смяла в кулаке. – Ты на солнце перегрелся? Какая равнина?
Орв выглядел смущенным. Он почесал затылок и метнул на меня растерянный взгляд.
– Может, я перепутал…
– Конечно, перепутал!
Мой единственный шанс – убедить его в этом. Конечно, я надеялась, что Орвин в любом случае бы меня не выдал, но… Лучше играть свою роль до конца.
– Я бы никогда не спустилась туда одна без разрешения.
– Да-да, я понял, – он кивнул. – Прости. Удачи тебе, сестренка! – он подмигнул и помчался прочь.
Я еще некоторое время простояла, прислонившись спиной к холодным камням и слушая, как грохочет в ушах кровь. Как хорошо, что первым колосок заметил Орв, а не отец или кто-то из жриц.
Матерь Гор, какое облегчение!
* * *
А на следующее утро Антрим всколыхнулся.
Один из старейшин, бесконечно уважаемый и почитаемый Ольд, совершил настоящее преступление. Презрел все традиции, наплевал на обычаи и уклад, за что должен был подвергнуться суровому наказанию.
Скальный город кипел, как вода в котелке. Искатели переговаривались тревожно, кто-то требовал публичного суда, кто-то порывался лично объяснить ему, что так поступать нельзя. С помощью кулаков, разумеется.
– Отец! – я догнала его, со всех ног куда-то спешащего, и схватила за локоть.
– Чего тебе? – процедил сквозь зубы он, прожигая меня разозленным взглядом.
– Ты можешь объяснить толком, что случилось? В чем вина Ольда?
Я ничего не понимала. Слухи были такими противоречивыми, что в голове поселилась настоящая путаница.
Отец закатил глаза и простонал:
– Этот… этот мерзавец, он…
– Что?! – от нетерпения и слишком сильно стиснула его руку, и отец с шипением расцепил мои пальцы.
– Вчера выяснилось, что Ольд нажил ребенка! – в его голосе было столько неприкрытой злости и осуждения, что я попятилась.
– Именно за это его хотят судить как преступника?
Среди искателей прелюбодеев не было… почти. Мы свято чтили брачные обычаи, как и завещала Матерь Гор. Если когда-то и случались измены, об этом предпочитали молчать, не выносить такой позор на всеобщее обозрение. Но жену Ольда забрали горы шесть лет назад, и он был вдовцом, свободным мужчиной. Конечно, правильней было сначала жениться на той женщине, но так ли сильна его вина?
Отец схватился за голову, и мне показалось, что сейчас он начнет вырывать волосы от злости.
– Ты не понимаешь! У Ольда ребенок от лестрийки!
Ноги вмиг ослабли, и я несколько мгновений боролась с тем, чтобы не рухнуть. Кусочки мозаики сложились в один момент: пара с ребенком, маковое поле, возвращающийся в горы искатель…
– Он уже долгое время вел себя подозрительно, куда-то отлучался, – отец говорил нехотя и прятал глаза. – Недавно я велел проследить за ним – так его преступление и раскрылось. Он навещал на равнине ту девку и ее приплод.
– Отец… – я сглотнула сухой ком.
Что я могла сказать?
– Это всего лишь… ребенок.
– Всего лишь?! – взревел он, саданув кулаком по скале рядом с моим лицом. – Ты в своем уме, Рамона? Ольд – не просто мужчина, не кобель гулящий, не тупоголовый юнец. Он – один из старейшин Антрима, искатель, который подает пример остальным, он должен был блюсти чистоту тела и помыслов! Уважать наши традиции, а вместо этого он… он…
И отец сплюнул на пол.
– Это ужасно, – только и смогла выдавить я. Новость не укладывалась в голове, а страшнее всего было то, что вчера и я рисковала быть обнаруженной. – Что с ним сделают?
– Лишат Дара. А ты ступай к матушке Этере, она тебя ждет, – отрезал отец и зашагал прочь.
Лишат Дара? И Матерь Гор позволит?
Меня затошнило. Не только от мыслей о печальном будущем Ольда, но и от страха за собственную шкуру. Закрыв глаза, я сползла по стене и спрятала в коленях лицо.
Надо ли говорить, что на его месте я увидела себя.
Рамона
Верховная была в главном храме. Стояла лицом к алтарю, ссутулив плечи и низко наклонив голову.
– Матушка?
Я шла не таясь, но она вздрогнула, будто только сейчас почувствовала мое приближение.
– Ты участвуешь в ритуале. Подготовься, – голос, всегда уверенный и четкий, звучал безжизненно.
– Ритуале? Каком?
Матушка Этера прошествовала мимо меня, сжимая пальцами подвеску с кровавым камнем, словно та мешала ей дышать.
– Ритуал по отбору Дара. Ты ведь уже слышала, что натворил Ольд? – и обожгла меня взглядом. Внутри кольнуло, словно кто-то со всего размаха всадил в грудь длинную острую иглу.
Когда-то давно мы изучали этот ритуал. Только по книгам, разумеется, ведь на моей памяти еще никого не наказывали столь жестоко.
– Почему именно я?
После изъятия Дара от искателя останется лишь бесполезная оболочка. Пустышка. Он больше никогда не услышит голоса гор и камней, лишится божественной защиты и долго не проживет.
– Потому что ты одна из сильнейших и когда-нибудь займешь мое место, – отрезала она и поджала губы недовольно. – Не спорь со мной, Рамона. Ты должна беспрекословно выполнять свой долг, будь то молитва, лечение или наказание ослушников. Или ты думала, что работа жрицы всегда будет приятной и легкой?
Перед глазами стоял алый закат, багровые волны, женщина и мужчина с ребенком на руках, неторопливо прогуливающиеся по кромке поля. Безмолвное счастье витало вокруг них, окутывая теплым покрывалом. И ни намека на то, что за все это последует расплата.
За все приходится платить. И за любовь тоже.
– Ты слишком жалостлива, а это недопустимо.
– Но мне и правда жаль Ольда! – я не сдержалась и шагнула к матушке. – Может, наказание можно смягчить? Вы ведь понимаете, что…
– Нет! – Лицо ее исказилось от гнева, губы затряслись. – Нет, не получится, – добавила она спокойней. – Я ни на что не могу повлиять. Ольд сделал свой выбор, зная о последствиях. И понесет заслуженное наказание.
Сделал выбор, зная о последствиях…
Эти слова отдавались в голове барабанным боем. А трусливый голосок, похожий на комариный писк, твердил: «Хорошо, что на его месте не ты». Тебе еще повезло, Рамона. Если бы тебя обнаружили, сегодня наказание понесли бы двое.
– Ну, что стоишь? – в голосе прорезались знакомые повелительные нотки. – Иди, готовься.
– Я не могу. Я не стану в этом участвовать, – твердо проговорила я.
Бровь Верховной вопросительно приподнялась.
– Что ты сказала?
Прежде я никогда не позволяла себе спорить с ней. Мне это не по статусу. Но теперь… Теперь я чувствовала, если подчинюсь, что-то во мне обязательно сломается.
– Я не хочу принимать участие в этом варварском ритуале, – рука сама потянулась к очелью и сдернула украшение с головы. – И я сложу с себя сан жрицы, если понадобится.
