нижнем… Такой нельзя без охраны ходить.
Ничего. Я прослежу, чтоб она была в безопасности. В конце концов, никто не посмеет тронуть женщину Волка императора.
— Красивое имя, Лари… — я провожу пальцами по щеке, она тихо вздыхает, а затем холодно повторяет:
— Контракт.
— Только слово Волка, миледи, — шепчу я в нежное ушко, с удовольствием ощущая нервную дрожь, — его достаточно. Дон должен был сказать…
— Дон… Не успел… — шепчет она потерянно, но затем чуть отстраняется, смотрит в глаза, и я чувствую себя не особенно хорошо под ее темным, глубоким взглядом, — если вы обманете… Будет плохо. Просто поверьте.
— Поверю, ведьмочка, — киваю я, и ловлю испуганный выдох пальцем, замыкая губы вполне однозначным приказом молчать, — не бойся… Я никому не скажу…
Мне не особенно интересно, почему она скрывает свой дар, наверно, для этого есть причины. Для меня — это еще одна возможность подцепить ее на крючок. Чем больше ее тайн знаю, тем она сильнее зависит от меня. А мне почему-то хочется, чтоб зависела. Как можно сильнее. Волк внутри меня доволен, рычит, подбадривая и подгоняя.
И я подчиняюсь, почему бы и нет?
Провожу руками по хрупким плечам, и ее жесткое мужское платье ползет вниз с треском.
Лари только ахает слабо и пытается прикрыться, вернуть на место свою одежду, но я убираю ее ладони, силой припечатываю их по бокам, затем перехватываю одной рукой сзади, чуть выгибая в талии, придвигая ее еще ближе к себе.
Смотрю внимательно в глаза, где уже нет черной ведьмовской глубины, а есть паника и отчаяние.
Вкусные эмоции, моему хищнику нравятся, на то он и хищник, чтоб упиваться беспомощностью жертвы…
Глава 4
— Послушайте… Послушайте… — она облизывает губы, этим невольным движением лишний раз подтверждая свои слова о собственной невинности… Или, наоборот, о серьезной опытности. Но не думаю, что последнее, иначе это было бы слишком… И означало, что у меня серьезные проблемы. — Но… Не так сразу… Я не готова сейчас, я не рассчитывала… В конце концов, я просто не могу! Меня хватятся!
Она трепыхается в моих лапах, беспомощно и слабо, словно разом потеряв волю
