В комнате воцарилась почтительная тишина. Вот теперь стало по-настоящему жаль, что Франко ослеп. Безумец, но какой гений!
— Ты посрамил двадцатилетние усилия лучших учёных, — сказала ему Кеннет. — Можешь гордиться.
— То, чего я хотел, мне всё равно не удалось, — брат поморщился, трогая кончиками пальцев волдыри на щеках. — Стана не желала исполнять пророчество, и пытки не помогли бы. Я перевернул всю её память — ни малейшей идеи, как превратить груду костей в живых драконов. Никому нельзя верить. Ни одному проклятому пророку.
Он тяжело вздохнул и попытался перевернуться на бок. Спина, наверное, затекла. Лекарь помог.
— Нам нужно в лазарет, лин Делири. Я не могу бесконечно держать его на экстренных зельях, пора погружаться в целительный сон. Иначе тело не выдержит.
— Последний вопрос, — пообещал глава. — Если ты подставил Ведану, значит, должен был позаботиться о венце правды. Артефакт исчез в ту же ночь, как Сокол пошёл во дворец с письмом.
— Да, я украл его из сейфа Верховной, — уже нехотя отвечал Франко. — Иначе она по внутренней связи круга слишком быстро выяснила бы правду и отказалась казнить сестру. Венец там же. В бывшем зверинце.
— Всё, можешь забирать пациента, — распорядился Кеннет, доставая зеркало. — Шеар? Скажи Аринскому, что мы нашли его жену.
А у Фредерико появился шанс решить свои проблемы на суде чести.
Глава 44. Суд чести
Совет клана снова собрался на рассвете, только теперь на гору поднималось гораздо больше людей. Цепочка воинов, стариков, женщин, одетых в чёрное, растянулась по всему склону. Суд чести — это вам не судьба сирот, он требовал общего внимания. Не приведи боги, Сокол сможет избежать свадьбы с Малией. Как мы потом все жить будем?
— Гирон умер, — бормотал кто-то у меня за спиной. В толпе бессмысленно оборачиваться, я просто слушала. — Совсем старый был. Лекари говорят, уснул и не проснулся.
— Странно, что его не нашли с выколотыми глазами, — хмыкнули в ответ. — Прижимать лина Сокола к стенке — опасная затея.
— Боги решили на этот раз не пачкать ему руки, — вмешался третий. Голос был настолько тонким, что на мужской походил мало. — Свадьба скоро, как-никак.
Они рассмеялись, словно шутка того стоила. Меня передёрнуло от отвращения. Смерть старейшины стала неожиданностью, но его возраст многое объяснял. Он жил один, лекаря позвать оказалось некому.
“Очень вовремя, — нашёптывала клановая паранойя. — Может, твой жених попросил Пруста помочь?”
Сам Фредерико совсем недавно начал приходить в себя. Встреча с Франко едва не закончилась новым многодневным приступом слабости. Пронесло.
— Гляди-ка, дочка Витта, — понизили голос неугомонные мужчины. — Без браслета, без дитя внутри. Как её до сих пор не засватали?
— Кто же сунется? — хохотнул пискля. — Она в посольской школе на ведьм работает, сироток воспитывает. Дурная баба.
Я втянула воздух носом, чтобы успокоиться, и пожалела об этом. Ароматы эмоций мешались в тошнотворный компот. Десятки людей вокруг переживали каждый о своём, я ни одного конкретного чувства не могла разобрать. Зато перед глазами заплясали разноцветные нити.
“Поняла, поняла, — проворчала я мысленно. — Можно обойтись без носа”.
Цветную “пряжу” я разматывала с бОльшим интересом. Добралась в итоге до старейшин и надолго увлеклась их “клубками”. Двенадцать членов совета поднимались отдельной группой. Одним было скучно, другим нервно, а третьи внимательно следили за каждым шагом Магнуса. Приёмный отец шёл на холм, чтобы решать судьбу сына. Какой ужас! Он будет необъективен. А как же священная честность суда?
Я усмехнулась украдкой и выше подняла юбки, чтобы не мести подолом по земле. Родственная связь Малии с Гироном почему-то никого не смущала.
“Помогите, предки”, — попросила я.
