провожал машину немигающим взглядом.
Что произошло?
— Макс, она просто испугалась за него, — пыталась успокоить меня Лиза, но я не верю словам девчонки, как и она сама.
— Что произошло? Почему она уехала с ним? Чего я не знаю? — повернулся к паре брата и схватил за плечи.
Плевать, что Тоха предупреждающе рычит. Не причиню вреда его самке. Мне просто нужно узнать, что случилось. Почему моя душа меня отвергла.
— Я не могу рассказать, прости. Алька сама расскажет. Мне не все известно, могу только зря накрутить тебя, Макс. Лучше поехали в больницу. Я знаю только одно, она тебя любит, ты для нее все. Остальное — временные трудности, ваши препятствия на пути к счастью. Не сдавайся.
Отец хлопает меня по плечу и уводит в свою машину. Они с мамой и братьями еще не отпустили такси. Но Тоха едет вместе с Лизой, таким образом освобождая место. Стая Егора подъехала на нескольких машинах, плюс племянники на своих примчались. Штрафов привезли немерено. Уверен. Луна, о чем я только думаю!
До клиники едем в полном молчании. Интересно, что же происходит между Алькой и Борисом? Она моя, точно знаю. В этот раз я не ошибся. Стоило только почувствовать запах сокровища двадцать лет назад, как мир заиграл новыми красками. Все звуки стали громче, цвета ярче, запахи насыщеннее. Меня словно держали под колпаком до встречи с ней. Красавица стала моим воздухом. Вы даже представить себе не можете чего мне стоило оставлять малышку.
И сегодня, пока не случилась трагедия, мы были едины. Даже мохнатые параллельно успели пообщаться и ласково куснуть друг друга за ушки. Значит, связь не прервана. Ничего не понимаю. И когда она уезжала, серый точно с волчицей успел носами потереться и за ушко она куснула. Значит, мохнатая верная. Но что тогда с человеческой частью?
— Сын, — голос отца вырвал из мыслей, и только сейчас понял, мы на месте. — Все будет хорошо. Мы узнаем правду. Я поговорю с Верховным. Он должен что-то знать.
Киваю головой, и спешу выйти из салона. Все в сборе. Той же делегацией, что и у банка, мы направляемся в операционный блок для наших. Столько лет прошло, когда был в подобном месте, а мурашки по коже прокатились так, словно это было вчера.
Все о чем-то причитают. Но я услышал лишь старших племянников, Дана со Славкой. Вправить мозги они сестре захотели, устроить образцово-показательные наказания. Среагировал мгновенно, и не только я. Вместе с Егором отвешиваем мелким смачные подзатыльники. В ответ получаем: «Ау! За что? Разве мы не правы?». Нет, не правы. Она моя истинная, только мне решать, что с ней делать.
Преодолев последний поворот, увидел свою девочку. Сжалась комочком прямо на бетонном полу. Подошел прямо к ней, присаживаясь на корточки рядом. Буквально минута моего пристального взгляда, и Алька поднимает свои заплаканные глазки и ее тут же накрывает.
— Макс, я… Я… Я не знаю, как это произошло. Это волнами, все иначе. Я виновата перед тобой и ничего не могу сказать в своё оправдание, я… я люблю только тебя, ты моя душа, без тебя… — крепко прижал плачущую малышку к груди, нежно поглаживая по спине.
— Тш-шшш, маленькая, мы во всем разберёмся, — очень надеюсь, что сможем.
Нет, не так. Мы обязаны. Сейчас со мной не только волчица, но и человек. Напуганный, растерянный, запутавшийся, а главное, любящий.
— Обними меня за шею, родная, — обняв ее за талию и, перехватив под коленки, прошу о помощи. — Нечего сидеть на полу. Ты мне здоровая нужна.
— Ты не ненавидишь меня? Я не противна тебе? — выполнив просьбу, девочка устремила свои глазки на меня, пытаясь понять, не шучу ли я.
Алька
Поведение Макса заставило меня удивиться. Почему он меня не осуждает? Это ведь было бы вполне логично. Но нет, он ласково успокаивает меня, окутывая своей энергетикой. Чувствую себя маленькой девочкой, которую взял на ручки любимый.
Когда услышала его слова, что нужна ему здоровой, не смогла удержать вопрос за зубами. Мне и правда важно знать, что он испытывает ко мне после случившегося.
— Глупая моя, маленькая девочка, — встав со мной на руках, несет в сторону пустующего диванчика, и, усевшись, удобно устраивает меня на своих коленях, прижимая поближе к теплому боку. — Ты моя жизнь. Не знаю, что происходит, но не верю, что нас ждет плохой конец. Уверен, мы найдем ответы. Не обещаю, что будет просто, но мы справимся. Но если ты этого не хочешь…
Последние слова дались ему с большим трудом, и больно прошлись по сердцу, и не только моему. Что же он такое говорит? Я хочу не меньше, чем он, а может и больше, разобраться во всем. Мы ведь пара!
— Не говори так, — обхватила его лицо ладошками, и заставила посмотреть глаза в глаза. — Я не принадлежу себе. Во мне словно кто-то еще, и это точно не я тянусь к Борису. Мы с Золотинкой только зрители. Прошу, поверь мне. Мне самой от себя противно, что не могу остановить этот комочек внутри. Она то прячется, то завладевает. Мне страшно, Макс. Мне очень страшно не принадлежать себе. Но я хочу, чтобы ты знал. Я люблю только тебя. Никогда, слышишь меня, никогда не смей в этом сомневаться.
— Ну, что ты снова плачешь? — одной рукой любимый крепче прижимает к себе, второй стирает слезы. — Не рви мне душу, орешек. Оно только твое, — и положил мою ладошку к своему сердцу. — Если Богине угодно, чтобы мы боролись за счастье, мы будем бороться. Я никогда не отступлюсь. Без тебя не будет и меня.
И нежно целует.
В этот момент я готова верить ему безоговорочно. Максим целует как тогда, когда мы поженились. Сначала мягко, потом страстно, собственнически, по-родному. Только он сможет вызывать внутри такие эмоции. Мне хочется петь, когда мягкие губы сминают мои, когда жадные руки мужчины сминают тело, пока теплое дыхание щекочет кожу. Только с ним я чувствую себя полностью в безопасности. Только с ним я дома. Как бы мое тело не реагировало тогда на прикосновения Волканова, оно и близко не отзывалось с той же силой, что на Вермутова. Я принадлежу своему мужу. Просто есть нечто внутри, что хочет урвать свое счастье с другим.
Из сладкого поцелуя нас вырывает
