— Уверена? — Ром отложил послание на кофейный столик, придвинулся ближе ко мне. — Подбросить я могу и до границы, что до неприятностей, то это в любой случае слишком мелкое нарушение для крупного штрафа.
— Лучше все же лететь, — упрямо возразила я. — Заодно бабушку с дедушкой в Лире навещу.
— Хорошо, — Ром коснулся моей руки, лежащей на колене, осторожно провел кончиками пальцев по запястью. — Когда ты отправляешься?
— Завтра буду решать. Сегодня бал в княжеском замке, — и надо поговорить с Фабианом, Мортоном и княгиней, объяснить ситуацию.
Уточнить расписание ближайших рейсов до Лиры, заново вещи собрать. Предупредить Морган, Дена и бабушку с дедушкой. Подтвердить приглашение, хотя демоны разберут, когда в Этерии его получат.
Призраки, загадки рода Ренье и намечающийся не совсем любовный треугольник останутся на Фабиана с Мортоном, надеюсь, потом мне расскажут, чем дело закончилось да сердце успокоилось… главное, чтобы оное не упокоилось ненароком. Саффрон и сама с собой разберется, она уже давно большая девочка, ну а Ром… он тоже взрослый и у него работа. Сопровождать меня в разъездах по всему континенту он не может, а я не вправе его о таком просить. Не те у нас отношения, чтобы вот так сразу к «делить на двоих беду и счастье» переходить.
— Тогда увидимся вечером на балу.
— Собираешься на бал? — удивилась я.
— Почему нет? — усмехнулся Ром. — Там должно быть тише, чем в клубе.
— Значит, до вечера, — согласилась я.
— До вечера, — он потянулся, коснулся моих губ своими.
Сначала легко, целомудренно, затем немного увереннее, настойчивее. И рука переместилась с колена на талию, приобняла. Несколько секунд поразмыслила и даже опустилась на бедро. Правда, надолго там не задержалась, ибо Ром отстранился и руку убрал.
— К сожалению, мне пора на встречу с лордом Данмаром.
— Угу, — рассеянно кивнула я. Надо признать, поцелуи неплохо отвлекали от грустных раздумий.
Жаль, закончились быстро.
— До вечера, — горгул встал и, улыбнувшись мне на прощание, вышел.
— До вечера, — пробормотала я и откинулась на спинку дивана, уныло глядя на треклятое приглашение.
— –
Фреа
Я зла.
На Фабиана. На себя. На всех вокруг, включая папу с тайнами его, что привели нас всех туда, где мы есть сейчас, поставили в положение, из которого мы не знаем, как выбраться.
Просыпаюсь рано и долго лежу без сна, радуясь, что одна в комнате, что я никому не помешаю и никто не помешает мне. Отчасти я понимаю поведение Фабиана — я и впрямь вела себя слишком легкомысленно, создала неправильное впечатление, вызвала естественную в той ситуацию реакцию, и было бы странно, если бы Фабиан оставил без внимания все мои попытки фактически его соблазнить. Он желает меня, я это вижу, впрочем, ведун и не скрывает своего ко мне отношения и для него явно не имеет значения присутствие лорда Данмара и мой статус. Но я не могу позволить Фабиану получить то, чего он так хочет. Если я отдамся ему сейчас, то будет со мной дальше? Не лорд Данмар, так другой мужчина благородного происхождения станет моим супругом, и я не лукавила, говоря, что должна прийти к мужу невинной. Нельзя допустить, чтобы девица рода Ренье оказалась в первую брачную ночь отнюдь не девицей.
На мгновение мелькает шальная мысль, что можно последовать примеру Катерины, бросить все и поступить в ведунский корпус, выучиться, получить диплом. Даже если семья от меня откажется, вычеркнет из памяти и сердца, оставит без денег, я не пропаду, я смогу работать и зарабатывать на жизнь, как другие ведуны. Я не лорд Данмар, я не считаю себя гениальной ведуньей, да я никогда и не стану таковой, поэтому мне хватит и малости. Я не обязана возвращаться в Вальсию, тем более в корпус ее все равно не принимают учеников моего возраста, но можно улететь в Лиру или Лидию… у меня не так много наличных денег, но есть драгоценности… я буду свободна, смогу решать за себя, смогу сама выбирать свой путь, быть с кем захочу и когда захочу, а не беречь невинность, что нужна разве роду да мужу… или вовсе ни с кем не быть, если вдруг сочту, что мне и так хорошо. Стану равной Фабиану, больше не буду для него птицей слишком высокого полета, годной только для мимолетного соблазнения, и тогда, быть может, он перестанет видеть во мне лишь высокородную пустышку, куклу, которую надо потискать в постели, но не более.
