— Ладно. Грейс, посиди с детьми, я сейчас! На вот книжку, и не давай им жевать страницы! Там, в тарелке, морковка.
— Ох, закроет он нас, мисс Грейнджер! Он, кажется, важная шишка в Министерстве. Малфой вроде бы, с тростью такой…
— Что?!
Гермиона замерла у дверцы шкафа. Она как раз думала переодеться во что-нибудь более респектабельное, но теперь… Рука сама потянулась к туши, и ресницы стали ещё гуще, темнее. От помады губы вызывающе заалели. В довершение образа Гермиона стянула волосы в два хвоста.
«Пусть знает, что у меня без него всё прекрасно! Пусть знает и страдает!»
Она увидела его, как только вошла в зал. Малфой в элегантном костюме жемчужно-серого оттенка небрежно откинулся на спинку стула. В левой руке — свежий выпуск «Ежедневного пророка», в правой — трубка. Даже отсюда чувствовался проклятый аромат дорогого «Кэвендиша», и видно было, как свет из окна озаряет белоснежную шевелюру, собранную в хвост, перехваченный золотистой лентой.
Люциус непринужденно положил ногу на ногу, и за этот беспечный жест захотелось встряхнуть его. Будто не он позавчера шипел на неё, как разъярённый василиск.
Но ещё больше — прильнуть к широкой груди и вдохнуть любимый запах.
— Мистер Малфой! Добрый вечер. Мне сообщили, что вы недовольны сделанным заказом. В чём причина? Какое блюдо вам не понравилось?
Он смотрел на неё с откровенным интересом.
Взгляд остановился на её полной груди, и Люциус вдруг понял, что Гермиона без лифчика: соски остро выступали под тканью рубашки. Это его разозлило.
«Хочешь поиграть, малышка? Давай начнём! Только по моим правилам!»
— Присядь, Гермиона.
— Может, мы всё-таки решим вопрос с блюдом, которое вам не понравилось? У меня много дел, мистер Малфой, поверьте!
Однако Люциус молчал и выжидающе смотрел на неё. Затем невозмутимо принялся выбивать погасшую трубку в пепельницу. Гермиона не выдержала. Раздражённо вздохнув, она опустилась напротив.
— Где мои дети? — сразу же спросил Малфой.
— Твои дети?!
— Хорошо, наши. Так где они?
— С Грейс. Она вызвала меня в зал и согласилась за ними присмотреть.
— Это та официантка, что меня обслуживала? Что ж… — Люциус кивнул и сунул бриар в сафьяновый футляр. — Не могла бы ты пояснить, что означают эти девицы в платьях горничных?
Гермиона ухмыльнулась, разглядывая себя в отражении столешницы.
— Есть у магглов такая сказка про Золушку. Она делала по дому всю чёрную работу, а сёстры и мачеха только шпыняли да ругали её. Однажды к Золушке пришла крёстная фея и подарила ей прекрасное платье и хрустальные туфельки, чтобы Золушка смогла пойти на бал, где танцевали сестры и мачеха. И на балу Золушка встретила принца, они полюбили друг друга… это сказка, только и всего. С надеждой на счастливый конец. Впрочем, зачем вам это всё, мистер Малфой?
— Верно, Гермиона — незачем… Всё-таки какие глупые у магглов сказки! У волшебников в такой сказке был не принц, а король. И он увёз-таки упрямую Зезоллу в свой дворец, как она от него ни пряталась.
Гермиона хмыкнула.
— Сказки на то и сказки, чтобы люди не переставали мечтать… И верить в счастливый конец.
Люциусу показалось, что в уголке её глаза блеснула слеза.
— Почему именно кафе? Не библиотека? Не лавка волшебных реликвий?
— Я слишком много времени провела на кухне, с твоими домовиками, — улыбнулась Гермиона. — Должна же я была извлечь из этого хоть какую-то пользу!
— Пусть так. Но зачем ты выбрала именно такой интерьер? Я думал, тебе неприятно вспоминать об этом. Колокольчики…
Она фыркнула.
— Колокольчики! Меня попрекали тем, в чём я ни капли не виновата! Я собираюсь идти по жизни с гордо поднятой головой. Я превратила все эти колокольчики в символ счастья, а не рабства! Где слышен колокола звук, змей не бывает и гадюк!* * И ящериц…
Люциус задумчиво молчал, глядя, с каким достоинством она вздёрнула подбородок. Много же он не знал о ней.
