же не выдержало. По словам мистера Брайта, Миланта ухаживала за ней до последнего, но болезнь взяла свое. И тогда жажда мести проявилась во всей красе.
– Мести? Кому? – не поняла Эйви.
– Всем, – пожал плечами граф. – Я считаю, она заболела горем, Эйви. Страшный недуг, очень опасный. Сильный человек может вынести очень многое, но и ломается он с таким треском, что не покажется мало никому из окружающих, милая. Диар Брайт – мой бывший друг – сказал, что приехал сюда, когда его отец заболел. Зейн твердил, будто его всюду достанут и убьют, если он не найдет уединенное место и не спрячется там. В итоге он нашел пристанище в этом домике у маяка. Позже Диар узнал: Миланта воздействовала на разум его отца, чтобы освободить должность бургомистра для более достойного человека. Она же рассказала ему про все делишки Зейна, а затем приказала несчастному больному лично сообщить сыну, сколько судеб он искалечил. Диар был раздавлен такой правдой.
А Миланта увидела в нём смелого и справедливого человека, которому следовало помочь ей навести порядок в Помпти и тем самым расплатиться за все, что сделал Зейн. Сама она осталась при новом бургомистре служанкой, дабы помогать всем, что в ее силах.
Диар был шокирован, испытывал чувство вины и согласился действовать под руководством Миланты, чтобы очистить остров от скверны. Так он сам говорит, но не исключено, что эта женщина влияла на его разум. Как и на молодого лейтера Эштона Тарта. Тот разоблачил Миланту, но она промыла ему мозги, и он, веря в спасение нуждающихся, стал по ее приказу убирать самых отъявленных мерзавцев.
– Не бывает таких сильных менталистов, – покачала головой Эйви. – Даже если у нее высший уровень дара.
– Ей помогают артефакты-усилители, созданные отцом, – печально ответил граф Айверсон. – Кроме того, она отлично разбирается в зельях… Знаешь, милая, узнай о ней приближенные короля, одели бы ее в шелка и поселили в лучшем доме столицы, чтобы пользоваться талантами для своего блага. Так было и с ее отцом, на недостатки которого приказали закрывать глаза. Раскидываться лучшими умами не принято, даже если они совершают ужасные вещи.
– Не просто “ужасные вещи”, – возмутилась Эйви. – Мы говорим о женщине, решившей мстить всем без разбора за свое искалеченное детство. И ей неважно, сколько жертв будет вокруг, и все ли они плохие люди. Она – чудовище, утратившее разум.
– Согласен. Диар почти пришел к тому же выводу, – кивнул граф. – Он сказал, что начал понимать, насколько ужасные вещи совершает вместе с ней. Сначала бедняга не видел всего. Или не хотел видеть. Он варил зелья для раскрытия сознания перед ментальным вмешательством Миланты, а лейтер Тарт подсовывал их заключенным. Они сгубили несколько человек, пока поняли, как точно рассчитывать дозировки для будущих жертв. А погибший Ругьер помог им добыть диилусов, чтобы в дальнейшем совершенствовать их, делать более злобными и управляемыми. Этих монстров Тарт вывозил за Помпти и оставлял для размножения и нападения на людей. По плану Миланты они должны были вызвать негодование жителей соседних городов и привлечь их внимание к Помпти. Ругьер работал за деньги. Он хотел жить и ни в чем себе не отказывать, и всех это устраивало. Но потом он вдруг заявил, что желает выйти из игры, собирается жениться и стать простым семьянином. Влюбился. Миланта не поверила и решила перестраховаться, о чем бургомистр узнал позже… Дальше в полисмагию пришел фармацевт. Он сказал лейтеру Тарту, что Ругьер сделал работу для бургомистра, за что обещали большие деньги. И надо расследовать смерть несчастного. Его тоже убрали. Бургомистру сказали, что эта смерть – его вина, ведь они пытались его защитить… Кроме того, Миланта едва не попалась капитану Галлаху. Он пригрозил ей, и она применила к нему старинное заклинание влюбленности, которое закрепила одним из артефактов силы, оставшихся после смерти ее отца. Капитан должен был буквально умереть от любви. Только Галлах оказался слишком сильным магом. Он ведь менталист примерно ее уровня, да и физически отлично развит. Его внутренняя борьба с чужой навязанной волей расколола артефакт и едва не убила саму Миланту. Той пришлось уехать ненадолго для восстановления сил. С тех пор они с капитаном сторонятся друг друга. Видимо, оба побаиваются того, чем может обернуться новая стычка… Потом был Стивен Клойд – муж медсестры. Он узнал, что его жену шантажирует полисмаг, требуя подставить главного лекаря, потому что тот – результат ужасного эксперимента, оборотень! Медсестра отказалась вредить мистеру Хари, и тогда полисмаг стал угрожать ее детям. Она рассказала все мужу. И тот пропал…
Эйвери припомнила, как совсем недавно наблюдала за разговором Тарта и медсестры. Он не пытался ее поддержать, а угрожал бедняжке!
– Они ненормальные, – выдохнула Эйви, прижимая ледяные руки к щекам. – И ведь перечисленные тобой жертвы – это только те, о ком стало известно.
– Это те, о ком узнал и рассказал мне бургомистр, – согласился граф Айверсон. – Диар в ужасе, почти не спит ночами и не понимает, как выпутаться из всего этого. Он же обещал, что скоро все кончится, и тогда меня выпустят. По его словам, Миланта согласна, что я – хороший человек и не заслуживаю гибели. Но пока сижу здесь, а Зейн приносит еду. И иногда – укрепляющие зелья. Кажется, в нем остались частицы разума. Иногда он так смотрит на меня, будто хочет что-то сказать, но не может. И уходит ни с чем. А последний раз…
Граф умолк, печально посмотрев на Эйви.
– Что, папа?
– Они не оставят нас в живых, дочка, – сказал он, потирая щетину. – Миланта прибыла на материк не для того, чтобы сдаваться властям. Диар… Он хоть и понимает, что заходит все дальше в трясину, боится выбраться и оказаться на Помпти уже в новом качестве. Не бургомистра, а заключенного. Нет, Эйви, если мы не выберемся отсюда, то свободы не видать.
Эйвери приподнялась на локтях, осторожно села и пробормотала:
– Я написала Касу, что уехала с лейтером. Он будет искать нас. Кас не из тех, кто сдается на полпути, он… тоже слегка ненормальный, но в хорошем смысле. Не умеет сдаваться. Нам нужно брать с него пример.
– Кас? – повторил граф. – Лорд Уоллес, так? Ты сказала, что приехала с ним и поселилась в доме миссис Лемар. Но почему он? И зачем он давал тебе некое кольцо?
– Артефакт должен был помочь мне избежать ментального вмешательства. Но перстень пропал, а я здесь. Значит…
– Миланта слишком сильна. Артефакт, по-видимому, исчерпал себя и раскололся. К сожалению, редкие мастера способны сделать действительно
