не прибавляло моей любви к этому очень красивому камню.
И не стоит забывать про его древнюю историю. Египтяне, римляне и греки вовсю прославляли этот камень.
В оформлении интерьера использовали в большом количестве непрозрачный аметист. Это и в моем мире ценный поделочный камень. Прозрачного аметиста было немного. Но ведь это и особняк? В замке, я уверена, его много.
Чай нам не предложили. Хорошо хоть присесть дали. Вести переговоры на ногах в высшей степени странно.
Золтон применил все приемы дипломатии. Он и льстил, и запугивал, и умасливал. И под конец — откровенно угрожал.
Я не знаю, что произвело на Главу аметистового Дома впечатление, но он сдался. Хотя мне очень не понравился хитрый блеск в его глазах. Ох, не к добру это все.
И нас не познакомили с Хранителем. А я уже привыкла, что Хранитель может многое сказать о Главе. Я долго озиралась в надежде его увидеть. Но, увы. А кто у нас фиолетовый? Ну, или лиловый?
А потом я вспомнила кое-что еще. Последнее чудо света, которое мне только предстоит увидеть. Храм Артемиды. Ведь его разрушило не стихийное бедствие, и не случайность. Это сделал Герострат, чье имя стало нарицательным. Ничего из себя не представляющий человек с жуткой манией и желанием прославиться поджег выдающееся архитектурное творение. Просто для того, чтобы его имя вошло в историю. И все. Это представлялось мне ужасным.
Я взглянула на Антозонита и поняла, что меня так смущает. Этот дракон ненавидит все и вся. От него пышет ненавистью и злобой. Да и это его имечко. Антозонит или по-другому вонючий шпат. Он черно-фиолетовый. И у него много примесей. И когда он разрушается, то реагируя с кислородом ужасно воняет. Аж дух перехватывает. И вдыхать это не следует.
Но был ли у меня выход? Нет. Его не было. Я пойду с ним к Мельнице и справлюсь. Я не имею права отступить сейчас, когда до победы осталось рукой подать.
Утро выдалось мрачным и хмурым. Мне ужасно не хотелось никуда идти, и Золтон меня все время тормошил, подталкивая в спину. Так он привел меня на завтрак, и точно так же внес в арку перехода.
Оказавшись возле особняка, я только сейчас вспомнила, что так и не удосужилась осмотреть окрестности. Вдруг тут лавандовые поля? Или много прекрасного вереска? Должно же меня что-то тут радовать.
Но на мой вопрос Золтон нахмурился, и сказал, что лучше мне пока не знать ничего про поля и сбор урожая. Он, дескать, тут весьма специфический. Я решила не уточнять. И так грядущее мероприятие внушало мне одну тревогу и страх. Надеюсь, что страх необоснованный. Потому что мы же обо всем договорились?
В Аметистовый Замок мы переместились без проволочек. Вот только Хранителя я снова не увидела. И это меня не радовало.
Библиотека ничем не отличалась. Фиолетово-лиловый оттенок, на мой взгляд, удачно сочетался с серебром и темным деревом полок.
Антозонит ждал нас в библиотеке. Вчера он с особой настойчивостью убеждал Золтона ждать меня в гостиной. Но Золтон настоял на своем присутствии в библиотеке. Я не совсем поняла, с чем это было связано. Но меня и так слишком многое смущало в Аметистовом главе, и обращать внимание на такие детали сил у меня уже не было.
Антозонит сам открыл потайную дверь и с нехорошей улыбкой произнес.
— Прошу, Балаури Вайолет.
Я оглянулась на Золтона. Он будет здесь. Это рядом и близко. В конце концов, он всегда успевал. Успеет и на этот раз.
И я вошла в проход, чтобы сразу же застопориться. Опять была эта прозрачная стена, отделявшая меня от стен. Только вот на этот раз стены были… живыми.
Там за прозрачной пленкой копошилось и мельтешило бесчисленное количество жуков, личинок и даже бабочек. Почти у всех бабочек крылья были сложены, но и так было понятно, что крылья у них у всех фиолетово-лиловые. Жуки и личинки так же пестрели всеми оттенками аметиста.
И все это двигалось по одним жукам известным маршрутам и копошилось. А если что случится и вся эта масса полетит? Все на меня?
Меня передернуло, стоило представить эту массу насекомых, навалившуюся на меня, ползающую по коже, запутывающуюся в волосах. Я уже представила, как крохотные маленькие лапки передвигаются по коже, и щекотка пробегает по всему телу. Но это если насекомых немного. А если их как тут тысячи? Но ведь они драконов не едят? Они же не плотоядные? Они же травоядные? Или цветоядные? Какие?
Но тут так некстати я вспомнила страшилку, рассказанную у костра в одном из походов. О том, что есть бабочки, питающиеся разложившейся плотью.
Но посмаковать и как следует перепугаться мне не дали. Внезапно в спину я ощутила толчок и поняла, что следует поторопиться. Однако это не совсем вежливо? И толкаться мы не собирались.
Но я ретиво стала перебирать ногами, стараясь быстрее преодолеть коридор. Скорее всего, когда мы выйдем в большее пространство, станет не так жутко от этого копошащегося царства.
Но когда я вывалилась из коридора в основной зал с Мельницей, то легче не стало, только теперь к копошащимся стенам прибавился скрежет. Лапки насекомых проводили по магической пленке и создавали этот скрежет и клекот. Меня снова передернуло.
Так. Соберись. И я устремилась на всех порах вперед. Чем быстрее я уравновешу Мельницу, тем быстрее выберусь отсюда. Чем ближе я подходила к Мельнице, тем больше убеждалась, что это не строение и не храм, а очередная статуя. Только странная.
Издалека она напоминала столб. И только подойдя ближе, я поняла, что видела ее раньше. И что это все же имеет отношение к храму, косвенное, но все же. Это была статуя из древнего культа богини Артемиды.
В детстве меня, как и многих девочек, привлекали амазонки. Этакие древние воительницы. И вот читая про них, я наткнулась на эту необычную статую. У этой богини на теле было множество наростов, имитирующих форму груди. Она так и называлась многогрудая Артемида.
Я потом видела другие изображения, и даже фонтаны. Смотрелось это, мягко говоря, странно. И вообще статуя не была красивой. Потом я прочла, что все это вовсе может быть и не грудь. А что-то еще. Но была и жуткая версия, что якобы амазонкам было удобнее стрелять из лука, имея всего одну грудь. А вторую они приносили в жертву этой богине. Мне тогда сразу амазонки разонравились.
Но я точно помнила, что именно такая статуя Артемиды стояла в первоначальном храме, сожженном сумасшедшим
