– Я молчала.
– А... блин, – он отстранился и зевнул как волк, я чувствовала, что его качает, обернулась и обняла его за пояс, повела в сторону спальни. Он положил мне голову на плечо и сказал: – Уже глюки начинаются. Мозг спит, а язык болтает, раздолье ему. Ты меня так расслабляешь, Лея... Ты бесценный расслаблент. Какое классное слово, – он начал смеяться, так заразительно, что я тоже начала, хотя его полупьяное-полубредовое состояние вызывало жалость, и ещё вызывало страх. Не тот страх, который я любила, а смутную тревогу, которая обозначала ходящую вокруг опасность, не особенно близко, но несомненно.
Я довела его до его жертвенной круглой кровати, сняла с него ботинки и принесла одеяло из своей спальни, когда я его укрывала, он уже спал. Я нашла его телефон, проверила свежие переписки и завтрашнее расписание, поставила будильники. Вернулась на кухню, убрала обратно в холодильник десерт, который он хотел, но так и не съел, сходила в ванную, вернулась в спальню к Алану и легла рядом.
***
Глава 60, четвёртый день брака
Суббота, 2 октября, Грань Тор
Я проснулась за пять минут до будильника, но вставать не стала, решив немного полежать рядом с Аланом, рассматривая его лицо и мою Печать на его груди, буквально минуту. И в итоге так увлеклась, что очнулась от звука будильника, который разбудил Алана. Я сама от этого звука вздрогнула – я всегда его ставила, но всегда просыпалась до того, как он сработает, сигнал оказался неожиданно громким и резким.
Я быстро выключила будильник, Алан приоткрыл глаза, улыбнулся и закрыл, сладко потянулся всем телом, перекатился по кровати ближе ко мне и попытался найти меня на ощупь, я дала ему руку, он её положил себе на шею и поцеловал меня. Сначала мягко, потом обхватил меня крепче и поцеловал серьёзнее, закинул на меня ногу, потом навалился всем телом. Одна его рука гладила моё лицо, вторая исследовала плечо, талию и бедро, видимо, в поисках края ночной рубашки, но край был на уровне щиколоток, он бы не дотянулся. Я пыталась понять, спит он или нет.
Судя по ауре, никаких мыслительных процессов в нём не происходило, он действовал полностью автоматически, и целовался во сне, и край рубашки пытался нащупать по привычке, и эрекция его ко мне не имела никакого отношения. Я мягко перевернула его на спину, освободилась из его рук и встала с кровати, он меня особенно и не удерживал. Я укрыла его, он с улыбкой натянул одеяло повыше и опять уснул. Я пока не решила, как на это реагировать.
«Если бы я была чуть слабее, то выбраться из-под взрослого мужчины, который на мне лежит, не смогла бы. Хотя, если дама уснула рядом с Аланом, вряд ли она была бы против того, чтобы утром продолжить веселье.»
Приведя себя в порядок и надев тёплый халат, я приготовила себе чай и пошла на террасу для некурящих, там было прохладно, зато красиво. Ночью опять шёл дождь, он закончился пару часов назад, но оставил после себя запах осени и мелкие лужи, сейчас небо было почти чистым. Я села в плетёное кресло у перил террасы, немного полюбовалась городом с высоты двадцать второго этажа и открыла книгу. Это была та книга, которую я читала в поезде, серая книга про слабую женщину, которую все унижали и использовали, она мне не нравилась, но я всё равно хотела её дочитать, просто из чувства долга. Но, допив чай, поняла, что скользила взглядом по строчкам, не вникая в смысл слов – мысли были далеко. Мысли были об Алане, точнее, о его грандиозных планах по поводу первой брачной ночи.
С одной стороны, я понимала, что это всё равно случится, и выбора у меня нет, поэтому размышлять об этом совершенно бессмысленно, от меня ничего не зависит. С другой стороны... Я не могла точно определить для себя, как это должно происходить. С одной стороны, на тех видео, которых в его телефоне было штук сто, дамы вели себя совершенно не так, как мне рекомендовала вести себя мама, они участвовали в процессе, кто-то с восторгом, кто-то со страхом и отвращением, но ни одна не лежала с таким лицом, как будто она «как бы не присутствует». Но с другой стороны, папка называлась «блудницы» – вероятно, им полагалось так себя вести, зарабатывая своё содержание активностью в постели. Но с ещё одной стороны, у нас с Аланом был такой странный брак, в котором вряд ли будет уместно вести себя в постели по эльфийским стандартам, были у меня подозрения, что Алан этого не оценит. Очень хотелось найти в его телефоне папку «жёны» и восполнить пробел в своих знаниях.
