Ульяна Соболева - Осколки безумия

Я нашла секретаря и приказала заказать рейс на самолет и распорядилась собирать мои вещи. Я еду домой. Я узнаю все, каждый свой шаг, каждую секунду из прошлой жизни.

Он принял это решение и не собирался ничего менять. Принял в тот момент когда пальцы легли ей на шею и он понял, что не может остановится. Он ХОЧЕТ сдавить их сильнее и прекратить эту пытку. Для него жизнь превратилась в ад, в пекло. Он медленно жарился, живьем в собственных иллюзиях, которые разбивались одна за другой. Чем больше находился рядом с ней, тем больше понимал — она другая. Той Марианны больше нет. Она умерла. Он должен оплакать ее и идти дальше иначе сойдет с ума и совершит то, чего сам себе не простит. Агония любви была слищком медленной, даже когда оставит ее все равно будет корчится в мучительных спазмах тоски и дикого голода по ней. Но иначе нельзя, иначе он сорвется и убьет ее. Нет, не за то что предала, не за то что пыталась спасти охотника. Это все ерунда, он смог бы понять и простить. Пусть не сразу, но смог бы и он этого жаждал, давал им шанс за шансом. И ничего. Пустота. Все что он добился это страх, покорность и желание. Но зачем ему секс без ее души? Любое тело даст ему тоже самое, он может взять кого захочет, когда захочет и как захочет. Марианна не исключение. Он мог убить ее за то, что она другая, за то что не любит его так как любила раньше. А он без ее любви живой мертвец.

Ночью, когда Марианна спала в его объятиях, он смотрел в пустоту, он прощался с ней. Знал, что будет больно, не просто больно, а он начнет подыхать без нее, но это конец. Ничего не вернуть. Он должен ее отпустить. Бессмысленно принуждать, держать взаперти и трахать каждый раз когда хочется выть без ее ласки. Ненавидя себя, унижая ее и при этом растаптывая те крупицы нежности, которые давали ему свет и надежду.

Не удержался долго вдыхал ее запах перед тем как уйти, целовал ее пальцы, плечи, ее глаза и плакал. Да плакал, потому что назад дороги нет, и они окончательно потеряли друг друга и самое страшное в этом некого винить. Ни ее, ни себя. Когда есть виновные можно жить дальше, можно мстить, подпитывая себя ненавистью изо дня в день, а когда нет даже ненависти жизнь пуста и бессмысленна. Его еще долго будет «ломать» возможно он будет искать с ней встречи, тосковать по ее запаху, голосу, улыбке. По прошлой Марианне так чудовищно похожей внешне с этой. Он будет искать ее черты в детях, улавливая сходство задыхаться от отчаянья, но все проходит. Он должен это сделать ради них обоих. Жестоко, хладнокровно разорвать порочных круг и отпустить. Навсегда. Когда выходил из ее спальни обернулся и чуть не завыл от отчаянья, и с каждым днем будет больнее. С каждым днем пытка станет невыносимей, но есть предел. Главное не сорваться.

Ушел, прихватив с собой бутылку виски. Он не уехал из города. По привычке приказал докладывать о каждом ее шаге. Знал кому позвонила, с кем говорила. Знал что поехала домой. С мазохистским удовольствием расспрашивал секретаря о ее реакции на известие о том, что она свободна.

Уехала. Он физически чувствовал увеличивющееся расстояние и становилось хреново, чем дальше она тем паршивей. Несколько раз брал в руки сотовый, чтобы позвонить и прятал обратно. Сорвался ближе к вечеру. Напился до чертей и поехал в ночной клуб. Все по наезженной дорожке, все как когда-то когда ее не было в его жизни. В кармане бумаги о разводе. Шустрый адвокат подготовил их в считанные секунды, составил договор. Ник даже не читал, распорядился насчет имущества и детей. Дети…им будет больнее чем ему. Особенно Ками. Маленькой нежной Ками, которая так скучает по маме. Его девочке, принцессе. Он обещал ей, что вернет Марианну домой и не смог. Не вернул ни ей ни себе. Эта Марианна больше не была матерью их детей, она даже не поинтересовалась ими за все время, не попросила поговорить. Они ей не нужны, так же как и он. Наверняка первым делом побежит к своему безпалому охотнику и попытается наладить личную жизнь. Ничего. Они справятся, они сильные их дети. Пусть забудут о ней. Как и он. Марианны больше нет.

Возможно, когда они подрастут немного он позволит им встретиться, если сама Марианна этого захочет. Но не сейчас. Сейчас он и сам не готов с ней встречаться. Все кончено.

Я не знаю в какой момент из ребенка ты превратилась для меня в женщину. Когда это произошло? Я задавал себе этот вопрос десятки тысяч раз и никогда не знал правильного ответа. Я увидел тебя первый раз в день твоего рождения. Как же я тогда был зол. Я просто озверел после разговора с твоим отцом, после жалких попыток твоей матери отрицать, что между нами что-то было. Я все еще был в нее влюблен тогда. Хотя…спустя много лет я все же склонен думать, что мне просто хотелось отобрать у Влада все, что принадлежало ему и ее тоже. Навязчивая идея, эгоистичная ревность. Тогда я не знал что такое любовь. Помню, как увидел тебя в том сиреневом платье. Худенькая, хрупкая, глаза горят. Но ты уже тогда знала чего ты хочешь в отличии от меня. Ты хотела всего, безоговорочно, с первого взгляда ты решила, что я буду твоим. Самое интересное, что ты единственное существо женского пола которое я не пытался соблазнить. Тогда мне это даже в голову не пришло… Помню, как сказал тебе:

— Они сейчас очень заняты, погуляй пару часиков, а потом можешь идти в кабинет.

Ты так и осталась стоять, не сводя с меня пристального взгляда изумительных глаз.

— Кто вы?

Я засмеялся, этот вопрос показался мне забавным:

— Демон ночи из твоих самых страшных кошмаров, малыш.

— Я не малышка — сегодня мне исполнилось восемнадцать — ответила ты со всей серьезностью и обидой. Я помню, что смотрел на твое лицо, в твои глаза и смеялся над тобой. А нужно было смеяться над собой. Потому что ты всегда держала себя в руках, а я…я превратился в безумца и в твоего раба в ту самую секунду и навечно. Маленькая женщина, мне даже показалось, что ты смотришь на меня с нескрываемым интересом. А ты помнишь этот день, малыш? Помнишь, как мы встретились первый раз?

Николас наполнил бокал янтарной жидкостью и жадно затянулся кубинской сигарой. Осоловевшим взглядом он смотрел, как шесть полуобнаженных танцовщиц извиваются, словно клубок змей на освещенной красными прожекторами, маленькой сцене. Он был пьян. Мертвецки пьян. Давно он так не напивался, с тех пор как…От воспоминаний по его жилистому телу прошла едва заметная дрожь… Он потянул ворот белой рубашки, словно задыхаясь…

— Я не девочка! Я не малышка! Когда ты это поймешь, наконец?! Не притворяйся, что ты ничего не видишь, все ты понял. Давно понял. Скажи мне правду. Скажи, что я тебе не нравлюсь. Скажи что я серая мышь, что я не красивая. Что по сравнению с моей матерью, я полное ничтожество. Давай. Ты же смелый, ты сильный, ты ничего не боишься. Скажи, что ты меня не хочешь.