— Кинг, — позвала она, — раз уж ты тут родился, не возьмешь меня за руку? Как экстрасенс я могу получить информацию через прикосновение, а у тебя прочная связь с замком.
Кинг сжал ее ладонь, и Хармони показалось, будто он пытается поддержать ее.
— Первая секция, выполненная в пастельных тонах, — заговорила она, — изображает ребенка. Девочку, спящую на берегу. Под ней в ярко-синем море плавают два счастливых на вид дельфина.
— Ребенок не спит, — возразила Дестини. — Девочка утонула, почти.
— Ее прибило к берегу во время шторма. — Сторм подтолкнула Эйдена локтем. — Я обалденно разбираюсь в штормах, не находишь?
— Причем берег находится здесь, — вмешался Пэкстон. — Это пляж на острове. Узнаю скалы в отдалении.
— Хорошо, — заключила Хармони, — мы выяснили местоположение. Дальше… Девочка постарше играет в комнате с игрушками, в которой ей, похоже, ничего не угрожает. Играет она с игрушечной детской коляской. Судя по ярким оттенкам, девочка — часть счастливой семьи.
Внезапно в гостиной раздались звуки «Колыбельной» Брамса. Клавиши фортепиано двигались сами по себе. Хармони никак не прокомментировала этот момент. Умолчала она и о том, что, по ее мнению, это означает, что они близки к истине.
Колдун отскочил от инструмента как ошпаренный. Мурка и Карамелька тут же оказались по обе стороны от него, как будто он нуждался в поддержке.
Задира бросила пост у царственного стула и свернулась клубком возле Джейка.
— Леди плачет, — сказал он, подняв вверх голову.
Музыка прекратилась, Реджи усадила Джейка себе на колени:
— Какая леди, малыш? Скажи маме.
— Леди на стуле.
«Обалдеть!» — пронеслось в мыслях Хармони.
Взяв Джейка на руки, Кинг понес его к стулу:
— И ты ее ни капельки не боишься?
Джейк улыбнулся пустому стулу:
— Она хорошая. Только грустная и холодная. — Потом повернулся к матери: — А мы можем дать ей такое же одеяло, как нам давали в приюте?
— Конечно, малыш, — ответила Реджи.
Кинг с трудом сглотнул:
— Расскажи дедушке, как выглядит леди.
— Ты и сам знаешь, — улыбнулся Джейк и показал пальчиком на стул. — Видишь? У нее фиолетовое платье, звездочки на шее и в ушах, и рыба… вот такая, — он кивнул на фреску, — на платье.
Хармони прикусила губу. Гасси. Джейк видел Гасси. Маленькие дети видят привидений, потому что их еще не научили не видеть призраков. Она никак не ожидала, что воочию убедится в справедливости этой аксиомы. Однако, если Гасси сидела на стуле, то кто играл на…
— Джейк, а ты видишь кого-нибудь вон там — возле пианино?
Посмотрев туда, куда показывала Хармони, малыш захихикал:
— Глупенькая Хани! Там никого нет.
— Угу, глупенькая. Даже сомневаться не приходится.
Кинг вернул Джейка Реджи, а Хармони повернулась к сестрам:
— Я видела и слышала пианино, когда почувствовала, что стена не так проста, как кажется на первый взгляд. Как по-вашему, что это значит?
— Лизетта здесь, — заявила Сторм. — В настоящем.
— Думаешь, это она только что играла?
— Сто пудов.
— Думаю, музыка — это знак, — сказала Дестини, — который говорит нам, что все, что мы делаем, — не напрасно. Давайте вернемся к фреске и узнаем, что еще она может нам рассказать.
— Ладно, — согласилась Хармони. — Поехали дальше. Мама-дельфин и дельфиненок в яркой секции. Они играют в волнах рядом с кораблем, идущим на всех парусах. Мужчина на палубе машет им.
Дестини изучила взглядом всю картину:
— Этот мотив повторяется снова и снова. Мужчина уплывает куда-то вдаль почти в каждой из секций.
— Это, видимо, муж Гасси, — подсказал Кинг, — Никодемус. Он был капитаном собственного корабля и в море проводил целые годы.
— Обратите внимание, что цвета остаются яркими до тех пор, пока девочка не становится взрослой. — Сторм указала на упомянутую секцию. — Цвет тускнеет, когда капитан стоит на берегу, опираясь на трость, и смотрит на Лизетту как на красивую молодую женщину. Ему нарисовали такое выражение лица… прямо зловещее.
— Никодемус отдал Лизетте половину кельтского кольца, — сказала Хармони. — Видимо, Гасси по-настоящему боялась его интереса к девушке.
— Ни цвета, ни дельфинов в этой секции нельзя назвать счастливыми, — заметил Пэкстон. — А ты что думаешь, Эйден?
— Я думаю, что замок снова может стать счастливым домом, если кто-то вложит в него хоть капельку души.
Кинг выгнул бровь:
— Я спрашивал о твоем мнении по поводу картины.
Эйден пожал плечами, словно говоря «нет худа без добра»:
— Здесь мазки более смелые, чем в любом другом месте фрески. Рисуя эту часть, художник или художница были сильно расстроены или чем-то взволнованы.
— А знаете, что еще часто повторяется? — вдруг вышла из задумчивости Дестини. — Круглое зеркало, украшенное фигуркой дельфина. Не могло же быть в каждом углу дома по такому зеркалу, а нарисовано так, будто его можно встретить повсюду.
Кивнув, Сторм усмехнулась:
— Видимо, это зеркало она использовала для колдовства. А это значит, что фреска сама по себе может оказаться своего рода заклятием.
— Не может быть, — отозвалась Дестини.
— Вы обе правы. — Хармони прикоснулась к изображению зеркала и закрыла глаза. Открыв их снова, она улыбнулась. — То, что тебе показывает твое зеркало, мое может не показать мне, правильно? Гасси показывает нам, как все виделось лично ей.
Фортепиано снова заиграло «Колыбельную».
— Еще одно очко в нашу пользу, — обрадовалась Сторм. — И еще одна часть загадки решена.
— А «вызов»-то не липовый, — проговорила Дестини. — Видимо, не зря ты самая старшая, Хармони.
Хармони провела пальцами по темно-золотистой обнимающейся паре, точно такой же, как на кольце. Рядом уплывал в неизвестные дали Никодемус, над ним парил ангел, и угрожающе застыл зигзаг молнии.
— Как умер Никодемус? — спросила она, повернувшись к Пэкстону.
— В море во время грозы, как ты уже наверняка догадалась.
Сторм хмыкнула:
— Нехилая у нас тут ведьма.
ВСЕМ сердцем Хармони надеялась, что правильное прочтение фрески поможет им вернуть в замок благополучие.
— Если Гасси любила Никодемуса и Лизетту, — сказала Сторм, — их предательство наверняка глубоко ее ранило.
— Если Лизетта с Никодемусом действительно были предателями. — У Дестини был хорошо знакомый сестрам рассеянный вид. — Может быть, Гасси всего лишь думала, что они предали ее. Она, как мы выяснили, обожала разногласия. И до сих пор ничего не изменилось. Лицемер, от природы обладающий негативной энергетикой, ждет того же от других людей. Представьте на минуточку, что ее мнение о Лизетте и Никодемусе было ошибочным. Она же явно страдала паранойей.