Гермиона посмотрела в сторону служебных помещений и тоскливо спросила:
— Я могу считать наш конфликт исчерпанным? Вы заплатите по счёту, сэр? Или мне занести вас в чёрный список?
— О, Гермиона, — сладко усмехнулся Люциус, — я ведь не сказал самого главного. Ты нарушила волшебный закон номер SW-пятьсот тридцать один. Использовала фамильные секреты кухни Малфоев, которые хранились не одну сотню лет за семью печатями, а это уголовно наказуемо. И для этого ты шантажировала домовика.
— Как это?! Не может такого быть! Нет такого закона!
Люциус только развёл руками, словно говоря: «Не хочешь, не верь, но истина такова».
— Ну, милая… ты ведь не можешь знать всех волшебных законов и традиций…
Её личико приняло такой виноватый вид, что Люциус едва удержался от улыбки. Позже, когда Гермиона узнает, что это всего лишь блеф, понадобится немало времени, чтобы унять её гнев, но сегодняшний розыгрыш явно стоит того.
— Ты ведь сказал мне об этом не просто так, — она прищурилась. — Чего ты хочешь, Люциус?
— Такие вещи не обсуждают публично. У тебя есть кабинет?
В кабинете они встали друг напротив друга, как непримиримые враги. Гермионе вспомнилось, как днём ранее на месте отца стоял сын, и захотелось выставить Малфоя-старшего раз и навсегда. Пусть исчезнет хотя бы из «Минни», раз уж застрял занозой в сердце.
Люциус заметил, как поникли её плечи, и понял: времени терять нельзя.
— Чего ты хочешь? — глухо повторила Гермиона. — Какая сумма тебя устроит?
— Зачем мне деньги, дорогая? — усмехнулся Люциус. — Их у меня столько, что я могу купить всё твоё кафе вместе с персоналом!
Он посерьёзнел.
— Мне нужны наши дети. Ты сейчас же вернёшь их домой или можешь ждать судебных приставов.
— Ты не сделаешь этого! — вскричала Гермиона. — Это ведь и твои дети! Если ты отнимешь кафе, нам не на что будет жить!
— И дети вернутся ко мне, — подытожил он. — Они всё-таки Малфои, так что учти: Визенгамот будет на моей стороне. Я имею полное право на их воспитание, и ты отлично знаешь об этом.
— А я?! Ты, значит, хочешь меня в Азкабан посадить?!
— Ну, — нарочито медленно протянул Люциус, — если вернёшься сама, по доброй воле, никакой Азкабан тебе не грозит. И кафе у тебя, конечно, останется.
Гермиона хмуро сложила руки на груди и пробормотала:
— Не хочу иметь с тобой ничего общего. Не хочу. В моей жизни и без того слишком много Малфоев!
Люциус скорбно поджал губы.
— Вот как ты отзываешься о собственных детях! Действительно стоит забрать их у тебя.
— Да кто бы говорил! Ты назвал меня, их мать, грязнокровкой! Зачем вообще тебе дети-полукровки?!
— А для чего ещё я, по-твоему, здесь? — тихо спросил Люциус. — Потому что вы нужны мне. Вы — моя семья. И я сожалею, что обидел тебя.
Гермиона опустила голову. Эти простые, но такие важные слова несколько успокоили и заставили дышать ровнее. Но обида и гнев всё ещё полыхали в душе, и она не собиралась уступать ему.
— И думаю, — промолвил Малфой, — Вивиан помог именно массаж, а не колдовство, потому, что она полукровка. Не находишь?
— Может, мы и поживём у тебя какое-то время… может быть… но… — начала Гермиона, но Люциус тут же прервал её:
— Юна! Чайна!
Домовухи появились одна за другой и заозирались, с подозрением принюхиваясь к аромату трав.
— Унесите домой детей, они здесь, в соседней комнате.
— Нет, подожди!
Гермиона бросилась в спальню, но успела увидеть только, как Ричард обнимает шею Юны и лепечет: «Нана Уна!» А потом домовуха исчезла, а вслед за ней и пропала и Чайна с ревущей Вивиан.
Грейс с расширившимися от ужаса глазами завопила:
— Мисс Грейнджер! Они украли детей! Я не смогла их остановить! Я ещё не накопила денег на палочку!