Допив чай и с трудом домучив страницу, я проверила своё расписание встреч – юристы, железнодорожный вокзал, консульство Грани Син, библиотека, храм Просвещения. Идти к юристам и обсуждать свои денежные дела в присутствии охранников не хотелось, я вообще испытывала неприятное чувство от этого, как будто я обманываю Алана, занимаясь своими финансами без его ведома. Но взваливать на него ещё и это казалось эгоистичным, к тому же, я была почти уверена, что он просто отмахнётся и купит мои вещи на аукционе, для него так будет проще и быстрее, чем пытаться их скрыть от приставов сложными многоходовками. А мне этого не хотелось, для меня, в отличие от него, это были большие деньги, и сохранить фамильные драгоценности подальше от липких ручонок и красных бумажек почему-то было очень важно, хотелось иметь хоть что-то из прошлой жизни, что эти проклятые бумажки не осквернили.
Решившись, я приготовила Алану завтрак и пошла к юристам телепортом, никого об этом не предупредив.
***
К обеду я посетила две юридические фирмы, написала трём оценщикам с просьбой о консультации, съездила в банк, где получила выписку, сняла деньги на билет и ещё немного на личные нужны. Потом прокатилась в единственном на весь город электрическом трамвае, который ходил вдоль набережной и по случаю раннего утра был полупустым, получила море удовольствия. Трамвай довёз меня до железнодорожного вокзала, где я забрала свой забронированный билет на Грань Син, отдав за него огромную сумму, по моим меркам.
«На поэтическом аукционе дурацкий стих про жабу стоил дороже. Я бы на эти деньги полгода жила, а Кори, пожалуй, и год протянул бы. Это разные миры. Я так трясусь за эти деньги, а у богачей вроде Алана они просто улетают, незаметно и неощутимо, как шутка.
Разные миры. А я как будто не могу пройти таможню, и пытаюсь пролезть через естественный нестабильный портал, незаконно и опасно, и даже уже сделав это, продолжаю трястись от постоянной мысли о том, что меня поймают и осудят, или того хуже, с позором выдворят обратно.»
Я ехала от вокзала до консульства, сжимая свой драгоценный билет, даже боясь убрать его в сумку, потому что, когда я его не видела, мне казалось, что я его потеряла. Заполняя документы для визы, я вносила данные билета и выписки со счёта очень аккуратно, потом сфотографировала заполненные документы и даже секретаршу, которая их у меня принимала, незаметно, на всякий случай. Отдавая билет для того, чтобы с него сняли копию, я не сводила с него глаз.
Когда у меня всё приняли и пообещали выдать визу за две недели до отправления поезда, я вернулась в отель телепортом, переоделась и пошла в библиотеку с охранниками, Алан в это время уже с кем-то ругался в конференц-зале.
В библиотеке я взяла пять разных словарей и три учебника по тонкостям перевода с древнего эльфийского на упрощённый, и занялась книгой Гордъяра Ирэк-шу-Кассэ, для перевода которой завела новую красивую тетрадь. Книга была старая, тех времён, когда их в принципе издавалось очень мало, и любой автор считал своим долгом не просто изложить то новое и интересное, что он хотел бы рассказать своим читателям, но и поболтать с ними о жизни и мире, поделиться своими мыслями о боге, морали и предназначении разумных, о том, как важна для вселенной избранная им тема. Ещё в моде были философские рассуждения о теории относительности, её тогда активно обсуждали и ставили под сомнение все, кому не лень, совершенно везде, даже в руководствах по выращиванию фиалок. Всю эту философию я внимательно читала, убеждалась, что Сари это в её работе не пригодится, и сжато пересказывала в одном предложении, своими словами, иногда даже в ироничной манере, когда точно знала, что теория автора уже опровергнута современными исследованиями. Когда дело дошло до практических советов, я стала переводить максимально близко к тексту, иногда даже приводила оригинал, подстрочник и своё мнение, плюс пометку о том, что моих знаний на перевод этого фрагмента не хватает, и пусть Сари посоветуется с кем-нибудь более компетентным. Перевод первой части занял пять часов, по истечении которых я начала думать на древнем, а потом переводить на упрощённый, чтобы озвучить.
