мачехи перед глазами, которая после каждых родов умело приводила себя в порядок. А тут что, волосы русые висят паклей, кожа бледная. Ее спасают глаза и пухлые губы. Но кто их заметит, если она ходит вечно сгорбившись.
— Ну, нет. Лучше, конечно, бег. Слушай, а есть надо до или после бега? — только сейчас замечаю еще один запах, бьющий в нос. Гренки. Я почти ощущаю этот вкус на языке. Он растекается приятным теплом.
— До. Но я должен продегустировать то, что ты будешь есть.
— То есть у тебя жиромерт не только в руках.
— Булка, поверь, мой самый главный измеритель жира ты еще не видела.
Милфа моргает пару раз, быстро бросает взгляд на пах и тут же краснеет так лихо, словно краской в лицо брызнули. Она при этом становится почти симпатичной. Теперь желание увидеть ее целиком без одежды становится почти навязчивой идеей.
Она впускает меня, а я рассматриваю обувную полку. Мужская обувь на месте, детская, но, судя по всему, она одна. Меня ждала? Значит, все-таки физические упражнения, а гренками можно заполнить углеводное окно.
Только она закрывает двери, как дергаю за халат к себе, сминая ее сиськи своей грудью.
— Что вы делаете?
— Предлагаю начать с грудных мышц, они обычно самые уязвимые… — пальцами нахожу титьку, сосок на которой даже сквозь два слоя ткани царапает мне ладонь. А эта ее возмущенная мордашка только добавляет огня. Может, и не нужны будут другие телки постоянно. С такой горячей штучкой секс — марафон можно устраивать хоть несколько раз в день, из подъезда выходить не надо.
Оксана
Сердце колотится на износ, как мотор машины на скорости под двести. Мне дышать нечем, а эти его руки причиняют невыносимую сладостную боль. И это пугает. До такой степени, что я просто толкаю соседа в его твердую, как сталь, грудь. Распахиваю глаза в ужасе, как он издевательски вздыхает.
— Понял, начнем с пробежки.
— Давайте договоримся так. Вы меня не трогаете. Ни под каким предлогом, мне это… — дико нравится — не нравится совсем. Я вчера у вас убралась, Вам понравилось, вот будьте добры выполнять свою часть сделки или выметайтесь.
Он молчит, смотрит на меня насмешливым взглядом, словно ждет, что я сейчас распахну руки, крича: «Я же пошутила, налетай на мою грудь прямо сейчас, я так жду!»
— Завтрак-то будет, или мы тут до вечера будем стоять?
Я возмущенно фыркаю, отворачиваюсь и прошу следовать за мной. Провожу его в нашу крохотную кухню. Еще утром я заметила, что у него больше места, потому что по-другому сделана кухня. Он садится за стол, за которым его длинным ногам явно мало места. Выкладываю ему две гренки. Олег больше не ест, вечно боится, что поправится.
Себе накладываю две, а когда поворачиваюсь к столу, тарелка Тимура уже пустая.
— Эм.
— Вполне сносно, что застыла, садись, — встает он, опять трогает мои плечи, крепко их сжимая, запуская нежный поток импульсов от груди к животу, потом берет всю чашку с гренками и просто вываливает их себе на тарелку. Я в каком-то немом ступоре смотрю на его мужской аппетит.
— Еще есть, — смотрит на мою порцию, но я быстро толкаю хотя бы один себе в рот. Нет, ну, ты посмотри на него. Животное! С таким, блин, не щелкай. Запиваю чаем, смотря раздраженно, как он уминает и тот, что был на моей тарелке.
— Огонь, — откидывается он на спинку стула, поглаживая свой плоский живот. И куда там все поместилось? Сразу в мышцы ушло. — Итак, соседка. Одевайся, пошли бегать, раз уж упражнения в горизонтальной плоскости тебя не привлекают.
— Ты про пресс? Я качаю иногда пресс.
— И про пресс тоже. Одевайся.
Я вздыхаю, иду в спальню, достаю свой спортивный костюм, купленный давным-давно. С него даже бирка не сорвана. Отрезаю ножницами, надеваю. Смотрится даже сносно. Бедра кажутся не такими объемными, даже талия проглядывает.
— Воу, неплохо. Специально для меня купила?
— Ага, всю жизнь ждала, что появится такое хамло, как ты.
Он заходит в комнату, словно магнитом тянется ко мне. Шагает вплотную, смотря на довольно большой вырез футболки. Под ним спортивный лифчик, который сжал мою грудь почти так же, как вчера это сделали его ладони. И судя по взгляду, он думает примерно о том же. Поднимает руку, я тут же по ней бью.
— Эй! Я же просила!
— Да не дергайся ты. Я проверю, не нужно ли дополнительных удерживающих средств, — умудряется сунуть он в щель между грудей палец, но я отпихиваю его. То же мне, проверяльщик. — Жестокая. Ладно, бегать, так бегать.
Мы только разворачиваемся к выходу, как моя нервная система подвергается новому нападению. Замок двери в прихожей начинает щелкать. И этот звук в тишине квартиры похож на выстрел.
— Это, я так понимаю, муж.
Я даже не представляю, как будет выглядеть присутствие полуголого мужчины в моей квартире. Он может обвинить меня в измене, он может сказать, что разводится со мной.
Я поворачиваю голову к Тимуру, а он головой качает.
— Даже не думай, я не буду.
— Пожалуйста, под кровать, — шепчу я, а Олег уже в прихожей.
— Оксан! Ты где?
— Пожалуйста! Я грудь дам потрогать, что захочешь, только спрячься! Он не должен тебя увидеть!
— Там мои тапки стоят, если что.
— Скажу, что ему купила. Пожалуйста.
— Оксан!
— Да, блядь, — шипит этот гигант и падает на пол, заползая пол кровать. Я шумно втягиваю воздух, понимая, что катастрофу я лишь отсрочила.
Именно в тот момент, когда я ногой пихаю тяжелую руку под кровать, в спальню заходит Олег.
— Привет, я вообще-то зову тебя.
— Да, прости, вот костюм надевала новый. Нравится?
— Ты бы еще купальник раздельный надела. Где мой чемодан.
— Чемодан? Зачем тебе чемодан? — смеюсь я, — ты решил на работе поселиться?
— Нет, Оксана. В общем, ухожу я.
— Куда уходишь?
— От тебя. Я влюбился, наверное, впервые в жизни, и она поставила условие.
— Условие, — меня, кажется, парализует. Я просто падаю на кровать, чувствуя, как вся кровь из тела в голову стреляет. — То есть ты мне изменял все это время? Давно?
— Да какая уже разница? Где мой чемодан?
— Не знаю я, где твой чемодан! Понял?!
— Я хочу вещи свои сложить, Оксан!
— А Аленка? У нас же дочка.
— Ну, я же не бросаю дочку, я тебя бросаю. Да не переживай, — хочет подойти ко мне, но я толкаю его руку. Еще один. — Ладно, в общем.
Он открывает шкаф, достает свои лучшие костюмы, которые выбирала я.
