закрытую зону, предназначенную только для двуликих?
— Непременно. Я в долгу перед ним за тебя и малыша, — накрываю маленькую ладошку, лежащую в каких-то паре сантиметров от моей руки.
Жду реакции: одернет или нет. Мы пересекаемся глазами, чуть участившееся дыхание выдает волнение, но Мия не вырывается.
— Расскажи, если несложно, и если не очень устала, о прошедших месяцах, — прошу, забирая посуду и наполняя ее вновь.
Моя пара какое-то время молчит, смотрит внимательно и проникновенно. Я уже готовлюсь извиниться и отступить, боясь, что лишком наседаю и давлю. Но малышка удивляет.
Сделав еще пару глотков, она возвращает чашку и, устремляя взгляд в никуда, рассказывает обо всем, что произошло с момента, когда они с Чаком покинули территорию восточного предела.
Речь истинной течет, как горный ручеек, где-то быстро и отрывисто, где-то плавно и неспешно. Но, что поражает и еще больше очаровывает, это отсутствие слезливых эмоций, причитаний. Собственной оценки ситуации со стороны жертвы тоже нет.
Мия рассказывает так, словно смотрит на всё со стороны. Просто выдает факт за фактом, позволяя делать выводы самим.
А еще она скрывает, как ей было сложно и временами жутко страшно, но об этом я легко догадываюсь по ее жестам: кулачкам, сжимающимся чуть сильнее необходимого, отведенным в сторону глазкам, поджавшимся в струнку губкам, углубившейся складке между бровями.
— А потом нас опять нашел Чак и все остальные, — пожав плечиками, завершает повествование девушка и чуть склоняет голову.
А я улавливаю, как парни дружно выдыхают. Кажется, они, как и я, дышали всё это время через раз, чтобы услышать негромкий, но важный рассказ.
— Можно я тебя обниму, — произношу быстрее, чем успеваю обдумать фразу.
Мне хочется почувствовать малышку, аккуратно заключить ее в объятия и показать, что теперь она защищена. Ей не нужно бояться.
Всё дурное осталось позади.
И так теперь будет всегда.
Не успеваю впасть в сомнения, как она робко кивает, и сама аккуратно пододвигается ближе
Проглатываю стон наслаждения, когда моя пара вновь оказывается в моих руках. И, уткнувшись носом в макушку, делаю глубокий вдох.
Я в раю.
* * *
Домой прибываем в начале седьмого.
Десять внедорожников, следуя караваном один за другим, останавливаются лишь раз — на первом КПП, потом же просто летят мимо всех блокпостов, не снижая скорости.
Нас встречают довольные лица парней, уже знающих новости и заранее открывающих шлагбаумы. ПродумАны с первого пункта оперативно сообщают по рации всем остальным о возвращении альфы и его Луны.
Мия, или Амилия, как сказала ночью малышка, совсем недавно проснулась и теперь с интересом следит за дорогой, оглядываясь кругом.
— Хвойный лес, — произносит с робкой улыбкой, рассматривая мелькающие за окном деревья.
— Да, в нашем пределе лиственных почти не встречается. Есть немного в самой западной части. Тебе это непривычно?
Сжимаю хрупкую ладошку, которая раза в два меньше моей, и вновь аккуратно втягиваю восхитительный аромат, смакуя его и наслаждаясь. Теперь я понимаю, почему Лин Анилу никуда не отпускает, а уезжая из дома больше чем на сутки, всегда старается взять ее с собой.
Истинные — это не просто дар богини, но и наш личный эликсир жизни, без которого существование становится серым, пресным и унылым, теряя не только краски, но и саму цель пребывания на земле.
— Верно, у нас все наоборот, — делится малышка, оторвавшись от наблюдения и открыто взглянув на меня. — Но ты и сам видел.
Пожимает она точеными плечиками, выпутываясь из пледа.
А наш автомобиль тем временем въезжает в поселок, снижая скорость, и пересекает одну улицу за другой, направляясь в самую глубь. Туда, где расположен особняк семьи Грас.
— Добро пожаловать домой, Амилия, — произношу полное имя оборотницы и ловлю ее удивление.
Не знаю, с чем оно связано конкретно. С тем ли, что назвал северную стаю новым домом девушки, или же с тем, что не использовал привычное сокращение «Мия».
Просто чуть раньше заметил, что моя пара немного хмурится, когда я называю ее так, да и старик обращался к малышке по-другому. Непременно уточню этот момент. Не хочу видеть грусть в голубых глазах, хватит с нее уже переживаний.
— Домой? — уточняет она всё же.
И я уверенно киваю. Других вариантов для этой самочки больше не существует.
— Именно так.
Машина выруливает к самому крыльцу моего дома. Его построил еще дед, отец же лишь добавил боковую террасу из стекла, где любила отдыхать вечерами мама. Ни Мик, ни я ничего не меняли ни в фасаде, ни во внутреннем интерьере, поскольку конечный вариант нас обоих устраивал. Да и желания до сих пор не возникало.
Однако, сейчас, наблюдая за малышкой, я четко осознаю: если ей тут не понравится, будет неуютно, я этот дом запросто снесу, чтобы построить такой, какой она сама пожелает. Потому что хочу, чтобы моя пара действительно ощущала это место своим не просто на словах, но и в душе.
Как только паркуемся, выбираюсь из салона и, кивнув собравшимся невдалеке оборотням, обхожу машину, чтобы помочь Амилии. Я не педант, следующий правилам этикета неукоснительно, я тот, кто готов использовать любую возможность и повод, чтобы быть ближе к своей робкой истинной.
— Готова? — улыбкой стараюсь ее расслабить и подбодрить, потому что девушка напрягается, заметив много незнакомых вокруг.
Да, точно, прожив всю жизнь в одиночестве, сейчас ей сложно. Но прятаться и дальше — не вариант. Нужно потихоньку привыкать к окружению. Ведь Луна стаи — не просто главная самка, но и та, к кому со временем потянутся все оборотницы, чтобы найти в ее лице помощь, подсказку или совет.
— Наверное, — неуверенно пожимает плечиками, делает глубокий вдох и выдох и, на секунду окунувшись в мои глаза, кивает.
Протягиваю ладонь, и она тут же ее сжимает похолодевшими пальчиками.
Ничего. Страх постепенно растает.
Она у меня сильная и обязательно со всем справится.
Ни секунды не сомневаюсь в своей паре.
— Пойдем, я тебя познакомлю с присутствующими. Запоминать их всех
