в нем. Не суди меня, дочка. Я люблю тебя, просто… Прости, твой отец… Он…
— Он не был человеком, — закончила я.
Мама резко выдохнула и бросила сигарету. Она спрятала лицо в ладонях и зарыдала: глухо, тяжело и безнадежно, словно копила боль все эти годы и наконец, позволила ей прорваться наружу.
Наверное, я была первой, кто сказал ей это вслух.
Она плакала долго и я ей не мешала. Постепенно мама успокоилась, закурила снова и нервно встряхнула рукой, чтобы потушить спичку.
— Не был, — признала она мрачно, словно гвоздь в крышку гроба забила. Спичка не хотела гаснуть, и она ткнула ею в скамейку. Пальцы уже не тряслись — ходили ходуном.
Понимаю, мама, я тоже спала черт знает с кем. В этом нет ничего постыдного.
— Сколько мне лет было? Мозгов ноль! Рита, мне он безумно нравился, я ради него из дома ушла…
— От бабушки?
— Да. Он старше был, они бы его не приняли. Я сначала ничего не знала. Как ты догадалась, Рита? Ты… Ты тоже?..
— Нет, — усмехнулась я. — Не бойся, мам. Как мне сказали, у меня нет формы. А у него была?
— Что это? — искренне удивилась она.
— Облик зверя.
— Была, — мама отвернулась, несколько раз затянулась и затушила окурок о край скамейки, как и спичку. Она нервничала и никак не могла успокоиться.
Я подумала, а каково ей было? Встретить прекрасного парня и узнать, что он не человек. Понести от него, остаться одной не имея возможности ни с кем поделиться страхами, рассказать… Иначе ведь пальцем у виска покрутят.
Жить и твердо знать, что где-то рядом неизвестный мир, полный опасностей, и ты принесла оттуда дочь. Которую сама теперь боишься.
— Какой у него был зверь? — я даже подалась вперед. Если он был у отца, то я могла унаследовать его хотя бы гипотетически.
Лана же как-то получила форму всего четыре года назад. Может и у меня получится. Не знаю, за каким хреном она мне, но казалось, так я стану ближе к Яру… Мне все еще хотелось кого-нибудь обрести. Семью.
— Не знаю, — пробормотала мама. — Серьезно, Рита. Я ни разу не видела, только начало, как он начал… Ну…
— Превращаться, — подсказала я.
Жаль, что она не видела его в полной форме. Наверное, сама не выдержала, когда он начал перекидываться и это стало финальной точкой их скоротечного романа.
— Рит, это такой кошмар, я думала, с ума схожу… С него шкура заживо слезала, весь в чем-то, из него жидкость текла…
— Слизь, — пояснила я. — Я знаю, мам.
— Ты что, видела? — испугалась она. — Ты с ними связалась?
Я приоткрыла губы собираясь сказать: я влюбилась, мама… Она догадалась обо всем по моему лицу.
— Рита, да? — она наклонилась ко мне, пытливо заглядывая глаза. — Ты с таким встречаешься?
— Он хороший…
— Рита! — выдохнула она, хватая за руку. Мамины пальцы — мягкие, вдруг стали хуже стали. — Риточка! Не надо, им нельзя доверять. Он меня беременную бросил, одну, на произвол судьбы. Мне пришлось вернуться к бабушке… Мне так страшно было… Ты же замужем, а как же твой муж!
— Объелся груш, — буркнула я. Нравоучений от мамы я не заслужила. — Яр мне помог.
— Рита, так нельзя! — она тяжело вздохнула. — Потянуло все-таки… Ну что ж… Так наверное и нужно, что мужика среди этих нашла… Может, тебе больше повезет.
Она расстроилась, словно я ее огорчила. Меня это неприятно удивило. С какой стати ей за меня переживать, а мне отчитываться, если мы почти чужие друг другу?
Она меня не растила, но хотела указывать, как мне жить.
— Я его люблю, — ответила я и поднялась. Ноги на неудобной скамейке затекли, теперь их покалывало иглами. — Мне пора, мам. Я хотела только про отца узнать.
Мама остановила меня за руку и наморщила лоб, свела брови вместе — словно выражением лица пыталась вымолить прощение.
— Прости, Рит. Я так старалась забыть…
— Ничего, — ответила я и улыбнулась на прощание, сухо, но абсолютно спокойно. — Спасибо, что рассказала. Ты знаешь, где его можно найти?
Она искренне и с сожалением покачала головой, и я пошла по тропинке вдоль дома к остановке. Я не была разочарована или раздавлена, напротив — мне стало легче. Грустно, что собственная мама тебя бросила, но я понимала, почему она так поступила.
Я понимаю, что она пыталась забыть… А забыть историю удалось бы только со мной. Она оставила меня бабушке и сбежала — от дочери, рожденной от неизвестного монстра. Вряд ли мама знала, кто он. Конечно, я ее пугала.
И родителям она ничего не сказала: а как рассказать, что родила не от человека? Как такое вообще можно сказать?
Вот она и бежала из семьи, от нас — от меня.
Жаль, что так вышло, но поздно что-то менять. В ее жизни я точно ничего не исправлю. Мама дала понять, что это он ее бросил, но к моему роману с Яром это не имеет отношения. С ним лучше все выяснить самой.
А если я, как и она когда-то, встретила и влюбилась в оборотня, это не значит, что я повторю ее судьбу. Не значит! Я отчаянно, до боли сжимая кулаки, надеялась, что со мной такого не случится.
Надеялась, что он полюбит меня.
Что я не стану брошенной, как мама.
Неважно, что случилось в лохматые годы, когда сейчас зубастая тварь пытается откусить тебе задницу.
Голове было о чем болеть, кроме как о маме.
Я планировала выйти к остановке и там поймать машину, но заплутала. Микрорайон был полон абсолютно одинаковых домов. Вместо тротуара я пошла по стихийной тропинке между высоких декоративных кустов, и теперь расплачивалась.
Затем я заметила, что за мной идет странный парень в черном. Зачем ему тащиться следом? Я заблудилась, а его чего носит меж гаражей и деревьев?
Я оттолкнула от лица гибкие ветки плакучей ивы, которые тянулись прямо к глазам, и скосила взгляд, пытаясь в отражениях окон увидеть парня — преследует или нет?
Сердце билось, как пойманная в кулак синица.
Я не сказала Яру, куда пойду… За маминым домом могли следить, если установили, что мы семья, пусть с разными фамилиями. Это не так сложно.
Преследователь выглядел мрачно: черные джинсы, футболка, кожаный ремень с пряжкой, черные кроссовки. Молодой, с поджарой фигурой, он двигался легко, с одинаковым темпом, словно привык много ходить. Черные волосы, зачесанные назад, были завязаны в крошечный хвостик. Приметно.
Я решила свернуть за угол дома и свалить
