— Точно так же, как и ты не должен был переступать моих границ? — сквозь зубы прошипела она.
— Прости, — в который раз повторил король. — Но это необходимо было ради вашей безопасности.
— Я сама решу, что необходимо для моей безопасности. И сейчас мне надо, чтобы вы уехали отсюда. Оба. И никогда больше не показывались на глаза! Для ясности: это приказ. Приказ королевы государства, на территории которого ты сейчас находишься.
Она подняла на него злой, предупреждающий взгляд.
— Иначе что? Казнишь нас?
— Лучше тебе не проверять «иначе».
— Но ты не оставляешь мне выбора, — усмехнулся отчаянно Никандр. — Я не уеду отсюда… по крайней мере пока сын не окрепнет. И на этот раз без тебя я не выеду за стены замка.
— Как это понимать?
— Так и понимай. Ты моя жена, мать моего ребёнка, моя королева. Я вернусь в Шеран с тобой либо останусь здесь.
Глаза Ламии расширились, губы сжались в тонкую линию, словно она не верила своим ушам.
— Ты собрался мне приказывать?
— Нет, я собрался поступать, как и положено в нормальных семьях. Мои родители разлучались, только когда отец уезжал в походы, а так они и жили, и отдыхали, и правили, и воспитывали детей, и терпели неудачи, и радовались победам всегда вместе. Они были счастливы, и я хочу, чтобы то же самое было у нас с тобой.
— Ты прекрасно знал на ком женишься! И сколько раз ни предлагай мне заглянуть в брачный договор, но я тебя сразу предупреждала, что ты должен будешь уехать из Салии, как только я забеременею, и не возвращаться никогда!
— Это было где-то записано? Я подписался под этим? — нахально поинтересовался Никандр, садясь в кресло за её спиной. — Нет. Точно под таким я не подписывался. А значит этого не было.
— Никандр, — предупреждающе прошипела Ламия, подобно змее, поворачиваясь к нему.
— К тому же родился мальчик. Значит наш договор ещё не исполнен. Тебе ведь нужна была дочь? А учитывая то, что в нашем брачном договоре ясно прописано, что развод невозможен при любых обстоятельствах… выйти замуж за другого ты уже не можешь, а значит наследница Салии будет либо моей дочерью, либо ничьей… — усмехнулся он.
— Почему же? — с недоброй улыбкой переспросила королева. — Я знаю верный способ избавиться от нежелательного замужества. Шесть раз уже практиковала.
Никандр недоверчиво хмыкнул.
— Проклятье твоё? Ну давай посмотрим удастся ли ему разобраться со мной и с моим сыном. Можешь быть уверена: от нас тебе не избавиться, мы очень живучи.
Ламия резко поднялась на ноги и, даже несмотря на свою слабость, подбежала к двери.
— Открой!
— Что спустишь на меня своих стражниц? Или кошек с волками?
— Открой!
— Фавий, открой ей.
Ламия снова зло обернулась к нему, а когда двери отворились, выскочила за порог и Никандр только увидел, как на прощанье взметнулись полы её сорочки.
— Черт, — прошептал он, прикрывая глаза руками, а затем поворачиваясь к вертящему во сне головой в разные стороны сыну. — Мириться ведь хотел…
ГЛАВА 45. Змеиный яд
Несмотря на ссору с Ламией, Никандр чувствовал странное удовлетворение, словно вернулся после длительного похода в родной замок. Да, поссорился, например с братом или матерью, но чувствовал, что его непременно простят, просто потому что они семья, и от этого испытывал уверенность в завтрашнем дне. Когда же он поднял на руки вертящегося сына, который и просыпаться не хотел, и не одобрял крики рядом, и принялся его качать, нашептывая о том, что всё хорошо, почувствовал ещё и спокойствие. Будто действительно его домом стал этот мрачный, загадочный замок.
Поэтому не было ничего удивительного, что стоило ему лишь прилечь от усталости на кровать вместе с сыном, как он тут же забылся сном.
— Никандр! — казалось он только прикрыл глаза, как тут же проснулся от испуганного крика Ламии. — Тебя и на полчаса нельзя одного оставить! Что ты натворил?
Она перегнулась через него, ещё сонно хлопающего глазами, аккуратно подняла на руки ребёнка и облегченно выдохнула.
