— Нет? — недоверчиво усмехнулся дракон.
— Нет, — твердо ответила я. — Просто до встречи с вами единственное мнение, с которым я считалась, было моё собственное.
Дракон не сразу нашёлся, что ответить. Я подхватила коробку и тихонько вышла за дверь.
Глава 27
в которой за дело берётся Данжероза
До самого вечера мы с Хорриблом готовились к приёму гостей. Я взялась за дело со всей рьяностью, в которой, в общем-то, не было нужды: после обеда начали прибывать слуги. Но хлопоты помогали хотя бы на время отвлечься от грустных мыслей.
— Принцесса, вам вовсе необязательно заниматься этим самой. Достаточно позвать любого из наёмных работников.
В голосе Хоррибла сквозила небрежность хозяйского баловня, а пальцы мяли расшитый платочек, извлекаемый лишь по особым случаям. Сегодня слуга сменил статус на дворецкого, о чем свидетельствовал костюм с двумя серебряными пуговицами на спине, парадные перчатки из чешуи лакертуса и красный галстук-бабочка.
— Мне ничуть не трудно, — пропыхтела я, пытаясь подцепить веником остатки паутины между стеной и шкафом в малой гостиной и отфыркиваясь от серых клоков пыли, падающих на волосы и лицо, — главное, стремянку покрепче держи.
— Держу, принцесса…
— Так, здесь закончили, — сообщила я пять минут спустя, спускаясь вниз и отряхивая подол, — какая следующая комната?
— Больше нет, вы везде прибрали, — отозвался слуга, тоскливо рассматривая пятна на перчатках.
— Неужели совсем ничего не осталось? — расстроилась я и уже подумывала о том, чтобы заново всё разбросать, а потом опять навести порядок, но просияла, осененная новой идеей. — Занавески!
— А что с ними не так?
— Ты видел, сколько пыли и мошкары набивается в складки штор и балдахинов?
— Но гости не останутся ночевать…
— А что если кому-то из них вздумается провести инспекцию в одной из комнат? Представь, какой воспоследует позор. Мы этого не допустим!
— Нет? — со вздохом уточнил слуга.
— Ни-за-что! — Я подоткнула юбку повыше и решительно подхватила ведерко. — Идём, Хоррибл, к шести вечера этот замок заскрипит и засияет так, что ослепленные птицы будут сталкиваться в небе.
* * *
В четыре часа дня я едва нашла в себе силы вскарабкаться в башню и упала на кровать.
Магнус отставил сложенный стаканчиком лепесток с напитком и пристроился рядом на подушке. Арахна примостилась с другой стороны.
— Устала?
— Нет… я измотана, измучена, истощена и совершенно обессилена. Зато замок сверкает, а есть теперь можно прямо с пола, ну, или кататься по нему на коньках, на выбор.
— Крепись, Оливия, очень скоро сегодняшний вечер будет позади.
Этого-то я и боюсь. Что несет с собой его окончание?
Вслух я свои опасения, конечно, не высказала. Да и как объяснишь эту беспричинную тоску, от которой щемит в груди?
Я лежала, раскинув руки и уставившись в полог, и при этом спиной чувствовала спрятанную под кроватью коробку. Она жгла меня через три матраца, покрывало и платье.
Ещё утром, поднявшись в комнату после разговора с Кроверусом, я воспользовалась отсутствием Магнуса и Арахны, и снова заглянула под крышку.
Щипцы лежали в углублении на атласной подкладке. Латунные, в черненых узорах, они были по-своему красивы. И напоминали маникюрные щипчики, только увеличенные раз эдак в двадцать. Там же сбоку белела карточка с инструкцией. Я открепила её от шнурка и приступила к изучению.
Щипцы предназначались для извлечения целого ряда магических «заноз» (этот термин употреблялся в самом широком смысла), как то: невидимых пуль, заговоренных игл, пущенных из магических луков и арбалетов стрел, жал каменных ос и ещё с дюжины других инородных тел. Я не стала дочитывать список, остановившись на интересовавшем пункте.
Вроде бы, ничего сложного: всего-то и нужно, чтобы пострадавший (или пострадавшие) взяли щипцы в руки и произнесли активирующее слово. Оно было старательно выведено заглавными золотыми буквами и вслух звучало, как чих. После этого, если верить изготовителю, магическая щепка (или любой из вышеозначенных предметов) проявит себя и может быть извлечен.
Чудно, значит, надо всего лишь дотронуться до щипцов одновременно с Озриэлем и произнести коротенькое слово. Раз плюнуть. Вернее, чихнуть.
Так почему же мне совсем не радостно?
Я дотронулась до груди. Может, это из-за щепки она так ноет, и, когда я её извлеку, то излечусь, согреюсь поцелуями Озриэля?
Над ухом что-то продолжало монотонно гудеть, и я спохватилась, отвлекаясь от воспоминаний и пытаясь вслушаться в речь Магнуса.
— Так что ты об этом думаешь?
— Думаю? Я? Ээ…
В стену своевременно постучали.
Я приподнялась на локтях:
— С каких пор ты стучишь, Данжероза?
Дракониха пришла привычным путем, через пасторальную картину.
— Самое время вспомнить о хороших манерах, раз уж у нас сегодня ожидается такое утонченное общество. Как я тебе? — Она встала на цыпочки и покрутилась, томно покачивая бедрами. — И тебе, красавчик?
Пастух потерял дар речи (хотя он и раньше не отличался разговорчивостью), и было с чего. Обольстительница облачилась в зеленое муаровое платье с самым глубоким из виденных мною вырезов, помеченным для верности гигантским желтым топазом, как клад — крестом, голову украшала сдвинутая чуть набок шляпка с пером павлина, а плечи обволакивало боа.
— Шикарно выглядишь!
— Знаю. Там есть один блондинчик… — она мечтательно вздохнула, — с такого только портреты рисовать. Полюбуюсь на него с натюрморта. Только Атросу ни слова. Знаешь ведь, какой он темпераментный, а я не желаю этим вечером дуэлей.
Она небрежно провела бархоткой по коготкам, а я вдруг представила, как дракон отгрызает призраку полупрозрачное ухо, а тот в ответ надевает на него буйволиную голову.
— Мой рот на замке. А ты случайно не о том блондине с желтыми клыками, который сидел рядом с Г… рядом с…Г…
Если кто и заметил столь необычную форму заикания, то не стал заострять внимание. Дракониха витала в облаках, предвкушая вечер, а Магнус и не подозревал о том, что терзало меня последние дни. Я, как и раньше, прилежно пересказывала ему события… вот только опускала некоторые детали. Я и сама в них не разобралась. Если уж на то пошло, скорее даже всё больше запутывалась.
— Да, той скорпионихой, Грацианой, — повела плечом Данжероза, отчего платье ещё чуть приспустилось. — Мало ей Якула и половины самых знатных холостяков, могла бы хоть Кольцони оставить в покое!
— Какая подходящая фамилия! И как ему удалось до сих пор остаться в холостяках?
