— Выходи, — велел Томас.
Я подумала, что мне стоит запомнить ту интонацию, с которой он это сказал. Спокойную и вкрадчивую настолько, что мурашки по коже. Детям буду рассказывать, без кровавых подробностей, разумеется. Ксав вывел меня из машины, продолжая держать бласт-пушку у виска. Одно было хорошо — он казался хладнокровным и ствол не дрожал.
— Все твои люди мертвы, — сказал Томас, глядя в глаза Ксаву. — Кроме Боба, который пошел на уступки. У меня очень хорошая реакция. Не пытайся сделать быструю-быструю бяку.
— Гибридник, — выплюнул Ксав. — Ты никто без процессора.
— Ты прав, но только отчасти. Отпусти девушку.
— Ты эмпат, — сказала я Гренару. — Ты ведь чувствуешь, что он не врет. Отпусти меня.
Гренар думал. Затем медленно опустил бласт-пистолет и бросил его под ноги Томасу.
— Подними руки, чтобы я их видел. Миа, садись в машину.
Я осторожно отступила к мужу и скользнула за открытую дверцу.
— Увы, я дал обещание не убивать тебя, мразь по имени Гренар, — проговорил Томас. — Впрочем, скорее всего в твоей голове стоит имплант и ты уже вызвал подмогу. Так?
Ксав кивнул, продолжая улыбаться. Мы отъехали, а он стоял посреди дороги. Томас гнал, как сумасшедший, надеясь добраться до Поселка-шесть. Машина Гренара появилась в боковом зеркале уже через несколько минут, а на одной из развилок наперерез нам выскочили еще два джипа. Слева и впереди взметнулись вверх кусты и комья земли — по нам стреляли из чего-то помощнее, чем бласт-пистолет. Томас чудом успел вырулить и свернуть, и мы выехали на заросшую травой едва заметную колею.
— Послушай, — сказал муж очень спокойно. — Нам некому верить, нам не с кем связаться. Сеть тут контролируется Палисадосом, близок их космодром. Сейчас я отрываюсь, мы выскакиваем из машины и бежим в ближайшую тарелку. Вон в ту, поняла? Там открыт люк. Я попробую послать сигнал бедствия через процессор, надеюсь, его засекут в Поселке-шесть. Я разряжусь, ты останешься одна и будешь ждать. Столько, сколько нужно. Я знаю, как открываются и закрываются двери в тарелках, нас этому учили в спецподразделении Бюро, когда Отдел Ноль сумел выманить кое-что у зелененьких. Ты откроешь тарелку только своим. Может быть, к тому времени я буду еще способен говорить. Миа, ты меня слышишь?
— Слышу, — ответила я, стараясь сдерживать панику, рвущуюся наружу. — Я сделаю все, как ты скажешь. Но, пожалуйста, любимый, подумай, вдруг есть другой способ.
— Я пока не вижу иного выхода, — с тем же пугающим хладнокровием сообщил Томас.
Удача была с нами до того момента, как обнаружилось, что люк в тарелке заклинило. На Томаса было страшно смотреть, когда он это понял. Он сел у открытого люка, прервав отчаянные попытки отладить механизм, я прижалась к его боку. Шум подъехавших автомобилей стих, почти у самого входа раздался торжествующий голос Ксава:
— Выпусти девчонку. Не губи ее ради своего геройства. Я буду хорошо с ней обращаться, обещаю, если тебе будет от этого легче, когда разрядишься.
— Дай мне подумать. Десять минут. Я пристрелю каждого, кто войдет в люк, раньше, чем истечет время, — отрывисто сообщил Том.
— Как хочешь.
Шаги прошуршали, удаляясь. Мы слышали негромкие голоса людей Гренара.
— Миа, — прошептал Томас, следя за входом. — Мне сейчас придется послать сигнал. Попробую пробить защиту. После этого… я… стану беспомощным. Тебе придется к ним выйти. Прости.
— Нет, — сказала я, помотав головой. — Нет.
— Прости, — сказал он, поглядев мне в глаза.
И я поняла одну вещь. Лучше мне умереть тут, рядом с ним сейчас, чем всю жизнь помнить этот взгляд.
— Время истекло! Пусть Миа выходит.
— Нет! — закричала я.
— Тогда… умрите вместе, талисманы.