— Живой, — с улыбкой доложила она Рамилии, которая вошла за ней в комнату.
— Конечно, живой, — возмутился Никандр, приподнимаясь на локтях, чтобы рассмотреть её.
Она вновь была собой: в красивом платье в глубоким декольте и пышной юбкой, под которой полностью скрылся живот, с чистыми, ещё влажными, но уже уложенными в прическу волосами, и с небольшой диадемой на голове. Стояла на ногах твердо, высоко подняв голову и сведя лопатки. По её виду нельзя было сказать, что она несколько часов назад родила. После беременности она набрала лишний вес, судя по щечкам и увеличившейся груди, но незначительно и была всё также неотразимо прекрасна, как и в первую их встречу.
Разве что на этот раз она держала на руках ребёнка, ощупывая его и внимательно изучая взглядом. Сын не спал, он хлопал полуслепыми глазками и зевал. Зрелище было невероятно милым, Никандр и Рамилия не сдержали улыбок, заглядывая в колыбель из рук Ламии, но королева даже не попыталась улыбнуться сыну, всё также смотря на него с тревогой.
— Что ему будет? Я же был рядом. Никто бы к нему не подошёл…
— Ребёнка нельзя класть в кровать рядом с собой! — возмутилась Ламия, перебив его. — Ты мог во сне лечь на него и задушить.
Никандр смущенно отвел взгляд.
— Всё же нормально. Что ты так нервничаешь? — пробормотал он. — Я больше так делать не буду…
Ламия, покачивая сына на руках, хмуро изучила взглядом короля, а затем, медленно направляясь к колыбели, словно нехотя заметила:
— Ты выглядишь усталым.
— Есть немного, — признался Никандр настороженно.
— Голоден? — спросила она, склоняясь над колыбелью и укладывая сына на матрас.
— Да, — подтвердил Никандр и увидел, как за спиной Госпожи ему грозно жестикулирует Рамилия: «Нет! Нет!» Никандр снова нахмурился, не понимая её пантомимы.
— Принесите королю еды и воды, — приказала Ламия, задерживая взгляд на сыне, а потом оборачиваясь к Рамилии, поспешно опустившей руки.
— Сейчас всё будет, — кивнула та невозмутимо, будто только что чуть не прыгала на месте, скрещивая руки перед собой и тряся ими, пытаясь привлечь внимание мужчины.
Управляющая вышла, а Ламия молчаливо подошла к подносу, который для неё принёс Никандр, и продолжила есть. Возобновлять разговор она не торопилась, король тоже молчал, боясь вновь сказать лишнее, сын продолжал хлопать глазками и открывать и закрывать рот. Никандр догадывался, что он снова голоден, поэтому проснулся, но Ламия кормить его не торопилась. Может, потому что сама была голодна.
Звук бряканья вилки о тарелку нарушило прибытие вернувшейся управляющей вместе со служанкой, которая несла поднос с едой.
— Ламия, что же ты холодное ешь. Мы бы тебе все свежее принесли, — охнула Рамилия, увидев, как Ламия неспеша опустошает тарелки.
— Я устала. Мы сейчас с королем договорим, и я пойду отдыхать. Прикажи приготовить колыбель для ребёнка в моей спальне, — дала она распоряжение.
— Да, конечно, — кивнула Рамилия, а стоило королеве склониться вновь над тарелкой, как она посмотрела на короля, расширив глаза, и что-то беззвучно проговорила. Никандр никогда не умел читать по губам, но был готов спорить, что это было слово «Не ешь».
Поэтому он не спешил подниматься с кровати, глядя на принесенный поднос с опаской. Ламия же дожевала, а затем поднялась на ноги и подошла к еде, принесенной для него. Как и он недавно, она поставила два стакана, а затем наполнила их оранжевым соком. Подхватив оба, подошла к нему, села на край кровати, протянула ему один, который он вынужден был принять, а затем лучезарно улыбнулась, отчего у Никандра по спине пробежали мурашки. И далеко не от её прекрасной улыбки, а от страха.
— Поговорим? — предложила она, отпивая из своего стакана.
Сын неожиданно громко закричал, от чего Ламия вздрогнула, чуть не расплескав сок по простыне. Она поспешно поднялась на ноги, поставила свой стакан на столик с подносами и подошла к ребёнку, заглядывая в колыбель.
