"Как же примут меня новые родственники? Примут ли?" — беспокойные мысли крутились в голове.
Луи нервничал и не мог это скрыть ни от меня, ни от сестры. Рене улыбалась и старалась как-то поддержать, но все её попытки хоть немного нас развеселить — не срабатывали.
— Луи, все будет хорошо, — говорила она в очередной раз, — Вот увидишь, отец тебя примет. Постарайся с ним не ссориться. И вообще — промолчи, пусть он выскажется, а потом…
— Рене, Рене… неужели ты думаешь, я хочу новой ссоры? Я еду с миром, — ответил Луи, мрачнея на глазах.
Я не стала завтракать, только отпила немного яблочного сока из кубка и вернула его на стол.
Бюсси, похоже, кусок тоже не лез в горло. Мы быстренько собрались и отъехали из гостеприимного дома Рене, поблагодарив хозяйку и получив от нее благословение в дорогу.
Дом Жака де Клермона больше походил на замок-крепость в романском строгом стиле: крепкие гладкие стены из светлого камня с узкими проемами окон, полукруглые башни и арка, над которой — герб семейства Клермон. Крепкие ворота открыли люди в военной форме (вспомнился детский фильм "Королевство кривых зеркал", там, где стражники спрашивали у девочки ключ) нам преградили путь, и грозный голос строго спросил:
— Кто?
— Луи де Клермон с супругой, — ответил Бюсси.
— Проезжайте!
Спешившись возле крутой лестницы, уходящей вглубь квадратной постройки с небольшими окнами наверху, мы поднялись внутрь замка.
Нас встретила довольно просторная светлая гостиная с высоким сводчатым потолком. Навстречу из боковой двери вышла дама среднего возраста, при взгляде на нее я сразу поняла, что это мать Бюсси. Кто еще может с такой любовью, нежностью и одновременно невысказанной болью смотреть ему в глаза:
— Луи, мальчик мой, — произнесла она, бледнея, мелодичным голосом, в котором прятались смешанные чувства.
— Матушка! — Бюсси и его мать кинулись друг к другу и остановились в полушаге, словно наткнулись на невидимую стену, через мгновение они обнялись, а потом Луи опустился перед ней на колени.
Катрин де Клермон благословила сына и только потом заметила меня:
— Кто это с тобой?
Луи подошел ко мне, взял за руку и подвел к матери.
— Это моя супруга, госпожа Катрин, графиня де Бюсси, — сказал он и опустил голову.
— Супруга?
— Да.
— Но ты не спросил позволение у отца…
— Я знаю все, что вы сейчас мне скажете. Но не стоит. Прошу вас, ответьте, где отец?
— На псарне, его любимая сука ощенилась сегодня утром.
— Благодарю, вас, сударыня, — Луи вылетел пулей за дверь, оставив меня наедине со своей матерью. Меня поразило то, каким тоном он с ней закончил разговор. От тепла встречи не осталось ни следа, будто бы это совсем чужие люди.
Когда Бюсси уходил, я заметила боль в её глазах. Но госпожа де Клермон быстро взяла себя в руки (окинула меня с ног до головы и обратно) и поинтересовалась невозмутимым тоном:
— Значит, вы графиня де Бюсси?
— Так, сударыня, — ответила, почтительно склонившись перед благородной дамой.
На вид ей можно было бы дать не больше пятидесяти лет. Волосы некогда черные, теперь с белыми проблесками — убраны в высокую прическу, сверху прикрыты ажурным легким платком. Руки в светлых перчатках она держала перед собой, и я невольно любовалась изгибом её красивых кистей и изящными тонкими пальчиками, как у юной девушки, они никогда не были обременены трудом. Вспоминая маму и её руки, вздохнула: они так отличались от этих — мозолями, морщинками и кривизной пальцев, сломанных артритом от тяжелого труда. Но роднее и теплее маминых рук не было для меня на всем свете.
Следующий вопрос я и ждала и опасалась услышать, но он не мог не прозвучать.
— Кто ваши родители?
— Они из славного дворянского рода, — соврала, опуская взгляд. Хотя я лгала только отчасти, мой прадед по маминой линии был благородного дворянского рода и являлся родственником Демидовых, но история умалчивает обо всех моих корнях. В семье не любят об этом вспоминать, и я мало что знаю о своих предках, а стоило бы и знать, и помнить, да детям передавать. Нельзя забывать о том, кто ты есть.
Совсем нельзя.
Луи влетел так, словно за ним по пятам неслась свора голодных собак. Я поняла, что разговор с отцом не увенчался успехом.
— Катрин, мы уезжаем, немедленно! — сказал он и обратился к матери, — Простите, матушка, но отец просто невыносим.
— Луи, но… как же, так? Постой! — она подошла, обвила руками шею сына и поцеловала его так, будто прощается навсегда. Потом резко оттолкнула от себя, — Иди!
Мы вышли. Молча, спустились по лестнице. Луи помог мне сесть в седло и так же в полном молчании запрыгнул на своего скакуна, пришпорив, пустил его галопом. Я обернулась на пустые окна, в надежде увидеть прощальный взмах платка, но ничего не заметила, ни тени, ни облика…
Его отец так и не появился, чтобы попрощаться с сыном. Странное семейство де Клермон, даже слишком. Осталось очень неприятное чувство от посещения родителей Бюсси.
Я пожала плечами и поспешила вслед за мужем, который уже выезжал через распахнутые ворота замка.
Бюсси, не дожидаясь меня, мчался быстрее ветра. Мне были почти понятны его чувства. Не каждый может вынести разговор с родителем на серьезные темы, в которых есть разногласия в корне вопроса. А тут еще и я свалилась на его голову.
Отцы и дети редко сходятся во мнениях. Здесь же и бывшая ссора, и, то, что он снова не прислушался к отцу, к его воле. Я, конечно, не присутствовала при их беседе, но догадаться не сложно о том, что господин де Бюсси старший не захотел приютить в своем доме невестку неизвестного происхождения, да и сын еще изволил жениться без воли отца, не спросив благословения.
Ох, и отчего же мне по жизни так везет?
Луи летел, не разбирая дороги, а я никак не могла его догнать. Конь подо мной был смирный, но быстрый. Не смотря на все усилия, он все-таки уступал скакуну Бюсси и отставал на полтора корпуса от него.
Проскакав в сумасшедшем темпе несколько лье, наконец, Луи остановился. Видимо, выпустил таким образом пар от встречи с отцом.
Я остановилась возле него, дотронулась до руки:
— Луи, все в порядке?
— Да.
— Куда мы направляемся?
И только тут, кажется, он действительно пришел в себя, огляделся. Мы были в какой-то рощице, сквозь редкие деревья просматривались обширные места, занятые виноградниками…
— Не знаю. Наверное, в Париж, — пожал он плечами, — к королю.
Я понимала, как это для него непросто — идти с прошением к Его Величеству, который всегда находил повод, чтобы унизить, высмеять при людно. И ничего ведь ему не сделаешь в ответ, он — король, его на дуэль не вызвать.
