в окно и шумно дышал, высунув язык, словно в больнице жарко. Потом соскочил с моих рук и побежал к выходу, периодически лая, тем самым зовя нас за собой.
― Вперед за псом, Мийка. Он у нас сокровище просто.
― Это точно. Но я не могу все время кататься на этом кресле. Удобно, не практично.
― Пес подожди. И ты Мийка, тоже. Пати Гатти сейчас все организует.
Отошла к высокому овальному столу и начала разговаривать с девушкой за ним. Буквально через минуту та вынесла мне какую-то двурогую палку с верхушкой.
― Держите, синьора. Извините, что заставила вас ждать. — девушка мило улыбнулась и вернулась за стол.
А Пати с улыбкой победителя подошла ко мне.
― Что это за странная палка?
― Костыль.
― И зачем она мне? У нас с такими однорогими палками — посохами дедушки ходят для солидности, но никак не молодые девушки.
― Мийка, ты попробуй. Давай, я тебе помогу.
Я кое-как встала. Пати подставила мне эту двурогую палку подмышку и сказала «иди». Легко сказать, но… А нет, очень даже удобно и маневренно, не то что в кресле на колесах.
Сверток я прижимала второй рукой к груди. Возможно, там весточка от Дмитрия, но к чему столько таинственности?
Пиппо-Лути быстро шел впереди нас и не собирался останавливаться. А я не собиралась перечить ему, дракончик знает куда идти — это точно.
Остановился он возле одной из машин с красной полосой и начал лаять.
― Эдуард похитил меня, скрываясь в такой же машине. Я не пойду. Лути, зачем нам туда?
― Мийка, я не ослышалась, ты пса Лути называешь? Почему?
А можно ли ей доверять до конца? Я смотрела на Пати и не понимала, что ответить. Сейчас или никогда:
― Пати, ты сказала, что мой след взял Пиппо? Неужели он бежал все это время за машиной? Таормина далеко и, возможно, отсюда до нее только по воде можно добраться. Скажи, откуда ты поняла, что я там в доме Эдуарда?
― Мийка, ты меня подозреваешь в предательстве, что ли?
― Эдуард сказал, что ты… выбрала его, а не меня.
― Вот, подонок! Мийка, ты поверила ему?
― На несколько минут да, но я не хочу в это верить. Ты мне, правда, очень дорога, как подруга, — все то время, пока мы с Патрицией говорили, пес-дракон не унимался и лаял возле машины.
― И ты мне. Послушай, я понимаю, что встретила тебя не очень хорошо и наорала даже. Но я такая сама по себе: злая иногда, крикливая, болтливая… Но вот что есть во мне хорошего, так это то, что я не предам близкого человека. Хоть что-то хорошее во мне ведь должно быть…
Я увидела, как у Пати наворачиваются слезы, она прикрыла рот рукой и отвернулась.
― В тебе много хорошего! Извини, что я так подумала. Пожалуйста!
― Да, ты не извиняйся. Какова я есть, таковы обо мне и выводы. Все нормально, не переживай. А насчет того, как мы тебя нашли: пес прибежал к пристани и откуда-то у него оказался вот этот вот красный платок, — достала из кармана брюк небольшой кусочек материала алого цвета. А это платок Эда, я знаю. Он такие в каждый пиджак кладет. Всегда говорил, что красный цвет оберегает его. А ты же мне рассказала, что Эд за тобой должен был приехать, чтобы отвести в Таормину, ну и я почему-то решила, что он так и сделал. А его дом я знаю, поэтому туда и приехала. Платок он, может, в доме Джиселлы взял.
― Прости меня, пожалуйста!
― Да, ладно. Разобрались и хорошо. Важна же честность, правда ведь? А чего в себе сомнения таскать. Так что ты правильно сделала… Пес да не лай ты так, у меня голова от тебя болит уже!
Пиппо-Лути заскулил и вновь принялся гавкать. Я все-таки подошла ближе к машине и дракончику:
― Лути, чего ты разлаялся? Кто там? — песик подбежал к колесу и пописал на него. ― Замечательно Лутиан Каллум Рэднам — потомок Великого Дракона, ты справил нужду… Подожди! Ты ведь тоже из рода Красных Драконов. Да у нас все Драконы потомки Великого — значит… Значит, вы с Лордом одной крови?!
Лутиан довольно гавкнул и продолжил лаять.
― Мийка, ты как? Это вот ты сейчас серьезно, что наш пес — это твой дракон?
― Серьезно… Представь, я всю жизнь ненавидела Лорда, но он ведь из наших. Поэтому-то папа и говорил, что я могу доверять Калистену. А Лорд — это его обиженная, обозленная часть, а Дмитрий та, в которой осталась любовь. Просто сердце Калистена разбилось пополам от боли, но они части одного человека. Поминаешь, о чем я?
― Честно говоря, не очень. Ты же вроде об этом мне и говорила, разве нет?
― Говорила, но только сейчас будто эти две части сошлись в единое целое в моей голове. Нам нужно раскрыть сверток.
Стоять было неудобно, поэтому я оперлась на машину, которую все еще облаивал Лутиан. И начала разворачивать белую бумагу.
Это было очень волнительно и тревожно, одновременно. Почему парень сказал, что разворачивать его в больнице опасно? Но по весу он очень легкий. И наконец-то я развернула. Там была сложенная желтоватая страница из книги и несколько веточек какой-то травы с белыми цветочками. Конечно же, узнала аромат, мне даже дурно стало и я отодвинула его подальше от себя — это был запах горькой воды.
― Мийка, что это? И это все? Ну, дает парень, столько секретности из-за клочка бумаги с травинками? Нашла бы его и надрала задницу.
― Нет, эта трава имеет на меня особое воздействие: я теряю магию из-за нее, хотя она и выводит из сонного состояния.
― Дайка, я гляну. Пес помолчи, пожалуйста! Фу, вонючая какая, — скривила лицо, как от лимона. ― Убери эту гадость от меня? Все! Стоп! Пес, если ты не прекратишь, я буду повизгивать вместе с тобой в твои прекрасные ушки.
Пиппо-Лути поморгал глазками и вновь залаял.
― Может в машине что-то есть?
― Точно, точно! — Пати дернула за ручки, но она была заперта. Тогда она начала колотить по машине кулаком, я аж отпрыгнула — такой отзвук был.
К нашему огромному удивлению дверь изнутри начала открываться, Лути замолчал, а из-за двери показался сонный Алессандро:
― Опять вы? Вы меня преследуете или…, —
