- Да. Обычай отпускать птиц - точно оттуда. И обычай набирать гарем. - Камайя прищурилась. - Только вот тут у вас не Фадо.
- Ты опять скалишься? - прошипел Аслэг, поджимая губы. - Прекрати это.
Камайя покосилась на толпу, идущую на почтительном отдалении, и Тагата, который присматривал за порядком, расправила плечи и улыбнулась одной из самых сияющих улыбок. Не время для этих разговоров. Она едет рядом с повелителем степи, который готовится принять власть, и должна держать лицо.
Каким же огромным кажется расстояние, если его нужно преодолеть медленно и торжественно! Дамал вышагивала, шурша парчой расшитой попоны, под песни, сменявшие друг друга, хвалебные возгласы, звуки бубнов и смех детей, и причудливые головные уборы девушек мельтешили по краям зрения, звеня круглыми подвесками и вспыхивая неимоверно яркими бусинами, зелёными, красными, синими, а пучки перьев на их верхушках колыхались в такт шагам.
- Теперь в город. - Аслэг поднял руку, показывая усымам направление.
Улицы были полны народа. Под копытами лошадей хрустела скорлупа орехов. Камайя заметила, как Тагат, спешившись у ворот, выговаривает тэкче Кануку за этот беспорядок, а тот, слегка румяный от быуза, радостно хлопает его по плечу.
- Тагат очень ответственно подошёл к своим обязанностям. - Аслэг проследил её взгляд и кивнул. - Им я доволен.
В его голосе явно слышалось: «Хотел бы я быть так доволен и остальными», и Камайя промолчала. Они доехали до входа во двор Ул-хаса, слуги забрали поводья и помогли Камайе спешиться - длинные широкие рукава не желали слушаться. Золото скользнуло по золоту, узорчатые сапожки коснулись шершавых плит, тщательно очищенных от снега, лошадей увели, и Камайя, скромно сложив руки в рукавах, проследовала за Аслэгом в центр двора, держась на полшага позади - так, как это предписывали приличия.
Два с лишним десятка тэкче, туусы и су-туусы выстроились вокруг широкого двора, в центре которого лежал широкий жёлтый войлок, расшитый золотом. Аслэг прошёл на него и уселся в середине, лицом на юг. Камайя отошла к толпе, стараясь сдерживать любопытство.
- Ул-дан, улхар, улруск, - завела старшая эным песню на дэхи, сопровождая каждое слово ударами в гулкий большой бубен с расписной кожей. - Тан Дан луудык, адайет, сыква-тус…
Другие эным подхватили песню, добавляя свои низкие, хрипловатые от постоянного курения трубок голоса в ритмичный напев, похожий на заклинание. Из толпы вышел Харан и встал у одного угла войлока, ко второму подошёл Тагат, место у третьего занял судья Уртум. Неожиданно от толпы отделился Руан, и, подмигнув Камайе, встал у четвёртого.
- Слава Ул-хасу! - крикнул молодой тоо, который стоял, сияя халатом и гордой улыбкой, в углу двора. - Слава Улхасум! Халедану слава!
Аслэг прижал ладонь к груди и едва заметно кивнул. Четверо мужчин подняли войлок, толпа загудела, потом заорала так, что Камайя еле сдержалась, чтобы не заткнуть уши. Трижды поднимался Аслэг над головами своих людей, и трижды хасэ выкрикивали хвалебные слова по знаку тоо.
Кошму опустили. Аслэг протянул руку к Камайе. Она шла, расправив плечи и чувствуя каждый взгляд, провожавший её, и у края войлока сняла венец, передавая его Дерре.
Шершавые плиты были ледяными. Они трижды холодили лоб, потом Камайя встала, и височные кольца снова легонько звякнули над её ушами. Пальцы скользнули в руку Аслэга, тяжёлые рукава упали, золотые кисти пояса легли на жёлтый войлок.
- Слава! - гремело оглушительно. - Да здравствует!!!
52. Кам.Я устала
Камайя сидела, скрестив ноги, на желтой кошме. Аслэг поднял руку, и стоявшие во дворе опустились на колени, потом коснулись лбами земли. Возгласы затихли.
- Харутва матым! - воскликнул Аслэг, поднимаясь на ноги. - Слава Халедану!
- Слава!
Хасэ вставали, и минутная тишина снова сменилась нарастающим гулом голосов. Ворота во двор были открыты, но люди, что столпились там, не заходили в них, будто сдерживаемые невидимой стеной. Аслэг махнул рукой, раздался залихватский вскрик какого-то парня, и разудалое веселье наконец закружило толпу.