В люк с грохотом влетела полупрозрачная капсула, засвистела, развернулась в октаэдр, уперлась металлическими лапами-членистоногами в пол, начала поворачиваться к нам. Кибер. Томас прыгнул вперед, прижал запястье к голове робота, пробормотал какие-то цифры и ввел код на засветившейся панели. Облегчено вытер лоб:
— Кое-что осталось в чипе, повезло. Модель старая, мы с такими воевали лет семь назад, еще принимают коды подразделения «Мираж». Это уже что-то, — муж быстро пощелкал на панели. — Вот, защитное поле. Надолго его не хватит, но чуть-чуть времени мы выгадали… чтобы… попрощаться. Потом ты выйдешь.
— Нет! — взвыла я, вцепившись в Томаса. — Я не буду с тобой прощаться!
— Миа, ты ведешь себя, как маленькая девочка. Нам опять повезло, случайно, но не факт, что я смогу определить модель следующего кибера-убийцы, а тем более установить с ним сопряжение. Позволь мне отправить сигнал. Я оставлю сообщение для «Звездного Ветра». Это хоть и слабая надежда, но другой у нас нет.
— Не хочу!
— Слышишь? Они что-то готовят. Ксав решил уничтожить нас обоих. Поле защитит от бласт-стволов, но не от минометов!
— Нет! — заорала я, цепляясь за мужа еще крепче.
— Господи, — прошептал Томас мне в ухо. — Миа, на что ты меня толкаешь? Я должен тебя спасти.
— Я боюсь! Мне страшно!
— Ты не умрешь.
— Дурак, я не смерти боюсь!
— Миа. Любимая…
Меня трясло все сильнее и сильнее. Трясло меня, трясло Томаса. Трясло тарелку. От вибрации под ногами у меня застучали зубы. Снаружи раздались обеспокоенные крики. Мы расцепили объятия, Томас озадаченно посмотрел сначала вниз, а затем в сторону широкого иллюминатора тарелки.
— Миа, это… это ты делаешь? Панель зажглась.
— Я … не… з-н-а-а-аю, — я едва удержалась на ногах и опять впилась пальцами в плечи Томаса.
— Если… если это торс-двигатель. Хренеть…! Ты сейчас торсанешь! Эй, любовь моя, это плохая, очень плохая идея! Если ты повторишь свой любимый фокус, мы окажемся в космосе с открытым люком!
Вот же… кибермозг! Все-то он просчитывает на ходу. Уж лучше бы молчал, я, между прочим, опять испугалась, очень сильно, поскольку уже не могла контролировать происходящее. Перед глазами почернело, с последним резким толчком, от которого мы не удержались на ногах, вибрация резко стихла. Нас взорвали? Мы падаем? Нам радоваться, или это она, смерть? Над ухом что-то взвизгнуло, ногам и попе почему-то стало мягко и мокро. И ветер. И запах? Пахло сыростью и чем-то еще, знакомым.
Когда я решилась открыть глаза, Том уже вертел головой.
— Где мы?
Его вопрос повис в воздухе. Зато стало понятно, что если мы и умерли, то попали в общий рай. Или не рай. Вокруг нас была… оранжерея? И пахла она… оранжереей. Или джунглями. Нас вырубили сонным газом и перевезли в экваториальные тропики? На Аквариусе есть экваториальные тропики? Мы с группой проходили практику в ботаническом саду на Эмерее, где имитированы климатические пояса богатых растительностью и животным миром планет. Очень похоже. И кажется, вон там, на кустах сидит эмеральдовый щетинец из семейства розеточных. Я протерла глаза. Щетинец остался на своей ветке, с любопытством нас изучая.
Мы сидели в воде. Болото. Мы в болоте. Болото светится. Красиво, но страшно. Потому что если мы «в гостях» у какого-нибудь богатея Палисадоса, то этот человек, подобно Фебу, обожает экзотику и воспроизвел на своей степной планете природу Окто. Или мы… на Окто. Потому что можно подделать природу, но нельзя подделать две очень характерные луны в небе.
9. Медовый месяц
Выбравшись из низины, где стояла болотная жижа, мы поднялись на возвышение.
— Вот там… что-то журчит, — сказал Томас, стуча зубами. — Душу сейчас продам за глоток чистой воды.
— Тебе холодно?
— Да, энергия… много потратил…
— Вот, — я покопалась в сумке, все еще висящей на боку, грязной снаружи, но сухой внутри. — Шарф. Роузи положила и забыла. Дай я тебя закутаю.
— А шоколадного батончика у тебя там часом нет?
— Нет. Мне так жаль. Ой, ручей!
Мы вышли к небольшому озерцу, образованному из падающего со скалы водопада. Вода в озере светилась, мягкий песочек на берегу переливался в свете двух лун. В лесу перекрикивались ночные птицы. Все как в сказке. Страшной сказке. Кстати, большинство птиц на Окто — не совсем птицы, а летающие ящеры, мало хорошего, надо сказать.
