— Я должен был! — выдавил он и попытался поймать мою руку. Я отошла от него и покачала головой. — Ты не знаешь всего. Ты обещала мне разговор.
— А ты обещал мне, что защитишь! — заорала я. — От альфы! Сейчас понимаешь, насколько глупо это звучало? Все будет хорошо, Тарин! Ты просто посидишь в доме убийцы твоих родителей, пока не придет твой брат. Ублюдку Харрисону нужен только Колтон, не ты!
— Все не так…
— Так! — я была готова бить себя кулаком в грудь, доказывая, что именно так все и было. Но он почему-то все еще предпочитал закрывать глаза и не мог признаться даже себе, что облажался. — Тебе было плевать на Колтона. Даже после всего, что я тебе рассказала. Ты знал, что он моя опора, мой якорь в жизни, но так чертовски легко был готов подставить его под удар, отдать на растерзание медведям. А я бы снова и снова терпела те пытки, ЛИШЬ БЫ ОН ЖИЛ! Я бы терпела их и за тебя. Вот такой должна быть пара, Лайфорд. И, Блэр, чтоб ее, права! Тебе не понять этого, потому что ты любишь только себя и эту стаю. Я не нужна тебе здесь.
— Не смей решать, что мне нужно, — процедил он сквозь зубы и начал наступать с таким зверским видом, будто был готов растерзать любого, кто бы захотел ему помешать.
Колтон захотел.
— Нет! — крикнула я на брата, что было сил, когда он опять попытался выйти вперед. — Хватит! Хватит лезть туда, куда тебя не просят. Это моя проблема, разберись лучше со своей.
— Он и пальцем к тебе не…
— Да, но это мне решать, Колт! — оборвала я и толкнула его к ведьме. — Я всегда буду твоей сестрой, но я уже не маленькая. Дай мне разобраться хоть с чем-то в своей долбанной жизни!
Он сцепил зубы, посла мне крайне недовольный взгляд, затем перевел его на Лайфа и отступил. Я тоже. А затем еще.
— Спасибо за гостеприимство, — яд так и вытекал из меня. Но сколько бы колючих слов я ни говорила, горечи не становилось меньше. — Не скажу, что было весело. Было до чертиков страшно. Но зато я запомню на всю жизнь.
— Что ты делаешь? — спросил Лайфорд, разводя руками. По моим щекам потекли слезы, потому что в его вопросе уже был ответ. Рушу нас. Окончательно. Он, может быть, еще пытался собрать по кирпичикам, а я уже не видела смысла.
— Ты свой выбор сделал.
Он смотрел на меня, как на предательницу, а сам?
Оборотни расступились, пропуская нас к двери. Никто из них не был мне рад. Мне даже не надо было смотреть на их лица, я чувствовала, сколько неодобрения было в каждом. Интересно, они уже признали Лайфорда, присягнули ему на верность? В любом случае эти чистокровные придурки рады, что какой-то паршивый метис уходит.
Эрик потянул ручку двери. Раскатистый бешеный рев прошелся по залу, и сразу после раздался грохот. Лайф снес колону, перепрыгнул через половину коридора и стеной ярости направился ко мне.
— Все еще не нужна моя помощь? — издевательски спросил Котон, подперев дверь.
— Нет, — заверила я, а сама сжала пальцы в кулаки, унимая дрожь.
Лайф схватил меня за руку и вернул в центр зала раньше, чем я успела охнуть. И также быстро отошел, поднимая ладони для Колтона, который подал предупреждающий рык.
— Выбор, — зловеще проговорил Лайф и начал нервно наматывать круги, поочередно оставляя отметины от своих огромных кулаков то здесь, то там. Оборотни начали его сторониться, он явно пребывал не в самом добром расположении духа. Только мне плевать.
— У меня его не было, когда альфа вошел в мой дом со своими головорезами и приказал убить моих родителей, — проговорил он, выбивая из себя каждое слово. — Моя ветвь всегда была слабее семьи Харрисона. По нашей линии рождались только беты. Но что-то пошло не так, мама оказалась истинной для отца, это стало для всех сюрпризом. Я родился сильным, но я был не первым, кто по силе мог бы свергнуть Харрисона.
Он посмотрел на Колтона, затем Эрика, сжимая челюсти от ярости.