Камайя шла за Аслэгом через холл и приёмный зал в парадные покои. Шуул распахнул перед ними тяжёлую резную дверь, потом тихо закрыл её.
- Досточтимая.
Аслэг повернулся к Камайе и внимательно смотрел на неё. Внезапно он показался ей похожим на мальчишку, который ждёт одобрения за удачно завершённое дело, и улыбка сама скользнула на её губы.
- Великий, - сказала она, шагая к нему. - Повелитель степи.
Он схватил её и прижал к себе очень крепко, потом отпустил.
- Ты достойно сопроводила меня, - сказал он, касаясь пальцем её губ. - Но это не всё. День ещё не закончен. У нас есть четверть часа, чтобы поесть приличной еды и размять затёкшие конечности, а после тут будет торжество.
Камайя расправила его тяжёлое оплечье, протёрла рукавом сияющую подвеску на груди и кивнула.
- Не будем терять времени, - сказала она, оглядывая покои, которые полторы недели приводили в порядок под её личным присмотром. - Обычаи нужно соблюдать.
Торжество было похоже на любой из приёмов во дворце Ордалла, за исключением того, что раньше на приёмах у неё была возможность двигаться и даже танцевать, а в роли Улхасум приходилось сидеть, будто приклеенной, в подушках женского угла рядом с Тинхэн, которую трясло так, что зубы наложницы постукивали друг об друга. Хасы родов, знатных и не очень, по очереди подходили в центр зала, к установленной вместо стола на возвышении резной подставке, вручали дары и говорили слова почтения и уважения, сменяя друг друга, и халаты их постепенно слились в одно цветное пятно, музыка - в сплошной шум, а запахи быуза и угощений будто слиплись в клейкий комок, застрявший в носу. Служанки подносили сладости, Камайя шепнула младшей пару слов, после чего в её чаше вместо ачте плескалось уже светлое вино из Фадо. Вдохновения и сил от него ждать не приходилось, но, может, хоть напряжение оно снимет?
К концу торжества слабенькое хмельное всё же сделало своё дело, и сидеть прямо стало гораздо проще. Тинхэн прислонилась к стене, улсум, бдящая в углу, свирепо поглядывала на неё. Но девушка явно чувствовала себя не в своей тарелке, и Камайя покачала головой, поймав возмущенно-вопросительный взгляд Туруд. Когда Аслэг наконец встал с подставки, еле заметно хромая на затёкшую ногу, и музыка затихла, Тинхэн явно еле сдерживалась, чтобы не поспешить к резной двери, ведущей в один из коридоров для слуг.
- Не торопись, - шепнула ей Камайя. - Всё хорошо.
- Так много мужчин, - жалобно прошептала Тинхэн. - Почему ты такая спокойная?
Камайя лишь вздохнула. Хмельное слегка кружило голову, отгоняя подступающую усталость. Тело затекло от сидения на войлоке. Хасэ медленно покидали зал, и слуги уже выглядывали в щёлку двери, шёпотом распределяя, кому за что браться в первую очередь.
- Пойдем. - Аслэг кивнул Туруд и служанкам, протянул руку Камайе и показал Шуулу на дверь. - Тагат, Руан. За мной.
Габо убывала, пока незаметно: впереди было почти шесть месяцев до новолуния и год до следующего полнолуния. Коричневый серп Монд завис над острым шпилем Восточной башни, свет двух лун заливал серебром стены и дворы. Самая долгая ночь года была ясной и светлой. Камайя шла за новым Ул-хасом по серебряным галереям, ныряя то в тени, то в свет, пальцы Аслэга сжимали её руку, и волк Уртду не отваживался подступиться к ним.
- Наконец-то. - Аслэг сел в кресло в своих покоях. - Садитесь.
Он вытянул ноги и медленно выдохнул. Камайя сняла звенящий венец, положила его на столик и шагнула было в уголок, но он показал ей пальцем на кресло.
- Твои ноги недостаточно затекли? - спросил он, поднимая бровь. - Или, быть может, ты собираешься играть в покорность перед этими людьми? - Он показал на Руана и Тагата.
- Всё. - Тагат выдохнул и закрыл глаза. - Прими мои поздравления, досточтимый. Всё прошло достойно и в соответствии с обычаями. Харутва в разгаре, жертвенные бараны прирезаны, хасэ пируют.
