Никто, впрочем, не возражал: кому нужен ветхий домишко посреди леса? Они взялись за ремонт со всем своим мальчишеским энтузиазмом. С тех пор хижина стала их маленьким убежищем, куда они время от времени наведывались.
Было здорово летом сидеть у костра, не в лад горланить песни под гитару, пить настойку и травить байки. Позднее к основному составу присоединились близнецы. Пускай они были младше всех, зато могли похвастаться исключительным чувством юмора и легкостью в общении. Да, Трис был жестче Ланса, циничнее, но они дополняли друг друга и воспринимались единым целым. Примерно через год после вступления близнецов в отряд Берт предложил пригласить их в клуб заядлых холостяков и алкоголиков.
Холостяком Берт больше не был и все же потянулся к месту, где прежде чувствовал себя беспечным. Вот только было невозможно не заметить появления первой женщины в мужском царстве.
Накидывая на мотоцикл непромокаемый брезент, Берт размышлял. Он не знал, нравилось ли ему видеть ее здесь. На несколько мгновений он замер, прислушиваясь к своим ощущениям, затем, посмотрев поверх плеча на Корделию, усмехнулся. Она забористо выругалась, откинув с лица пряди мокрых волос, липших ко лбу.
Запоздало Берт подумал, что Корделия, маленькая и хрупкая, могла махом простудиться в отличие от него, закаленного солдата.
Поэтому он поспешил достать ключ, спрятанный за верхним дверным наличником, и отпер замок. В шутовском джентльменском жесте Берт пропустил свою даму вперед, и она быстро заскочила внутрь. Громко фыркая, словно мокрая зверушка, Корделия недобро покосилась на него.
Следом за ней в дом ворвался порыв холодного ветра, и Берт поторопился запереть дверь. Продолжая посмеиваться, он остался стоять на месте, наблюдая за Корделией. Она повернулась вокруг своей оси и осмотрела маленькую комнату с дровяной печью, парой простых шкафов, крошечным столом и двумя стульями.
— Что за дом? — спросила Корделия сквозь зубы, выбивавшие дробь.
У нее посинели губы, и Берт почувствовал вспышку вины за свое дурачество.
— Форт, — просто ответил он. — Мы приезжаем сюда, чтобы отдохнуть. О нем почти никто не знает. Такой вот маленький секрет. А теперь, — Берт стянул с себя мокрую футболку, — раздевайся, — сам он наклонился расшнуровать ботинки и, скинув их, взялся за ремень.
— Ты специально сделал так, чтобы я промокла, — прищурилась Корделия.
— Возможно, — протянул Берт, оставшись в одних трусах.
— Не думаю, что голышом я согреюсь, — заартачилась она. — На мне нет даже нижнего белья.
— Стоп. На тебе нет нижнего белья? — замер Берт. — И ты молчала?
Корделия посмотрела на него с укором.
— Не кипятись, я дам тебе одеяло, — он направился к шкафу, но едва взялся за дверцу, как снова замер. — Совсем нет? Черт. И как мне теперь не думать об этом?
— Ах ты ж засранец, — вздохнула Корделия.
Тряхнув головой, Берт достал из шкафа два одеяла — одно бросил на пол возле печи, второе — протянул Корделии. Под ее выразительным взглядом он сразу понял, что от него требовалось. С драматичным вздохом Берт отвернулся и поднял руки. Раздался шорох, и мимо пролетели сначала мокрая льняная кофта, затем брюки. Обе вещи с характерным хлюпаньем приземлились поверх одежды Берта. И пока он разглядывал образовавшуюся кучу мокрой ткани, Корделия выхватила у него одеяло.
— Теплее не стало, — капризно пробурчала она.
— Подожди немного, — он снова полез в шкаф.
— Я к тому времени окоченею.
— Смотри, что у нас есть, — он с ликованием вытащил наполовину опустошенную литровую бутыль с жидкостью насыщенного рубинового цвета. — Настойка.
Отвинтив крышку, Берт протянул бутылку Корделии. Она осторожно взяла ее и понюхала содержимое. Сморщив нос, Корделия все-таки поднесла горлышко к губам и на удивление женственно сделала глоток. Кто бы мог подумать, что можно изящно пить алкоголь крепче сорока градусов?
— Чтоб тебя, — уже ничуть не женственно закашлялась она. — Сам это пей, — Корделия пихнула бутылку Берту, но он толкнул обратно.
— Давай-давай, от одного глотка толку мало. Ты ведь хочешь согреться? — пить на голодный желудок — не лучшая идея, но иной у него не было. Если он правильно помнил, в одном из шкафов должна была остаться пара-тройка пайков, припрятанных на крайний случай. Что ж, видимо, крайний случай настал.
Корделия снова подняла бутылку и с оправданным опасением быстро сделала два больших глотка. Теперь она была готова к крепости пойла, поэтому не закашлялась, сумела удержаться, что, впрочем, не помогло ей избежать другой неприятности — внезапного удушья. Справившись и с ним, Корделия, неизменно морщась, сделала еще пару глотков, затем еще.
На этот раз Берт сам забрал у нее бутылку. Привычным движением он приложился к горлышку и хлебал жидкий огонь, пока не перехватило дыхание. Приятное жжение спускалось все ниже, растекаясь по телу. Что было весьма кстати, поскольку Берт тоже начал подмерзать. Закупорив бутылку с жалкими остатками клюквенной настойки на донышке, он поставил ее на стол и направился к печи, где лежала аккуратная вязанка предусмотрительно запасенных и, главное, сухих дров.
Открыв заслонку и найдя спички, Берт взялся за дело. К счастью, молодецкие забавы вроде купания в горной реке дали о себе знать, и он отогрелся быстрее, чем мог бы. Особенно когда организм признал привычный градус и приготовился к испытаниям, которым Берт подвергал его всякий раз в форте.
Спички оказались отсыревшими, поэтому Берту пришлось несколько раз чиркнуть по боковине коробка, прежде чем тонкие сухие ветки вспыхнули, чтобы спустя некоторое время поделиться языками пламени с поленьями. Сквозь тихий характерный треск Берт услышал шорох ткани. Видимо, Корделия у него за спиной устраивалась удобнее.
Плюхнувшись на задницу, она ойкнула. Наверняка в этот момент с нее чуть не упало одеяло, о чем Берт старался не думать. Ему не хотелось уподобляться животному, поэтому смотрел он исключительно на огонь.
Да и надежда уловить хотя бы проблеск ее тела казалась унизительной для него, привыкшего по первому требованию видеть желанных женщин полностью обнаженными.
Постойте-ка. Желанных? Он прислушался к ощущениям.
Да, однозначно, желанных.
— Тебе тепло? — решил отвлечься Берт.
— Не совсем, — промурлыкала Корделия чуть заплетающимся языком.
— Похоже, зря я тебя поил. Можно было просто дать тебе понюхать пробку.
— Есть другие идеи, как согреться, м? — еще игривее спросила она.
— Куколка, не дразни меня, — предостерег Берт. Напряжение последних дней достигло предела. Низ живота сковало, кровь хлынула к паху. Член напрягся даже под мокрой холодной тканью.
В голове понеслись сценарии того, как могут развиться события. Тело требовало поддаться соблазну, да и разум услужливо подкидывал аргументы. Разве муж не имеет права взять свою жену? Пускай Корделия еще не до конца поняла, но они теперь были неразрывно связаны, а
