– Как? – ахнула та, чувствуя, как тёмное пространство палатки наполняется теплом.
– Тут тоже есть несколько объяснений, одно из которых: чем выше температура, тем активнее движение молекул.
– Ах, вон оно что, так бы сразу и сказала, что кто-то там движется, – обиженно буркнула Тиш и тут же спохватилась – Тебе же нельзя использовать Талант!
– От такого небольшого воздействия я не умру. Поем больше обычного, голова немного поболит, но это мелочи. Плата за возможность спать в сухости.
Выбираться из палатки в одной нижней рубашке всё же было немного страшно. Позволив телу распалиться, Ниоба приблизилась к опасной грани, когда организм начнёт бороться с лишний жаром, и выскочила наружу.
– Оу, – выдохнула она.
– Что там? – Тиш высунула голову.
Пока они в палатке ждали, когда кончится дождь, на степь опустилась ночь. Ветер всё ещё лютовал, вытягивая лишнюю влагу вещей. Придерживая их, Ниоба, задрав голову, смотрела на небо. Здесь небо совсем не то, что в городе. Не такое чёрное, а глубокое, словно перевёрнутая плошка, вобравшее в себя все оттенки темноты. А звёзды? Едва ли они когда-то светили ярче, чем сейчас.
Чувствуя, как колышется просохшая рубашка, Ниоба любовалась Дорогой богов, что скоплением звёзд растянулась с востока на запад. Чувства переполнили её, и из горла вырвался вскрик.
Вернувшись в палатку, она принесла с собой высохшую одежду, в которую они поспешили облачиться. Сжевав холодный ужин, девушки легли спать. Ветер терзал палатку, Тиш ворочалась, а Ниоба, всё ещё ощущая бескрайний простор, с улыбкой на губах проваливалась в сон.
– Ниоба? – разбудил её приглушённый шёпот, едва слышный за воем ветра.
– М?
– Можно кое-что спросить?
– Конечно.
– Ты правда умираешь?
Немного помолчав, она перелегла на бок. Браслет болтался на запястье, и изменить свои глаза, чтобы видеть в темноте, она не могла. Но и без этого ощутила, с каким напряжением Тиш ждёт ответа.
– Да, – просто отозвалась она. – Лиса рассказала тебе?
– Нет, она сказала, что ты больна и ограничиваешь использование Таланта, чтобы не провоцировать болезнь.
– Хм.
– Но я подслушала её разговор с Айналис и Рудом. Последние не хотели отпускать тебя на Восток, опасаясь, что ты тут умрешь, а они и не узнают.
Пауза.
– Ниоба?
– М?
– Это правда, что у тебя под черепом растёт шишка?
– Да.
Ещё одна пауза, чуть более продолжительная.
– Тебе страшно?
– Пожалуй, – перевернувшись на спину, она посмотрела на место, где колышек подпирал тент. – Мне не хочется умирать. Но ещё сильнее мне не хочется проводить оставшееся время впустую.
– Например, идти по Степи из-за преследователей?
«Из-за меня» – повисло в воздухе.
– Нет, путешествия я не считаю пустым времяпрепровождением. На пароходе мне было скучно среди благородных господ, у которых даже смех строго зарегламентирован. Об одном жалею, что не удалось взять лошадей. Промчались бы сейчас по полю с улюлюканьем и гоготом так, что всем этим Сиятельствам и не снилось.
Почувствовав, что Тиш расслабилась, Ниоба обняла её.
– Мне здесь хорошо. Под открытым небом. Спасибо, что пошла со мной, а то пришлось бы скучно ехать на поезде.
– Всегда пожалуйста.
Утро выдалось ясным. Выбравшись из палатки, Ниоба сладко потянулась, купаясь в лучах солнца. Следом, зябко ёжась, выползла Тиш, недовольно щурясь на солнце.
– У меня есть с собой немного щепок, можно согреть воды и позавтракать горячим, – предложила Ниоба.
– Делай что хочешь, – простонала девочка, растирая спину. – Никогда бы не подумала, что буду жалеть, что уехала из Кондомы.
Посмеиваясь, Ниоба стала присматриваться к земле, выискивая место для костра. Ветер и утреннее солнце высушили траву. Развести костёр не сложно, но не устроить пожар, из-за которого будет полыхать вся Степь, – уже сложнее.
– Следы! – вдруг воскликнула Тиш.