— Ваш отец мог бросить вызов брату и победить. Харрис знал это, старая ведьма предсказала ему. Он поймал вашу маму, убил ее. После этого ваш отец сам пришел к нему за смертью. Думаешь, у него был выбор? — заорал Лайф на меня, и мой подбородок затрясся. Слишком глубоко он копнул. — Для оборотня все заканчивается, когда у него забирают пару. Ты можешь винить его всю жизнь, можешь говорить, что он должен был бороться ради вас. Но это все не имеет смысла, потому что иногда сраного выбора ПРОСТО НЕТ!
Он хотел еще раз снести стену, но остановился и направился ко мне. Он пугал так, что хотелось отступить, побежать назад, но я не стала.
— Я считал и до сих пор считаю, что у меня не было выбора, когда я поклялся себе же на крови отомстить за родителей. Это было моей целью, смыслом существования. И ничего другого в жизни у меня не было, Тарин. Ни одной гребаной маленькой радости. Я исполнял приказы врага изо дня в день, живя только мыслью, что однажды он подохнет, как собака. И мне было хорошо, знаешь! Мне вообще ничего не надо было, кроме этого. А когда к нам пришел Клод и поделился пророчеством про метиса, у моей цели появились четкие рамки. Я был обязан привести его сюда, чтобы он исполнил пророчество.
Он остановился в шаге от меня, а я не могла посмотреть ему в глаза. Черт, почему же так больно? Почему грудь так сдавило, что даже дышать сложно?
— И мне было насрать, что Колтон мог бы убить и меня заодно, если бы я притащил его силой или заманил хитростью. Мне было насрать на свою жизнь и два дня назад. Я дал тебе ту клятву защищать, потому что собирался биться за тебя до последнего вздоха. У меня была лишь одна цель.
Вот теперь, не сумев унять дрожь в подбородке, я подняла на него глаза. Он говорил правду, и мне хотелось треснуть его за это. Так и не увидев ни грамма сожаления за сказанное, я не удержалась и ударила его в грудь. Он даже не пошевелился, потому я ударила еще, вымещая всю злость, которую вызвали его слова.
— Цель? А что было бы со мной, ты не подумал?
Он поймал мои руки и прижал их к себе.
— Нет.
Секунду мы смотрели друг другу в глаза. Плевать, что столпившийся вокруг народ наблюдал за нами как за актерами театра драмы и комедии. Драмы было больше, но по-настоящему прочувствовать ее могли только мы двое. И мы в ней уже почти захлебнулись.
— Когда давал клятву, не думал. Не был уверен, что ты моя пара. Не считал это важнее смерти Харрисона. — Он наклонился надо мной и произнес: — Я поступил так с тобой, потому что должен был привести к нему смерть. Потому что у меня не было выбора. Его нет, когда убийца твоих родителей смотрит на тебя с издевательской ухмылкой и говорит, что у тебя глаза, как у матери, а отец бы тобой гордился. Его нет, когда ты пленник и раб в собственной стае, и твой дом — ловушка. У нас с тобой не было выбора, когда мы встретились. Нас просто засосало в необратимые события. Но знаешь, что, детка?
Он потянулся ко мне рукой и стер слезы с моих щек. Я покачала головой.
— У меня есть выбор прямо сейчас. Я выбираю тебя. Ты останешься со мной и простишь меня. Ты простишь, ведь знаешь, что теперь единственный смысл моего существования — это ты.
Я хмыкнула. Этот мужчина… Его невозможно любить. И слишком больно ненавидеть. Хочется сжать кулаки и лупить его до крови, а потом с тем же безумием зацеловать каждый синяк. Он сводит меня с ума, он делает меня слабее. Я не узнаю то существо, которое тянется к нему всеми фибрами, и ничего не могу с ним сделать. Не когда он так говорит. Не спрашивает, а требует. Не уговаривает, а приказывает. Подчиняет меня снова и снова, как бы сильно я ни щетинилась. Кажется, его ничего не изменит. Никакое событие не сломает, не подкосит, не сделает мягче, нежнее. Лайфорд… Это просто Лайфорд. Он был грубым, наглым, непреклонным с нашей первой встречи. И я полюбила его таким. Но как с этим жить теперь — не знаю.
— Ты невыносим, — прошептала я, хотя, конечно, одно слово никак не могло описать весь ураган мыслей в моей голове. Наверное, даже целый поток слов не помог бы мне разобраться с чувствами. Я вырвала свои руки, отошла от него. Выдохнула.
