по небольшой печëной коврижке.
— После работы, да на морозе, самое то, горячего с печеньем, — улыбнулась я.
— Саянка, — хитро заулыбался брат. — А драконëнок твой прицельно огнём плеваться умеет?
— Я думала, ты его чему путному научишь, а ты лишь бы озорству потакать? — засмеялась я.
— Ну, почему это озорству? Мы вон с племянником Урфину помогаем гнездо строить. Веточка к веточке, мох самый лучший выбираем, лапник сгибаем, чтоб он рос, закрывая гнездо. — Усмехнулся брат.
— Нашлась, значит самочка по сердцу твоему спутнику? — спросила я.
— Нашлась. Вон, видишь с каким характером. Всё от Урфина отворачивается, а других к себе близко не подпускает. От особенно настырных только пух и перья летят. — кивнул в сторону подруги Кайли брат.
Пока муж и брат решали да обсуждали, как с цитаделями поступать, Нильс носился по Гнездовищу с друзьями, пропадал в общем доме, слушая сказки да былины. Буреслав как-то показал ему наши резы, так теперь с утра объяснял штук пять новых, а вечером проверял, как Нильс их усвоил.
— А можно вопрос? — вытянул ручку вверх Нильс, слушая очередную сказку. — Вот эта бабушка, Хранительница силы, она старенькая, живёт одна в диком лесу, в непролазной чаще. А чего всё эти Финисты, царевичи и прочие удальцы вечно к ней за советом с ночёвкой едут? Им днём за советом заехать что мешает? Да ещё и наглые такие, в бане их попарь, накорми, спать уложи… А сами ни помочь, ни гостинцев привезти!
— Видать старушка не так страшна и стара, как о ней молва идёт! — засмеялся кто-то из парней постарше.
— Ты смотри какой, — усмехнулся Буреслав. — А ты всё переживаешь?
— Боюсь я, Буреслав. У детей получается и дар, и Зверь. Как справятся? Выдержат ли? Такая сила в руках! — призналась я. — И с ума свести может.
— Так и пусть расходуют, чтоб до постели только доползти. Вон, море, о котором твой муж говорит, возвращают. Земли заболоченные лечат. — Успокаивал меня брат. — Раны, что войной нанесены и Птицам, и Драконам… Сила она ведь дурной от безделья становится, когда цели нет. А для нас, это символ. Что едины наши народы, что правильно выбрали путь…
— Ааай! — вдруг закричал Нильс, схватившись за виски.
Рядом дико зарычал Рихард.
— На улицу, на свежий воздух! — скомандовал Буреслав.
— Пап, папа! Это правда? — смотрел на отца Нильс.
— Не может быть неправдой. Магия драконьей крови не подтвердила бы, — хрипло ответил муж, приходя в себя.
— Что случилось? — спросила я.
Тот же вопрос читался в глазах окруживших нас Птиц.
— Главная Цитадель ордена разрушена! Аарон Железный засвидетельствовал сотни преступлений против драконов и птиц, совершëнных орденом Хранителей. Похищение Мириохов, убийство пар драконов из Птиц. Даже беременных. Убийство маленьких драконят, едва обернувшихся. Аарон призывает Изумрудных, хоть кого-то. — Перечислял мёртвым голосом муж. — Хранители сознательно уничтожали целые рода драконов! Всех, кто был наделён Зверем. Сотни истинных пар Драконов и Птиц уничтожены. Свидетельства хранились в подвалах Цитадели.
— И все драконы это теперь знают. Знают, что сотни лет вели войну на истребление… — начала я.
— Уничтожая собственных Истинных! И в итоге самих себя! — закончил за меня муж. — Саяна, нам нужно вернуться. Срочно. Сейчас весь гнев и боль драконов обернуться против орденов. В ярости никто не будет разбираться, кто прав, а кто виноват. Это будет кровавая бойня. Я не могу этого допустить.
— Конечно, — кивнула я.
— Буреслав, — обратился Рихард к моему брату.
— Лети, спасай, кого сможешь. А шаманы Сумеречных Сов придут следом. Мы будем спешить. — Пообещал Буреслав.
Эпилог.
Нежное тёплое солнце начала лета заливало всё вокруг, делая мир ярче. Долгие тяжёлые работы с самого начала весны совсем недавно дали свои первые плоды. По расчищенному древнему руслу несла свои воды широкая, сверкающая река. Озеро, которое она теперь наполняла, оживило десяток водопадов.
Гиблая топь неохотно, но отступала. К началу лета, смыв всю грязь, вырвалась на свободу и Птичья река, на берегу которой когда-то цвели лотосы и жили Цапли.
И однажды утром, на ещё диком берегу, появился длинноволосый мужчина в бело-зелëных свободных одеждах. Он встал на высокий булыжник и смотрел на стены замка по ту сторону широкой реки.
— А вы… — тут же полетел к нему Нильс, и едва обернулся, стоял перед незнакомцем, не зная, как задать главный вопрос.
— Пусть вид моих спутников тебя не обманывает, юный родич. Иногда так бывает, что нашу силу принимают не клановые птицы. Это журавли, но я Цапля. — Я пристально наблюдала за незнакомцем, не отходя от мужа-дракона.
— Цапля, — повторил Нильс. — Вы пришли встретить рассвет и искупаться в холодной воде?
— Конечно, тогда дух наполняется силой только пробудившегося мира. А ещё я хотел посмотреть, кто с таким упорством зовёт меня в родные края. Нам пришлось смириться, что эта ниточка потеряна и никогда не примет своих корней. Тем невероятнее было услышать этот зов. — Улыбался беловолосый.
— Вы вернётесь? — прямо спросил Рихард.
— Если Цаплям больше ничего не угрожает, то Старейшина приведёт клан обратно. — С любопытством рассматривал Рихарда и Нильса незнакомец. — Моё имя Альмин, получается, мы троюродные братья.
— Альмин… — прищурился, что-то вспоминая Рихард. — Стальной Ветер! Наслышан, рад, что не довелось встретиться в бою.
После того разговора прошёл месяц, и сейчас с той стороны доносился стук молотков. Вернувшиеся Цапли строили свои домики на сваях под остроугольными крышами и каменные мостки, уходящие глубоко в водную гладь. Заканчивались они круглыми площадками-беседками, в которых Цапли любили пить отвары, встречая рассвет или закат.
Пользуясь тем, что сейчас муж и сын заняты на строительстве обводных каналов, что должны были ещё сдвинуть топи и дать возможность выйти на поверхность подземным водам, когда-то питавшим Малое море, я не торопясь шла к домику на болотах.
За это время он изменился, став любимым пристанищем семьи. На втором поверхе, под самой крышей, теперь была библиотека. Нильс бережно укладывал там уже свои собственные свитки, в которые переписывал сказки и описания соседних земель до Столкновения.
Небольшой пристрой позволил создать сразу две спальни, одну из которых я собиралась сейчас занять. А на широком, украшенном резьбой крыльце было очень уютно сидеть тёплыми ночами.
Очередной приступ ноющей боли в пояснице вызвал улыбку. Пришла пора мне самой подарить жизнь. Я сама обмылась и натянула на чистое тело свободную рубаху, оберëжную вышивку на которой закончила совсем недавно. Приготовила купель, в которой смою потом родовую кровь с малышей, и мягкие пелёнки. Рядом лег и мой нож, перерезать пуповину.
Я легла на кровать, несколько раз глубоко вздохнула. Ведь сейчас рождались не только наши дети. Меняла оперение и я,