Когда Ниоба никак не отреагировала, та подбежала и, ухватив за рукав, потащила назад к палатке.
– Должно быть, я вчера…
– Ты не заходила за палатку, – с неожиданным раздражением перебила её Тиш. – Не отходила от неё и была в обуви. А это, – она раздвинула траву, но Ниоба всё равно не поняла, куда смотреть, – следы босых ног. Кто-то был здесь ночью!
– Босиком, под дождем и ветром? – с сомнением переспросила девушка, не в силах рассмотреть на густой траве каких-либо следов.
Тиш её не слушала, пошла по следу из примятой травы и, отойдя на десяток шагов, выпрямилась, рассматривая что-то вдали. Желая разрядить обстановку, Ниоба подошла к девочке с заготовленной шуткой и тут же её позабыла, увидев побледневшее лицо девочки.
– Их было много, и пришли они оттуда, – она указала на юго-восток. – Только не говори, что нам тоже в ту сторону.
Глава 5. Мириам Эльбирин
Ветерок шевельнул подвеску из полых палочек.
Мириам приоткрыла глаза, поднимая голову.
Плакучая ива касалась ветвями деревянного пола беседки, шелестя листвой на ветру. Суетясь у края фонтанчика, спорили о чём-то синицы. Из скрытых трубок вырывалась вода, наполняя чашу фонтана и обрушиваясь в спокойные воды пруда. Там под ряской скрывались красные рыбины, охотящиеся на насекомых, с плеском выныривая для этого из воды.
Стук полых трубок раздался вновь, следом за ними тихий шаг. Его выдали рассохшиеся к осени доски.
– Я слышу тебя, – произнесла женщина, не считая нужным оборачиваться и встречать гостя.
Вздохнув, Гиндорил перестал таиться и, скрипя половицами, приблизился.
Не было нужды поворачиваться, чтобы увидеть, как он смущён. Его выдавали тяжкие вздохи, которыми он оттягивал начало разговора и суетные попытки поправить наряд, слишком тяжёлый и дорогой для его юношеских плеч.
– Я знаю, зачем тебя прислали, – чуть повернувшись, она позволила себе лёгкую улыбку. – Садись. Хватит мяться.
Младший брат вновь издал этот раздражающий вздох страдальца и уселся рядом на циновку, стараясь держаться тени ивы.
Быт Мириам был прост и аскетичен. Она не пряталась от солнца, позволяя тому иссушать кожу, отчего выглядела старше своих лет. Еду выращивала самостоятельно. Земля сделала её руки грубыми, шершавыми и тёмными. У неё не было слуг, поэтому некому было вычёсывать серебряные волосы, отчего они пушились и прятались под платком.
Вместо того чтобы начать разговор, Гиндорил опять вздохнул, и ей захотелось одёрнуть брата. Негоже главе семьи проявлять слабость и тянуть время.
– В Ордене недовольны… – обронил он и словно испугавшись продолжить, оборвав себя на полуслове.
Скосив глаза, Мириам вместо главы некогда одного из самых влиятельных семейств увидела мальчишку, что смущённо колупал ногтем циновку. Лицо его потемнело от прилившей крови.
Шелестела листва. Ветерок, залетевший под крышу, разметал старательно вычесаные и уложенные волосах брата. Светлые серебристые, гладкие, словно поверхность безмятежной реки, подхвачены шёлковой лентой. Лёгкие одеяния скрывали тело от солнца, лишь голову он оставил непокрытой в знак почтения к её обету. Сеточки морщин на белой коже стали темнее, должно быть, он недавно покидал пределы страны. Такие изменения в тенистых лесах Луринатти невозможны.
– Я знаю, они приходили, – чуть улыбнувшись, она повернулась к брату и, приподняв чайник с кипятком, наполнила глиняный заварник. – Взывали к совести, поминали долг, стыдили меня и ушли ни с чем.
На низком столике стояли две чашки. Дочери Луны не привыкли отступать и если уж решили впутать кого-то в свои интриги, то даже отказ для них – не аргумент. Ожидая брата, она приготовила травы для чая и намыла чашки. Хорошо хоть они, к дедушке не сунулись.
– Ко мне обратилась Преподобная Мать и отругала, словно мальчишку, – надулся Гиндорил, и впрямь став похожим на несправедливо отруганного бабушкой мальчонку. – Словно это из-за меня началось вымирание, и своим нежеланием давить на тебя, я его усугубляю.
