ударит тебя смертельным заклинанием, и, пока ты будешь умирать, глядя как умирает твоя сестра, они меня остановят. Но не будем о грустном. Давай я лучше помогу тебе раздеться.
Он с силой дернул мое платье — так, что ткань жалобно затрещала. Я бы ему врезала, но, видимо, Лавэй предпочитал связанных женщин, поэтому я могла только прыгать рядом с ним, как гусеница — чтобы он со смеху умер.
— И что ты будешь с моей силой делать? — поинтересовалась я. — Учитывая, что против тебя обернутся все…
— Не все. Силы феникса не хватит, чтобы остановить шаэрских тварей. Да–да, не скрою, это мы приложили все усилия и поставили магический манок, чтобы заставить их толпой устремиться в Эверон. Так вот, силы феникса не хватит, он израсходует последнее и станет бессильным. Что касается остальных… если Миранхард выживет сегодня, устроим еще одно нападение. Братец феникса слишком слаб, чтобы что–то нам противопоставить, тем более что их репутация благодаря тебе очень здорово пострадала. Все, что мне останется сделать, получив твою силу, это выиграть бой с этим зарвавшимся кошаком Эверладом, после чего я стану императором. Все, хватит болтать!
Последнее он прорычал мне в лицо, а потом швырнул на землю, лицом вниз. Так, что я едва успела выставить вперед связанные руки и уткнулась носом в мох.
Легран Леах
Бестелесные твари опасны тем, что их невозможно увидеть. Только почувствовать, и только с помощью магии, особого заклинания, которое позволяет уловить движение сгустка энергии. Враждебного, темного, злого.
Будь у него полная сила, он просто активировал бы Огонь Феникса, очищая землю от них, но у него не было полной силы. Поэтому приходилось бить вспышками, с каждым мгновением ощущая все больше и больше чужеродной темной силы.
Шаэрский лес всегда был загадкой, равно как и почему, откуда берутся эти твари — тоже. Нападая на любое живое существо, соприкасаясь с ним, они вмиг вытягивали всю жизненную силу, оставляя после себя горы мумифицированных тел.
Вот и сейчас слева от него боец упал как подкошенный: сухой, обтянутый кожей скелет под одеждой. Легран мгновенно дотянулся до убившего его вспышкой, шипение и рев твари в последний раз обозначили ее местоположение.
Против них было всего два спасения: Огонь Феникса и Пламя Дракона, но даже Миранхард и его воины начинали уставать. Твари лезли, как из бездонного источника, казалось, что они не просто выходят из ощерившегося провалами между почерневших под свинцовым небом деревьев леса, а возникают на ровном месте. Вместо одного — десятки, вместо десятков — сотни!
Виорган тоже бился отчаянно, но и его силы не безграничны. Тогда как неиссякаемый поток тварей становился все мощнее и мощнее. Вот и он сам уже чуть не упустил бросающихся на него двоих, справа и слева.
Драконы парили над ними, поливая пламенем нападавших, но сражаться в звериной форме гораздо сложнее. Каждая потеря делала слабее их и сильнее их врага. Кем бы он ни был, какие бы цели ни преследовал — пусть даже бессмысленное и жестокое пожирание чужих сил — этот кто–то явно не собирался останавливаться, пока не пройдет по Эверону иссушающим убийственным войском.
Крики, шипение, вой и рев были повсюду. В тот миг, когда один из драконов спикировал на обожженную землю, меняя форму, Легран едва успел ударить вспышкой рядом с ним, чтобы не позволить нескольким тварям выпить его досуха. Следом за первым начали приземляться остальные. Дольше всех продержался Миранхард, но вот уже и он опустился на клочья травы. Начался оборот.
Надо было признать: этот бой они проиграют. Если только… если только он не поступит как отец. Но если делать это, то делать прямо сейчас, потом может не хватить сил чтобы запустить волну Огня Феникса. Увы, даже это будет бессмысленно, если не найти источник, а источник в лесу. Чем бы он ни был. Каким бы он ни был…
Оглянувшись на брата, не переставая уничтожать десятками нападающих тварей вспышками, Легран начал пробиваться к лесу. Как бы ни хотелось попрощаться или попросить прощения, он понимал, что сейчас каждая минута промедления опасна. Не говоря уже о том, что опасно отвлекать любого во время такой битвы.
К сожалению, с ней он тоже попрощаться не успеет.
Эта мысль пришла нежданной и совершенно не вовремя. Хотя когда она была бы вовремя?
— Вы совершенно не меняетесь, ваше величество! — Ее голос звучал, как будто она стояла в двух шагах от него. Ее улыбка, ее глаза, ее смех: все это сейчас было настолько живо, что Легран не удержался, улыбнулся сам. Надежда была рядом все это время, все это время, что он вел себя как дурак. А ведь мог каждый день, ну или хотя бы большую часть дней сжимать в объятиях самую желанную женщину.
Сквозь рокот драконов, рев пламени, шипение до него донесся крик брата:
— Легран, вернись! — но он звучал как из другого мира.
Как слабый, едва различимый шепот.
Он даже не обернулся, наконец–то оказавшись у кромки леса и пуская в ход вспышки с удвоенной силой. На заре самых первых сражений драконы попытались поливать лес Шаэри своим пламенем, но оно, словно оттолкнувшись от невидимой преграды, срикошетило в них. Тогда погибло очень много сильных драконов.
Огонь Феникса же действовал даже внутри, и сейчас, продвигаясь все дальше и дальше вглубь леса, Легран старался почувствовать источник темной силы. На что эти твари идут? И откуда?
Перед глазами то и дело темнело, а может быть, это было свойство леса, порождающего таких созданий, но все же чем дальше он двигался, тем более явно ощущал какой–то пульсирующий темный сгусток, отзывающийся в сердце льдом. И — гораздо ближе к себе — словно полный противовес, согревающий пламенный островок.
Теперь становилось понятно, каким образом кто–то вытащил тварей из их норы: на энергию, которой они так жаждали. Уничтожить его — и твари перестанут лезть, а после… после останется только очистить эти легионы Огнем Феникса.
Прогулка по сырой, размякшей от дождя земле, между деревьев, в лесу, кишащем теми, кто с радостью бы им полакомился, заняла чуть больше времени, чем он рассчитывал. Чуть больше времени и чуть больше сил. Раньше Легран не мог понять, почему отец поступил так. Почему не остановился, почему раскрыл свою силу на полную, зная, что это его убьет.
Сейчас, когда за его спиной были те, кто бился с ним бок о бок до изнеможения, а еще чуть дальше — та, что безумно