Наконец шествие кончилось. Передо мной открылась вершина безымянного холма. Трибуны почти заполнились, на скамейки рассаживались последние припозднившиеся соклановцы. В загородку для подсудимых сначала зашёл Фредерико, а потом и его предполагаемая невеста. Почему так? Потому что потерять невинность до свадьбы — преступление для обоих. И наказание тоже, но Малия ждала его с трепетом и затаённым восторгом. Помолвочный браслет-змейку натянула прямо поверх рукава шерстяного платья, чтобы каждый его видел.
Шепотки стихли. Я скользнула взглядом по нестройным рядам соклановцев и тяжело вздохнула. Снова светящиеся во тьме белые украшения. Снова безликие чёрные плащи. Раньше зрелище казалось незабываемым. Словно звёзды мерцали в небе. А сейчас то ли повод слишком нервный, то ли традиционный ход совета приелся, но наряды казались театральными костюмами, а само заседание — глупым представлением, где каждому отведена роль. И только я забыла слова.
— Я приветствую всех зримых и незримых, — начал Кеннет Делири. — Пусть предки стоят рядом с нами, смотрят приветливо и с любовью, свидетельствуют всему, что будет происходить.
Со всех сторон донеслись тихие молитвы, и глава продолжил вступительную речь.
— Мы собрались здесь, чтобы решить судьбу Малии, дочери Налка и Роны, внучки Араса, Тары, Минаса и Энны. Она просит защитить её честь и призвать к ответу того, кто грубо нарушил священные правила. Взял деву на ложе до того, как назвал своей женой. Я вызываю на суд лина Фредерико Гвидичи, известного в клане как Сокол. Приёмного сына Магнуса.
Настоящее имя лучшего убийцы клана и главы охраны вызвало бурю эмоций. Даже сдержанные, вечно усталые старики вытянули в его сторону шеи. Фредерико стоял, опутанный чёрно-белыми нитями ненависти и страха. К ним постепенно примешивались любопытство, азарт, предвкушение. А ведь Кеннет Делири половины правды о нём не открыл. Приберёг на потом. Лишь избранные знали, что в клане впервые за сотни лет появился посвящённый. Маг с чёрным уровнем.
“Мой жених”, — с любовью прошептала я.
— Малия работала служанкой на кухне посольской школы, — излагал суть дела глава клана. — Там же командовал отрядом охраны Сокол. По словам девушки, он оказывал ей знаки внимания, а в одну из ночей пригласил в свою спальню и соблазнил.
Сочувствия к моей бывшей посудомойке в клане было немного. О репутации первого бабника Фитоллии не знал только ленивый, но суд есть суд.
“Если такой умный, ловкий и тебе плевать на законы клана — не попадайся”.
— Я таких историй в месяц по три штуки слышу, — проворчал старейшина Кларс. — И что с того? Дочь Налка была невинной?
— Да, — со скамейки каменной трибуны встал Этан, чтобы свидетельствовать. — Я провел ритуал над простынёй с кровати Сокола. Кровь настоящая и принадлежит Малии.
Гул рассерженных голосов стал громче. “На суде запахло доказательствами”, как однажды пошутил законник лины Хельды.
— Пусть женится! — выкрикнул кто-то из толпы.
— Да, пусть играют свадьбу! Так положено.
— Ваше слово, лин Фредерико, — холодно сказал Кеннет.
Подсудимого под конвоем повели ко второй трибуне. Строго напротив той, где стоял глава клана. Ричи не чувствовал почти ничего. Будто смирился с тем, что ему вынесут приговор. Заставят жениться на хитрой обманщице. Но вот он посмотрел на трибуны, и соклановцы замерли.
— Я не был у Малии первым мужчиной. Я невиновен.
Грянул хохот пополам с руганью. Облако чужой ненависти стало настолько плотным, что я не понимала, как жених его выдерживает. Как не задыхается от чёрного перца?
— Не рассказывай нам сказки, Сокол, — громко потребовал старейшина Салар. — Женщины не становятся снова дественницами по щелчку пальцев. Нельзя второй раз пролить кровь.
“Можно! — хотела крикнуть я. — Проклятая посудомойка пошла к ведьме и сделала операцию!”
Но пришлось промолчать. Шила не помнила о ней, уже не приходила в себя после пыток. Казнь ведьмы состоится в полдень. На главной площади Фитоллии поставили такой же столб, на каком заживо сгорела Ведана. А без доказательств мой рассказ суд примет за пустые слова. Одиннадцать стариков снова рассмеются. Магнус промолчит, он знает правду, но помочь своему сыну едва ли сможет.
