– Идем… – окликнула меня Хелен. Когда я приблизился, пояснила старшему караула. – Не люблю позировать. Но придется.
Ага. Вот как это выглядит – я приехал то ли рисовать, то ли делать скульптуру летуньи, сидящей в планёре… Интересно, в таких случаях сам планёр тоже лепить положено?..
Пропустили меня без единого вопроса, а в глазах солдат читалось жадное любопытство – позировала мне Хелен обнаженной, или нет? Наверное, им на весь день хватит этой темы для разговоров.
То, что я могу быть ее любовником, солдаты вряд ли допускали. Небожителям положено любить лишь равных.
– Убедился? – спросила Хелен, когда мы отошли. Я промолчал. – Машина должна быть готова. Надо спешить, пока дождь совсем не разошелся…
На мой взгляд погода и без того была хуже некуда. Во всяком случае, птицы не летали. Как она собирается подняться на планёре… на крыльях материя отлакирована, но, наверное, все равно будет мокнуть, а уж кабина, которая обтянута обычной тканью, вмиг отяжелеет…
– У тебя такой же планёр, как раньше?
– Почти. Чуть новее.
– Он же намокнет.
Хелен глянула в небо, будто впервые заметила тучи.
– Облачность низкая. Ничего.
Как она собирается лететь? Тучи до горизонта, ни одного просвета не видно. Но я не спорил. Не учи бабу рожать, а летунью летать, права Хелен…
По раскисшей земле мы подошли к одному из строений. У дверей тоже была охрана, но здесь Хелен обошлась лишь приветственным жестом. Мы прошли коротким коридором – за открытыми дверями сидели люди, возились с какими-то бумагами, двое считали на огромной машине для сложных расчетов, чей привод по команде уныло крутил рослый солдат. Жизнь бурлила, хоть все и предпочли укрыться от дождя под крышей.
У одной двери Хелен остановилась. В крошечной комнатке сидел пожилой штатский, пил чай из парящей кружки. При виде летуньи он радостно заулыбался, начал вставать.
– Сиди, Питер, – остановила его Хелен. – Выпиши-ка мне разрешение на полет. И пошли ребят готовить планёр.
Штатский посмотрел в окно – там лило не переставая. Потом помолчал, глядя на Хелен. Та ждала.
– Хелен, милая…
– Питер, выписывай.
Мужчина уставился на меня, будто надеялся найти союзника. Я сделал каменное лицо.
– Хелен, погода запретная.
– Пиши.
Не отводя от нее взгляда, мужчина достал из тоненькой стопки расчерченный лист бумаги, снял колпачок со стила. Переспросил:
– На сейчас?
– Да. Экстренный. Приоритет Дома.
Питер молча заполнил несколько граф в листке, протянул его Хелен. Я заметил, что он вписал имя летуньи, какие-то цифры – видимо, номер планёра, а в графе с крупной печатной надписью «погода» поставил рядок жирных единиц.
– Да, да, старый бюрократ… я поняла… – сказала Хелен, склоняясь над столом. Перечеркнула «погоду», написала «под ответственность летуна», еще в одной графе размашисто вывела «Рим, Урбис». Перевернула листок – там тоже были какие-то надписи и клеточки, которые она быстро заполнила цифрами. – Все?
– Разрешение коменданта, Хелен, – извиняющимся тоном сказал Питер. – Прости, я не могу сам позволить…
– Ладно. Но техников направь немедленно. И готовь карты.
– Облачный фронт тянется до Турина, – предупредил Питер.
– Я поняла. Полная загрузка, хорошо? И посмотри, чтобы поставили новые толкачи, те, что с усиленным зарядом. Пойду над облаками.
– С полной загрузкой?
– И с усиленным зарядом. Пиши.
Все. Кажется, тот авторитет Хелен, что враз подействовал на солдат, сработал и с Питером.
– Только разрешение коменданта… – жалобно начал он.
– Конечно. Идем, – летунья вновь взяла меня за руку, и я послушно потащился следом, словно великовозрастный дебил-сынок за энергичной мамашей.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж, Хелен все качала головой, и что-то раздраженно бормотала под нос.
– Что-то не так? – тихо спросил я.
– Да нет, все в порядке. Питер меня расстроил. Совсем на канцелярской работе зачерствел, а ведь когда-то был настоящим летуном…
– Он зря паникует?
– Нет, не зря. В такую погоду не летают. Но выхода нет…
У кабинета коменданта тоже стоял охранник. И снова Хелен пропустили без разговора, а вот меня остановили. Я терпеливо ждал в коридоре, пока летунья не выглянула, и поманила меня внутрь.
– Давай, комендант требует…
На миг у меня возникла безумная мысль, что едва я перешагну порог, как на голову обрушится удар дубины. Если вдруг Хелен придет в голову мысль сдать меня…
Но выхода уже не было. Я вошел.
Кабинет был роскошный. Впрочем судя по знакам различия коменданта – две серебряных птички в петлицах, – он имел чин вроде армейского полковника. Комендант стоял у окна, видно сидеть при даме было неудобно, а усадить ее оказалось просто некуда. В этот кабинет приходили, чтобы стоять навытяжку и выслушивать приказы.
– Вот ты какой… – мрачно сказал комендант.
Кажется, предчувствия начинали сбываться.
– И хорошо ты знаешь Ильмара?
Беда всех импровизаций, что никогда не знаешь, какую глупость уже успел брякнуть твой партнер.
– Ну, неплохо, насколько это вообще возможно… – осторожно ответил я.
Комендант буравил меня напряженным взглядом. Он куда больше походил на летуна, чем грузный неповоротливый Питер. И в то же время какая-то неуверенность была в его взгляде… сомнение… относящееся не ко мне, а к ситуации в целом.
– Уверена, что долетишь? – спросил он Хелен. Начал вопрос тем же грозным рыком, что и в разговоре со мной, а закончил уже мирно и дружелюбно.
– Все в воле Господа.
Комендант пожевал тонкими губами. Игнорируя меня, поинтересовался:
– Хелен, девочка, ты уверена, что этот маратель холстов столь важен?
– Да. Важнее сейчас никого нет.
– А почему в Рим? На север облачность реже, доставь его в Версаль…
– Приказ был препроводить в Урбис. Пасынок Божий и Владетель хотят размножить портрет Ильмара как можно скорее. А в Урбисе типографии куда совершеннее.
Комендант кивнул. Снова покосился на меня. Взгляд был по-прежнему строг, но голос чуть смягчился:
– Ты хоть понимаешь, живописец хренов, какая честь тебе? Сама Хелен, Ночная Ведьма, тебя в Урбис повезет!
– Понимаю… – прошептал я.
– Если станешь в планёре паниковать – лучше сам выпрыгивай! Узнаю, что доставил проблемы Хелен…
Угроза эффекта не возымела. Что мне гнев коменданта, по сравнению со всеми остальными неприятностями!
– Может, пусть его свяжут? – задумчиво спросил комендант. – Все не будет дергаться… А, Хелен?