Мысль появляется и исчезает, тает за немедленными доводами рассудка.
Я не могу бросить семью, отказаться от родных в угоду собственным капризам. Не должна забывать, что я — Ренье, что имя мое налагает на меня обязательства, пренебрегать которыми нельзя, не должна ронять честь рода, допускать трусливого малодушия. И если Фабиан видит во мне лишь сексуальный объект, то едва ли что-то заставит его изменить свое мнение.
Завтракаю в спальне. Переодеваюсь, беру одну из книг по кристаллам, что одолжил Фабиан, и сажусь в кресло подле окна. Пытаюсь читать, но сосредоточиться на тексте не удается, буквы словно плывут и мысли разбегаются следом, возвращаются снова и снова к папе, дару и Фабиану. Вновь накатывает раздражение — почему я и пяти минут не могу размышлять о чем-либо, не затронув при том молодого ведуна? Мне не нравится желание произвести на него впечатление несмотря ни на что, не нравится стремление очаровать его так, чтобы он и думать забыл о других девушках. Разве не достаточно мне полученного накануне урока, понимания, чем мог закончиться вечер, не реши Фабиан остановиться? Знаю ведь, что не всякий распаленный страстью мужчина сумел бы отпустить девушку не просто желанную, но ясно давшую понять, что не возражает она против закономерного продолжения…
Стук в дверь отвлекает от размышлений, я закрываю книгу, бросаю взгляд на створку.
— Войдите.
Дверь открывается.
— Фреа? — Катерина решительно входит в спальню, приближается ко мне, протягивает свое «переговорное» зеркало. — С тобой желают побеседовать.
— Кто? — удивляюсь я, и сердце замирает вдруг. — Папа?
Сестра должна была связаться с отцом и все ему рассказать. И я ждала, когда же Катерина наконец позовет меня переговорить с ним, когда я смогу увидеть папу хотя бы через призму стекла, посмотреть в папины глаза и спросить «За что? Почему?»
— Нет, — качает головой Катерина. — Магистр Холдан.
— Дядя Кристофер? — теперь я теряюсь.
Я так ждала этой беседы, так надеялась на нее и так боялась услышать страшное… а ныне выясняется, что ее, беседы, не будет, она отсрочена, отложена на неопределенное время. Почему? Катерина ничего не рассказала папе или он не хочет говорить со мною?
— Это срочно, Фреа, — сестра сует мне в руки зеркало и, лишь дождавшись, когда я сожму ручку, отступает к двери.
Я медленно поднимаю зеркало так, чтобы оно оказалось на уровне моего лица. По ту сторону стеклянной грани серое, подсвеченное огоньками пространство и дядя Кристофер, рассматривающий меня пристально, хмуро.
— Дядя Кристофер? — повторяю неуверенно.
— Как ты себя чувствуешь, Фреа? — осведомляется дядя ровным голосом.
— Хорошо, — гляжу настороженно поверх тусклой посеребренной оправы зеркала на Катерину, замершую подле закрытой двери. Неужели сестра рассказала обо всем своему магистру, но так и не связалась с отцом? — Я прекрасно себя чувствую.
— Как проявляет себя дар?
— Нормально.
— Случались спонтанные призывы?
— Нет.
— Как проходят осознанные призывы?
— Я почти не пользуюсь даром… предпочитаю пока больше читать и слушать.
— И то верно, хотя без регулярной практики едва ли можно достичь сколько-нибудь заметных результатов. Катерина сказала, основная стихия земля, уровень четвертый…
И о чем еще она успела поведать?
В ответ сестра поджимает губы и отворачивается.
— …неплохо, неплохо, — дядя кивает одобрительно, улыбается скупо, хотя я не могу взять в толк, что его так радует и почему он не выглядит даже самую малость удивленным. Или он тоже знал? — Как я и предполагал когда-то.
